- Все. Все беру на себя. Ты ведь что-то хотела сказать мне? Говори, не бойся…
- Вы ведь не обедали, - тихо сказала девочка Менора. - Из города никого нет, и вы выпали из своей Фразы… а эти… они…
Она подумала и поправилась:
- А мы вас и не позвали даже. Там за большой сосной - видите? - кухня для Выпавших из Фразы. Тем более что вы наверняка Хозяин Слова или даже Господин Фразы… Подойдите и вас покормят.
- Хорошо, - улыбнулся я, и она робко улыбнулась в ответ. - Спасибо тебе. Я смотрю, ты здесь не в первый раз?
- В первый, - она снова глядела в землю, и краска бросилась ей в лицо. - А про кухню мне папа рассказал. Вообще-то я…
Я ждал. И дождался.
- Вообще-то я - половинка. У меня мама была Пришедшей из-за Переплета. Вы… выползнем. (Слово это далось ей с огромным трудом.) Сгубили ее, в прошлом году еще… деревом в лесу привалило, а папа говорит, что наверняка Боди вмешались. Папа ведь один не побоялся на Чужой жениться… теперь вот меня в Книжный Ларь привез - пусть все видят: Ахова дочка приняла Закон Переплета.
- Тяжело? - участливо спросил я.
- Тяжело… жить тяжело. Им все просто, они с рождения в Переплете, а я что ни сделаю - все Поступок. Раз - Поступок, два - Поступок, а судьба не дремлет… то ногу сломаю, то дом загорелся, а папа на промысле… или телок годовалый в воду свалился, а там бочаги… Из-за меня. От Переплета не укроешься, не уговоришь…
Она внезапно повернулась и унеслась прочь, оскользаясь на размокшей земле, а я стоял, как вкопанный, и все глядел вслед девочке-половинке с больными глазами.
"Они одного возраста, - думал я, - Талька и эта Менора… Господи, что это за Переплет такой, где за каждый Поступок - по морде? Ведь такую чушь Поступком зовут, что мимо пройдешь - не заметишь! Конечно, если все по ритуалу делать - жрать, спать, совокупляться, дохнуть… шаг влево, шаг вправо рассматривается как побег… рассматривается - кем?.."
И тогда я снова запутался в паутине. Она облепила меня со всех сторон, клейкими нитями опутав руки, ноги, мозг; я слабо ворочался в ней - бездумно, бессмысленно - а от движений моих по нитям, как по струнам, бежал легкий трепет, и вдалеке равнодушно-сытым пауком ждал таинственный Переплет… Он отражал дрожь, рожденную мной, и она возвращалась ко мне - результат моих трепыханий, моих Поступков, моих…
Возвращалась, становясь судьбой.
А когда мне показалось, что я начинаю что-то понимать - мир вновь стал прежним, и паломники дружно убирали со столов, двигаясь в накатанном ритме ритуально-привычных действий.
Я сунул руку в карман. Болботун молча укусил меня за палец.
- Все, друг запечный, - бросил я, глядя прямо перед собой и видя растекающийся туманом Переплет. - Хватит мудрствовать. Жрать пошли.
И мы пошли искать кухню Выпавших из Фразы.
Проходя мимо Меноры, помогающей тому самому мужчине, чей взгляд выдавал в нем охотника, я уловил странный обрывок их разговора.
- …не врешь, девка? А ну, повтори!
- На себя берет, сказал!..
- Что? Что берет?!
- Все берет, сказал… все берет, и все на себя…
- Добра мне полные руки! - потрясенно сказал охотник.
И замолчал.
18
Почтительность без ритуала - самоистязание. Осторожность без ритуала - трусость. Храбрость без ритуала - безрассудство. Прямодушие без ритуала - грубость.
Конфуций
…таких горемык, как я - в смысле Выпавших из Фразы по причине несвоевременного паломничества - оказалось еще трое. И мы основательно подчистили запасы отведенной для нас кухни. Весьма основательно, потому что запечник в моем кармане лопал за четверых, а я все просил добавки и удивлялся про себя - куда ж это в Болботуна столько лезет?! Не иначе как вредность его энергоемка до чрезвычайности…
Во время запоздалого обеда я неустанно поглядывал на своего соседа - хлипкого старикана (Хозяина Слова Крюхца) с носом невообразимо длинным и невообразимо синим - и старался повторять все его действия.
Даже жевал, как он. На левую сторону. Так сказать, на всякий случай.
И ничего - обошлось без приключений. Даже вкусно обошлось. С мясом и картошкой.
Пару раз неподалеку мелькали уже знакомые мне белые рясы, неестественно чистые в окружающей слякоти. На них осторожно косились, так что я не был исключением.
Хотя я - это понятно, а в глазах прочих ясно читалось уважение пополам с опаской. Видимо, репутация белых Страничников была здесь весьма… и весьма.
Поначалу я непроизвольно вздрагивал при их появлении, но близко к кухне они не подходили, и я перестал дергаться. Не знаю, бывает ли у привидений язва желудка, но наживать ее я не собирался.
