- Да, - подтверждаю, - как я. Вот и не бери с меня пример. Что хочу, то и творю - не лучший, знаешь ли, вариант. Вот хочу, а не творю - и не из-за Переплета, а из-за себя самого - это уже серьезнее. Вот тебе понравится, если я возьму и ни с того ни с сего тебе по шее дам?
- Нет, - прикидывает, - не понравится. Не давай мне по шее.
И отодвигается. На всякий случай.
- Да ты не бойся - это я так, для примера… Просто даже когда все дозволено, человек сам понимать должен, что стоит делать, а чего - нет. Уразумел?
- Уразумел… - а я-то вижу, что черта лысого он уразумел. Ему высокие материи, да еще в моем первобытном изложении, как Книге уши!
- Голова, - поясняю, - человеку дадена, чтоб думать. Вот и думай. Хочешь жениться на своей Валонге - женись, только прикинь сперва - всем ли от этого хорошо будет?
- Не всем, - встрял Пупырь. - Страничнику Свидольфу плохо будет.
Подумал я.
- Ну и хрен с ним, со Свидольфом этим, - говорю. - Валонге хорошо будет?
- Хорошо, - тянет Пупырь неуверенно.
- А тебе?
- Хорошо, - это уже уверенней.
- Ну вот и женись.
Вижу - понимать начал.
- Ну а Белому Свидольфу по роже дать можно? - спрашивает.
Вот уж достали человека, так достали! Видать, Белый Свидольф моего новообращенному Пупырю и впрямь поперек глотки…
- Валяй, - милостиво разрешил я. - Разок можно. Ежели за дело.
Вот тут-то как раз и возникла меж нами незваная личность в белом одеянии с капюшоном.
Страничник.
Надо понимать, Его Преосвященство Белый Свидольф.
Собственной персоной.
Вовремя явился. Я даже как-то начал понимать Пупыря…
- Не могу я долее смотреть на это безобразие и непотребство, - заканючил Страничник у меня над ухом, - когда Люди Знака вместе с выползнями приблудными в неурочное время хмельное распивают да речи вредные держат. И посему властью, данной мне от Страницы Книги Судеб…
Я понял, что грядет беда. Следовало как можно скорее утихомирить этого хрыча-чистоплюя, а Талька, как на грех, куда-то запропал. А из меня колдун при огрызке Вилиссиного Дара, непонятно на что годного, да еще после двух кружек Черчекового первача…
Кто-то снова дернул меня за рукав.
- На себя берешь? - заговорщически шепнул подвыпивший Пупырь.
- Да беру, беру! - отмахнулся я, лихорадочно соображая, что делать.
И тут оказалось, что Пупырь, в отличие от меня, прекрасно знал, что надо делать.
Он подошел к Страничнику Свидольфу и со словами:
- И ничего мне за это не будет! - треснул того кулаком в лоб. Не очень умело, но весомо. Достаточно, чтобы наш достойный старичок сел на землю и умолк, растеряно и обиженно хлопая ресницами.
- Эй, Пупырь-богатырь! - крикнул я. - Кончай буянить! Отвел душу - и довольно! Тащи его теперь сюда, нальем деду мировую!..
Дважды повторять не пришлось. Все-таки вымуштровала их Книга отлично. Пупырь с готовностью схватил слабо упиравшегося Страничника за шиворот и без особого труда пододвинул ко мне. Остальные парни смотрели на это испуганно-распахнутыми глазами и явно были готовы удрать в любой момент.
Я взглянул на обалделого Свидольфа и налил ему самогону, пополам разбавив его пивом.
- На, выпей, святой отец, успокойся.
Он затравленно переводил взгляд с меня на Пупыря и обратно.
- Да ты не трясись, Белый - Пупырь у нас мирный! Ну, дал тебе разок по лбу - так ты сам виноват, что довел человека. Пей, пей, это не отрава, это совсем наоборот…
И тут я вспомнил! Волшебное слово!
- Ты не беспокойся, пей - это дело я на себя беру! Понял? На себя! Все беру на себя! Пей, мать твою!
И Его Преосвященство Белый Страничник Свидольф выпил.
А потом - еще.
И еще.
И ничего страшного ни с кем не случилось.
* * *
- …а правду говорят, что вас тут трое - а на самом деле Один?..
Я прикинул. Действительно, нас тут трое. А вот Дар у нас - один на троих. Как бутылка. Так что в чем-то прав Страничник.
- Правда.
Свидольф смотрел на меня круглыми, изрядно посоловевшими глазами.
- И что, вы действительно все на себя берете?
- Берем. Все берем. Хошь, прямо сейчас возьму? На спор?
Я тоже успел не раз приложиться к бутыли, и слова давались мне с некоторым трудом.
- И что теперь будет? Ведь сказано, что когда придет Тот, Кто Берет На Себя, настанет конец Переплету… Как же мы после этого жить будем?
Свидольф жалостливо шмыгнул носом и мазнул рукавом по потному лицу.
- Как в сказке. Жить поживать, добра наживать. Там, за Переплетом вашим долбанным, тоже люди живут. Я вот, например, жил… пока не помер. И ничего, получше вашего. Во всяком случае, веселее. Чего и вам желаю.
Белый Свидольф долго молчал, переваривая услышанное, а я тем временем тоже осмысливал то, что узнал от него.
