Кан-ипа уважительно посмотрел на него и добавил:
- Так говорит дед Хурчи, но я не понимаю и трети сказанного… а спросить никогда не решался.
- А надо было, - подытожил Безмозглый. - Глядишь, мы и поняли бы, кому нужны бессильные шаманы сейчас… Приходят ниоткуда, уходят никуда, советы дают… или все слушают их просто по вековой привычке?!
- Не нужны… - непривычная мысль завладела возбужденным табунщиком, заполнив его целиком, без остатка. - Не нужны шаманы - не нужны! Совсем! Я понимаю тебя, великий друг мой Безмо! Я понимаю тебя… Шаманы - не нужны! Нужен другой… Совсем - другой… И мы тогда сожжем проклятый Город! Я понимаю тебя, очень-очень хорошо понимаю…
Крайне не понравилось насупившемуся Безмо новое понимание табунщика, и он было пожалел об опрометчиво сказанных словах, - но внимание его отвлекла новая пыль на горизонте, и он вгляделся в бурую завесу.
- Наши скачут, - буркнул Кан-ипа, мельком покосившись через плечо. - Догоняют. Видно, есть что сказать…
- Да, - ответил Безмозглый. - Видно, есть. Смотри, Кан, как пыль стоит… как занавес.
- Занавес? - непонимающе переспросил Кан-ипа. - Какой-такой занавес?
Безмозглый попытался выжать из себя все ассоциации, связанные с родным и одновременно незнакомым словом - "занавес".
- Понимаешь, Кан… Занавес - это когда еще ничего нет. Еще до начала. Темно, тихо и гулкое эхо в зале. А потом… потом "занавес!" - и вспыхивает свет, появляются люди, звучит слово… Ты понимаешь?
Кан-ипа молча кивнул.
Подскакавшие всадники остановились. Передний из них спешился и быстро пошел к ожидающим - уверенной, хозяйской походкой старейшины Гэсэра.
- Немедленно возвращайтесь! - в голосе старейшины пробились властные нотки. - Седлайте коней! Сейчас любой палец на счету… Табунщик - сразу иди к воинам, а Безмозглого - к мальчишкам, вьюки грузить. И - живо!
Кан-ипа медленно двинулся на Гэсэра, и Безмозглый подумал, что не может быть таким пружинисто-страшным его веселый друг, табунщик Кан-ипа.
- Сын гадюки! - прошипел табунщик, белея и подергивая щекой. - Безмо не прикоснется к твоим вонючим вьюкам! Не дело говорящего о неизвестном…
Казалось, Гэсэра хватит удар.
- Падаль! - перебил он наглеца, слишком возомнившего о себе. - Заткни свою протухшую пасть и вели этому болтливому дураку…
Кан-ипа шагнул вперед и сунул кривой нож в жирный живот старейшины Гэсэра Дангаа. Потом подождал, пока гримаса изумления остынет на мертвом лице. Потом повернулся к остальным.
- Ну?!
Никто не тронулся с места. Лишь старый Хурчи, увязавшийся с посыльными, слез с лошади, проковылял к убитому и, разжав ему скрюченные пальцы, вынул посох старейшины.
- Безмо открыл нам ночь! - провозгласил дед Хурчи. - Раньше мы думали, что в конце земного пути есть ничто, но теперь мы верим, что там есть Нечто. Кан-ипа нашел говорящего в степи. Кан-ипа убил старейшину племени Гэсэра во имя невысказанного. Пусть убийца спросит Безмо: что было в начале? Мы знаем, что будет в конце - мы хотим знать, что было в самом начале! До людей, до света и до слова!
Кан-ипа выпрямился.
- Я знаю, что было в начале! - сказал он, и присутствующие затаили дыхание. - До света, до людей и до слова! Безмо открыл мне истину!…
Пауза. Привычная, знакомая пауза.
- В начале был Занавес!…
Старый Хурчи склонил голову и протянул табунщику посох старейшины. Остальные спешились и опустились на колени.
Безмозглый вздрогнул. Ему вдруг отчетливо примерещилась деревянная, рассохшаяся от времени лестница, уходящая в пыльное серое небо из тюля и мешковины. Лестница раскачивалась, скрипела и грозила обвалиться. Он, скорчившись, сидел на первой ступеньке и глядел на мертвую голову, которую держал в руках. Ему было холодно и неуютно.
Он не хотел.
Глава шестая
И шел я дорогою праха,
Мне в платье впивался репей,
И бог,
Сотворенный из страха,
Кричал мне: "Иди и убей!"
А. Галич
…Дымный сумрак пещеры медленно сгустился перед ним, и он испуганно отшатнулся от неясных любопытных теней, прячущихся за каменными кулисами, словно приглашающих его решиться, шагнуть - шагнуть в Бездну…
- Входи, Безмо, входи, - раздался у него над ухом сухой, чуть насмешливый голос шамана; и реальность земного, человеческого голоса заставила тьму пещеры попятиться и отступить. Безмо резко обернулся. Старик стоял у него за спиной, в том самом потрепанном одеянии, в котором Безмо видел его в стойбище шесть лун назад, и гостеприимно указывал на боковой проход, которого - Безмозглый готов был поклясться в этом - только что не было.