А потом сизый вечер задумался - темнеть ли ему окончательно, переходя в ночь, или погодить на сытый желудок - а я обнаружил возле себя отца Меноры.
Он стоял с тем вежливо-равнодушным видом, которым отличалось подавляющее большинство паломников; он смотрел чуть мимо меня, щуря острые, как лезвие ножа, глаза - и такие же холодные, как это почти реальное лезвие; он словно вышел погулять перед сном и совершенно случайно остановился именно в этом месте - но я-то знал, чувствовал, что липовое все это, напускное…
Ждал охотник, меня ждал, и от меня ждал…
Чего?
Я вспомнил обрывок его разговора с дочкой - и понял. И встретился с ним взглядом, почти физически ощутив требовательность и неожиданную тайную надежду в глубине светлых настойчивых глаз.
- Беру на себя, - негромко бросил я в сырость и серость.
- Все? - тут же спросил он.
- Все, - наглость, похоже, стала входить у меня в привычку. - Все беру на себя. Что дальше?
- Пошли, - шепнул охотник. И громко: - Прошу Человека Знака снизойти до скромного временного жилища Человека Знака Аха-промысловика, и дочери его Меноры, да отразит Переплет Поступки наши и воздаст по мере и весу…
Мы поднялись на пригорок и круто взяли влево, лавируя между стволами деревьев, почти неразличимых в сумерках. Влажный воздух липнул к лицу, как отсыревшая тряпка; я зажмурился, и тусклая искорка Дара Вилиссы разгорелась во мне, превращаясь в путеводный огонек - указующий и направляющий.
Я так и шел - с закрытыми глазами - поскольку ни на зрение, ни на слух потомственного горожанина сейчас нельзя было положиться, даже на зрение и слух покойного горожанина, каким был я; или ложного горожанина, беря во внимание мою личину. Я двигался, словно нанизанный на жгучую нить нового чувства направления, и ни разу не врезался лбом в сосну, хотя где-то подспудно опасался этого; я шел почти так же тихо, как и мой спутник, я все боялся просочиться через что- нибудь…
- Пришли, - сказал он наконец, и я с некоторым сожалением вернулся к видимой реальности. Впрочем, видимой плохо.
Мы ступили на крохотное крылечко, скрипнула дверь - и темнота этой деревянной хибары обступила нас со всех сторон. Я прислушался к своим новым ощущениям и понял, что стою в тесном коридорчике на крыше какого-то люка - подпол, что ли? - а справа от меня есть совсем маленькая комнатка, и слева есть комнатка, а прямо передо мной стоит массивный сундук.
Я для пущей убедительности треснулся об его угол коленом и зашипел сквозь зубы, поскольку вышло это натурально и до чертиков больно.
- Сейчас я свечку зажгу, - сочувственно буркнул промысловик Ах, а я порадовался, что он не видел, как часть моего колена въехала в дерево сундука и преспокойно выехала обратно.
Потом я подумал, что процесс моей материализации явно идет полным ходом, поскольку для просачивания мне теперь требовались значительные усилия; потом я шагнул в правую комнатку, садясь прямо на пол; потом…
Потом я испугался. Во-первых, садясь, я не ощутил привычной тяжести в кармане и понял, что треклятый запечник Болботун уже успел куда-то смыться. А от запечника, вышедшего из-под контроля внутри родной для него среды, то бишь дома, можно ожидать чего угодно.
Хорошо хоть он - запечник. Я вспомнил его приятеля, подвальника с милой кличкой Падлюк, и невольно вздрогнул.
А во-вторых, до меня только тут дошло, что Ах сейчас зажжет свечку - и куда я дену свою тень, которая немедленно замаячит на стене?!
Сбежать, что ли? А дальше…
А дальше сталь ударила о кремень, затлел трут, наполнив комнату противным запахом паленого, на миг вспыхнул фитилек свечи…
Вспыхнул - и погас. Осталась лишь вонь и темнота.
- Ах ты… - раздраженно бросил Ах - то ли выругаться хотел, то ли предков своих Аховых помянул сгоряча - и снова чиркнул огнивом.
Брызнули искры, но в самый последний момент промысловик Ах споткнулся обо что-то и выронил трут. Он долго искал его на полу, в конце концов нашел и выяснил, что теперь пропала свеча, а трут умудрился каким-то невообразимым образом насквозь промокнуть и перестал выполнять свою основную функцию.
Я давился беззвучным смехом, потому что в карман ко мне уже забирался запечник Болботун, донельзя довольный собой и пофыркивавший от удовольствия мне в ладонь. Я легонько шлепнул его по волосатой макушке, а он сунул мне в руку злосчастную свечку, которую невесть как умудрился затащить ко мне в карман. Я еще раз шлепнул запечника и расслабился.
- В темноте посидим, - бросил я в сторону Аха, озабоченно шарящего вокруг себя. - Что нам, боязно без света?
- И ничуточки не боязно, - донесся из угла уже знакомый голосок. - Даже наоборот…
Менора! Менора Ахова! Половинка с плетеной корзинкой…
- Ну и ладно, - отозвался Ах и уселся напротив меня - судя по звуку и моим обострившимся ощущениям.
Некоторое время мы молчали.