- Я знал немало закоренелых грешников, которые к концу жизни всем сердцем отрекались от зла и начинали вести жизнь праведников. Я верю в искупляющую силу покаяния, и верю, что прийти к нему никогда не поздно, главное только прийти. Но… полагаю, вы тоже не считаете абсолютно все законы своего королевства справедливыми и мягкими. К тому же тот человек помимо ереси обвинялся и в убийстве посредством яда. К смерти его приговорил светский суд, так как церковный не имел на это право.
Странным получился это разговор, даже грустным. С полчаса они ехали в абсолютном молчании, пока Ник снова не спросил:
- Как же вы не разуверились в церкви после того как Лойолу назначили главой ордена иезуитов?
- Мистер Пэлем, если бы я связывал каждое действие папы с чистотой веры, то давно бы уже был атеистом.
- Но ведь Лойолу сделали святым, - не отставал тот.
- Это значит, что и папа может ошибаться.
- Как же так? - поразился молодой человек. - Разве католики не считают, что папа непогрешим?
- Папа непогрешим лишь в вопросах веры и морали. Этот догмат был принят только в 1870 году. А Лойола стал генералом ордена иезуитов в году 1541.
- Здорово, - усмехнувшись, заключил Ник. - В 1541 году папа мог ошибаться, а с 1870 - нет. Как так может быть?
- Политика, мистер Пэлем. В тот год папская область перешла под юрисдикцию Италии, и папа вместе с землями лишился и светской власти. В тот год Первый Ватиканский Собор, можно сказать, в качестве моральной компенсации наделил папу непогрешимостью.
- Надо же. Так вы верите в этот догмат или нет?
- Я верую в Отца, Сына и Святого Духа, Святую Вселенскую Церковь, общение святых, прощение грехов, воскресение тела и жизнь вечную.
У Ника едва не вытянулось лицо от такого списка, во что верит Мурсиа.
- Это апостольский символ веры, мистер Пэлем, - на всякий случай пояснил отец Матео. - Как видите, ничего о папе в нём не говорится.
- Стало быть, папа вам не указ, - почти разочарованно заключил Ник, а внутри уже нарождалось беспокойство.
- Что бы вы понимали, мистер Пэлем, признаюсь, что я не седевакантист и не старокатолик, ибо живу я на этом свете давно и знаю, что от церковных расколов и сектантства в первую очередь страдает чистота веры. Но я так же как и они не признаю решения двух ватиканских соборов и власти двух последних пап.
От этой информации Ник и вовсе пришёл в замешательство. Католический священник да ещё монах плевать хотел на папство? Это же нонсенс!
- Как же тогда вы собираетесь работать в Ватикане?
- Очевидно, с усердием и прилежанием. Не надо так нервничать, мистер Пэлем.
- Как же не нервничать, если с таким настроем вас в два счета оттуда выкинут!
- Вряд ли своими взглядами я кого-нибудь там удивлю.
- Сильно в этом сомневаюсь.
- И зря. Один провинциальный священник, позднее ставший папой, однажды приехал к ватиканскому двору. После этого он сказал: "Увидеть Рим, значит лишиться веры".
- И с таким настроем он стал папой? Здорово, ничего не скажешь.
- Однако это замечание весьма точно. Это для простых верующих папа небожитель. А для курии он вполне реальный человек из плоти и крови, которого можно запросто встретить в коридорах дворца или увидеть на аудиенции. Говорят, предыдущий папа запросто мог зайти в мастерскую ватиканских каменщиков и пригубить там стакан вина в компании рабочих. Так что не волнуйтесь, мистер Пэлем, говорить нынешнему папе в лицо, что он ересиарх, я не буду, и пить вино с ним тоже не стану.
И Нику пришлось поверить, ибо ничего другого ему теперь не оставалось. Зря он не послушал полковника Кристиана, а ведь тот предупреждал, что Мурсиа не так-то прост, как может показаться. Теперь Ник Пэлем с замиранием сердца ожидал когда поезд прибудет в Рим, в город, где он точно потеряет веру в свой и без того зыбкий профессионализм.
Глава вторая
1968, Средиземноморье
В солнечном Майами на вилле саудовского мультимиллионера хозяин по имени Аднан принимал дорого гостя.
Устроившись в роскошном кресле с замшевой отделкой, молодой человек по имени Джейсон поднял хрустальный бокал охлажденного виски с дизайнерского подноса и принялся смаковать напиток, пока хозяин виллы делился с ним своими планами:
- У меня есть на примете очаровательная девушка, специально для тебя.
- Большое спасибо, Аднан, за твое гостеприимство, но это будет лишним.