Значит, Анджей теперь - Глава? Глава этой паскудной Книги?! Или Глава над Страничниками и прочими?..
Неужели продался?
После этой мысли у меня в голове неожиданно возник отчетливый образ Энджи - и я покраснел, словно схлопотал от него оплеуху.
Ладно, Энджи, ладно, я ж и сам в это не верю, ты не злись… дурак я, и все тут.
Нет, но каково получается - Один-Трое! Три в Одном, и Один на Троих! Един, понимаешь, в трех лицах…
Это, выходит, Анджей - Отец, Талька - Сын… а я?
Дух Святой?
Дожил, Баксик, докатился… говорила ж тебе мама - не водись с плохими мальчиками…
…К нам уже давно присоединились и Черчек, и Кунч, и переставшие опасливо жаться в сторонке ребята с Выселок.
Черч со Свидольфом вразнобой затянули какую-то полуразбойничью песню, то и дело перебивая друг друга, хлопая по плечу и восклицая:
- А ты помнишь?
- Нет, а ты помнишь?
- Помню!..
Потом Свидольф, как репей, прицепился к Пупырю, чтоб тот тоже спел с ними за компанию, клялся чуть ли не в дружбе до гроба (до которого Свидольфу было, надо полагать, рукой подать), обещал устроить Пупыриную свадьбу с Валонгой, полностью согласился с Пупырем, что "Улька - дура толстозадая, и пусть идет себе за Толстого Мяся и рожает ему Толстеньких Мясиков!"
Правда, петь Пупырь наотрез отказался и в конце концов признался:
- Голос у меня сильный - но гнусный! У комарей на лету носики отваливаются…
Тогда от него отстали, сочтя причину достаточно уважительной.
А вот Талька так и не объявился, и это начало меня не на шутку беспокоить. Веселье было в полном разгаре, так что моего ухода никто и не заметил.
…Я нашел его в сарае, на куче сена. Пацан метался, словно в бреду, глаза его страшно закатились, губы посинели, руки судорожно дергались, и изо рта время от времени вылетали какие-то невнятные выкрики…
Хмель как молотом вышибло у меня из головы.
- Чек, Вила, идите сюда! Тальке плохо! Да скорее же!..
Послышался топот ног.
Примчались все. Вила тут же захлопотала возле Тальки, Черчек побежал за своими припарками, в дверях толпились испуганные и притихшие ребята с Выселок, а сквозь их заслон все пытался прорваться спотыкающийся Свидольф.
- Пустите, пустите меня! - чуть не плакал он. - Я помогу, я лечить умею, у меня сила есть, Ее сила, но все равно… да разойдитесь же, чтоб вас всех добром завалило!..
А потом Талька открыл глаза и посмотрел на меня совершенно осмысленно.
- Дядя Бакс, - прошептал он, - нам в Ларь идти надо. Там… Дядя Бакс, Вила - дайте мне руки, я вам покажу! Там - мама…
32
Грустным языком оближет
мира старого корова
на песке арены лужу
пролитой горячей крови.
Ф. Г. Лорка
ТОРГОВЕЦ ЧУМБА, ХОЗЯИН СЛОВА
…было то вечером. Сидел я при свече и думал. Да не о товаре или там о барыше - о Нем думал. О Том… о ком давеча пришлый охотник рассказывал, а глаза у охотника… давно я таких глаз не видел.
Ночь уже спустилась. Редко где окна светились подслеповато, а фонари - и подавно. Дома мрачные стояли, серые - как надгробия. И тоскливо мне вдруг сделалось.
Вот тут-то я шаги и услышал. Двое шли. Странно как-то шли - по топоту слыхать. Не топочут так ночью. Пригасил я свечку, в окно выглянул - и точно. Идут двое. С топорами на плечах. И вроде как неживые - ноги плохо гнутся, руки на топорищах закаменели, головы не повернут…
Догадался я. Боди это. Саттвы которые. Равнодушные. Меня аж мороз по коже продрал - не за мной ли?
Нет, смотрю, мимо протопали. Пронесла нелегкая!
А Боди прямиком к дому Зольда Рыжеглазого направляются, что напротив моего стоит.
Вот тогда-то у меня поджилки и затряслись.
Ведь это Зольд охотника того нашел, что нам про Него рассказывал!.. Дождались, значит. Отозвался Переплет… Пришли Равнодушные за Зольдом. А там, глядишь, и мой черед настанет…
Дверь у Зольда заперта была - так те двое даже стучать не стали. В три удара топорами дверь разнесли и в дом вошли. Ну, все, думаю, был Зольд Рыжеглазый, старшина купеческий, Господин торговой Фразы - и нет его. Как и не было.
Однако же вскорости - выходят. Втроем. Боди по бокам, Зольд - в середке. Руки у Рыжеглазого вроде как за спиной скручены, хоть в темноте-то не шибко разберешь.
Ясно, куда ведут.
К Ней.
В Ларь увезут. Куда ж еще…
И тут словно сорвалось что-то во мне - от страха, наверное. Не помню даже, как в подвал сбежал, как в углу дальнем, за бочками, землю руками рыл, меч прадедовский доставал - старый, ржавый, но острый еще. Хороший меч. Хоть и не смыслю я в этом ни бельмеса, но душой почувствовал - добрый меч.