…Потом они долго сидели на гладких и неожиданно теплых мраморных скамьях, сидели друг против друга, молча глядя на пляшущие языки огня и отбрасываемые ими причудливые тени; пили густое вино из больших глиняных кружек - Безмо все хотелось сказать "старое доброе вино", но он не знал, бывает ли вино молодым и злым, и стыдился своего незнания - шаман изредка поглядывал на гостя, гость - на хозяина, и тишина сидела рядом с ними, пила вино, смотрела, молчала…
Безмозглый не выдержал первым.
- Ну?… - спросил он и осекся. - Ну и зачем ты меня звал?…
Ехидство плохо скрывало неловкость и смущение; он почувствовал это и разозлился.
- Зачем? - шаман подставил кружку под самое горлышко огромного жбана и осторожно стал наклонять его. - Поговорить.
- Тогда чего ты ждешь?
- Ничего. Мы уже давно разговариваем. И лишь теперь замолчали… Ну что ж, помолчим, - сказал шаман с едва заметной усмешкой. - Кто ты?
- Я? - искренне удивился Безмо. - Я - Безмо… Дурак, - добавил он, немного подумав.
- Дурак, - неожиданно согласился шаман.
- Зачем тогда спрашиваешь, если знаешь?
- А я не знал. Теперь - знаю.
Они снова замолчали. Безмо сунул нос в кружку и принялся размышлять. Может быть, он чего-то и не улавливал, но ему определенно начинало казаться, что один из них все-таки дурак. Если это он, Безмо, то шаману совершенно незачем с ним разговаривать. Но он позвал… Позвал - зная. Тогда получается, что в пещере сейчас сидят…
- Да, два дурака, - кивнул шаман. - Два глупца, которые случайно ввязались в одно и то же дело, и оба - по собственной глупости.
- Я не понимаю тебя, - честно признался Безмо.
- И не надо, - весело улыбнулся шаман.
Кстати, при ближайшем рассмотрении он выглядел не таким уж старым - особенно, когда улыбался. Пожилым - наверняка, но еще крепким и отнюдь не дряхлым; и было совершенно непонятно, сколько же ему лет на самом деле…
- Ты умеешь быть другим, - сказал шаман. - Не собой. Ты умеешь проникать в чужую суть, вплотную подходя к границе безумия, но никогда не переступая запретную черту до конца.
Безмо согласно кивнул. Он чувствовал эту свою странность - но не мог бы выразить ее словами так, как сделал это шаман.
- Но тебе еще неведомы твои пределы. Со временем ты, вероятно, сможешь стать не только человеком…
- А кем? - заинтересовался Безмозглый. - Зверем?
- И зверем тоже. Но не это главное. Когда человек приходит в мир и идет по предназначенному пути - человек меняется. Но меняется и мир. Ты пришел, и ты меняешься слишком быстро. Следовательно… Так уже было - и не только здесь, - загадочно ответил шаман.
"Впрочем, шаманам и положено говорить загадками", - подумал Безмозглый, и, немного осмелев, решился наконец задать вопрос, мучивший его все время.
- Скажи, шаман, а где твоя Бездна? Ты покажешь мне ее, правда, шаман?
- Вряд ли… И не зови меня шаманом. Мое имя - Сарт. Зови меня так - но только, когда мы наедине. А Бездна… Она везде: вокруг нас, внутри нас и особенно - внутри тебя. Я полагаю, ты уже видел ее.
- Нет, - покачал головой Безмо. - Во всяком случае, не помню.
- Да, ты не помнишь, - согласился шаман.
Странная мысль пришла Безмо на ум, и тщетно затряс он головой, пытаясь отогнать гостью. Шаман Бездны ни разу не упомянул о Бездне, пока его не спросили, да и то - весьма неохотно. И вопросы он задавал какие-то неправильные, и нету у него того, что положено шаманам - амулетов, птичьих перьев, снадобий… вино хлещет… Это был какой-то неправильный шаман по имени Сарт. Каким должен быть правильный шаман, Безмо точно не знал - но не таким! Это он почему-то знал твердо…
- А что ты здесь делаешь? - спросил он, сам удивившись сказанному.
- То же, что и ты, - спокойно ответил шаман Сарт. - Играю свою роль. Ты еще помнишь, что это означает?
Сарт впился вспыхнувшими глазами в лицо Безмо; тот попытался отвести взгляд, но не сумел, и в надвинувшемся тумане вырос деревянный холм, и пять узких желтых солнц, и глядящий на него мрак под куполом расписанного неба, чужие, дикие слова, чужая одежда, и мрак вдруг обрушился обвалом хлопающих звуков; он кланялся, кланялся, в изнеможении, моля о тишине, покое…
- Нет, не помню, - пробормотал Безмо, с трудом выныривая на поверхность обыденного. - Когда-нибудь вспомню. Потом.
- Ну что ж, тогда мы и вернемся к нашей беседе. Иди. Мне было приятно говорить с тобой.
…Уже у выхода Безмо обернулся.
- И все-таки, Сарт, что связывает тебя с Бездной? - бросил он вглубь пещеры последний вопрос.
- Я ее боюсь, - коротко и серьезно ответил шаман.