- Не спеши отказываться, Джейсон, - улыбался ему саудовец. - Мое предложение поистине ценное. Я предлагаю тебе дикий алмаз, необработанный и потому неприглядный на первый взгляд. Но ты можешь отшлифовать его по собственному вкусу, придать ту форму, какую сочтёшь нужной, добиться того блеска, какого только пожелаешь.
- Ты как всегда внимателен и заботлив, Аднан. Но, боюсь, мне придётся повременить с твоим предложением, если оно останется в силе, разумеется.
Аднан покачал головой.
- Джейсон, ты не понимаешь, от чего отказываешься. Мой алмаз призван не услаждать взор, а резать стекло.
Понемногу Джейсон начал понимать, куда клонит хозяин дома:
- Стало быть, - спросил он, - ты считаешь, что та девушка может быть полезна мне в работе?
- Ну конечно! О чём же ещё я говорю тебе последние пять минут?
Джейсон только улыбнулся. Витиеватые иносказания всегда деликатного саудовца могли запутать кого угодно.
- Тогда давай поговорим поподробнее, - предложил молодой человек. - Ты же понимаешь, в моём деле необходима точность, без всяких увёрток.
- Разумеется, - согласился Аднан.
- Значит, ты хочешь предложить мне нанять в управление одну из твоих контрабандисток?
- Самую лучшую из моих морских экспедиторов, - тут же внёс уточнение мультимиллионер. - Она не по годам умна и сообразительна. У неё феноменальная память. За пять лет, что она работает на меня, не было ни одной сорванной по её вине доставки.
- Так уж и не одной? - усомнился Джейсон. - Даже в облавы полиции в портах не попадала?
- Нет, такое бывало, но это уже не её вина, а мои просчёты. От полиции она уходит всегда, со всей документацией, деньгами, а если надо, то и с невыгруженным оружием.
- Интересно как?
- Она мой лучший экспедитор, - ещё раз повторил Аднан, будто это должно было всё объяснить. - Если надо, оружие сбросит в море и никаких улик не останется. А накладные с деньгами положит в водонепроницаемую сумку и уплывет с ними подальше от судна.
- Так на чём же уплывет?
- Ни на чём, Джейсон. Она просто нырнет под воду. У неё потрясающая способность обходиться без воздуха долгое время. Она может проплыть, не выныривая, несколько миль, а полиция решает, что она утонула. Но она вынырнет у ближайшего пляжа, а потом сядет на грузовой рейс и отплывёт на нашу базу. Пять раз, Джейсон, пять раз она возвращалась ко мне из самых глухих окраин Средиземноморья и всегда со всей суммой от сделки за вычетом того, что потратила на дорогу. Она умеет быть честной и верной.
- Я знаю, Аднан, твои работники уважают и любят тебя, как и ты их, иначе и быть не может.
- Никто из покупателей не сбил при ней цену, - продолжал перечислять достоинства своей контрабандистки Аднан, - никто не отказался платить и никто из покупателей не оставался без привезённого ею товара, который они приобрели у меня.
Джейсон лишь кратко кивнул и спросил:
- И чем той алмаз может быть ценен для моего управления?
- Много ли у вас на службе молодых женщин… да и просто женщин? Я говорю не о секретаршах и не об уборщицах, что натирают полы в вашем штабе. Есть ли у вас женщины-агенты?
- Не так много, - был ему краткий ответ.
- Готов поспорить, что их наберётся менее процента от общего числа. Поверь мне, Джейсон, женщины способны на многие вещи, абсолютно не подвластные мужчинам.
- Да, я слышал о компаньонках, которых ты постоянно отправляешь иранскому шаху, - усмехнулся молодой человек.
- Это бизнес, мой друг, - улыбнулся ему в ответ Аднан, - а мои смышлёные прелестницы умеют очаровывать клиента и приносить мне всегда добрые вести. Но та, о ком я тебе говорю, вряд ли способна очаровывать. Она цветок совсем для иного сада.
Пока Аднан вновь не перешел на поэтический язык, Джейсон поспешил уточнить:
- Она разбирается в оружии?
- Превосходно разбирается.
- Умеет им пользоваться.
- Возможно только немного. Но ты ведь можешь её этому научить.
И Джейсон всерьёз призадумался.
- Откуда она вообще появилась в твоей флотилии? - спросил он.
- Это удивительная история. Когда-то она была замужем за тунисцем и жила в пустыне вместе с его племенем, плела там ковры, а потом продавала на базаре. Когда муж погиб в песчаной буре, она решила вернуться на родину, пришла в Колло и попросилась на корабль до Европы. Когда я впервые увидел её в порту, то не сразу поверил, что она европейка, до того она успела одичать в пустыне. Если бы не светлая кожа и блондинистые волосы, так бы и продолжал думать, что она берберка.
- Европейка пожелала выйти замуж за пустынного кочевника? - усмехнулся Джейсон. - Действительно, что может быть удивительней.