Я вызвал медицинское подменю на панели и слегка повисел над ним: с одной стороны, я точно буду яснее думать, с другой - отсутствие в бою трех "Серий". А лучше, конечно, четырех, тогда и мозги болеть не будут. Я помотал головой, отметая соблазнительную перспективу: возможно, Пиллера удастся взорвать бортовой "рельсой", возможно, - нет. Так что лучше оставить в строю шесть "Серий", а не пять.
Нужные команды отданы, фрегат ищейкой мечется по невысокому взгорью, а в мозгах затихает буря чужих недо-разумов. Акаги сказала, что дело не в "Сериях". Сказала, что проблема во мне, что моя идеальная совместимость с ними - это совсем не обязательно означает удобство и приятность. В конце концов, я ведь псих.
Я, помню, тогда смотрел на нее и видел, что профессор врала: все было не так просто, и она до одури боялась. То ли снова ее творения оказались куда страннее, чем предполагалось, то ли еще что. В конце концов, не моя печаль. Машут клинками? Машут. Дырявят врага из коил ганов? Дырявят. Слушаются меня? Еще как. Пусть еще, мать их, перестанут лезть мне в голову - и я буду счастлив. А проблемы самозарождения разумов и метания всяких еваделов меня не колышут.
Ну и где же ты, последний из "Чистоты". Сколько их было уже - этих последних? Они все вплывают и всплывают, и их биографии давно перестали интересовать меня. Каждый из них работал в организации, которую кормили с рук еваделы. Евадел теперь остался один, а следов из прошлого - много. Что не ясно? Все ясно, отец. Подробности связей "Ньюронетикс" с фашистами? Ничего не знаю, и знать не хочу. Разрешите идти?
- Я что, уснула?
Явление второе.
- Вроде того.
Аска шлепнулась в кресло рядом и зевнула.
- Ну, и где этот гад? - полюбопытствовала она, изучая экраны. Трогать что-либо в кабине я ей запретил, даже радарные и визирные панели. Не люблю я этого.
- Драпает. Судя по сигналам, вызывает свой корабль.
Она кивнула, массируя себе плечи: опять, скорее всего, в медблоке дрыхла вместо того, чтобы нормально улечься у меня в кровати. "Гордость у некоторых не лечится".
- Я Бетховена включу.
"... и вкусы - тоже". Ну что за существо: в кабине боевого фрегата слушать музыку. Хотя марши...
- Да мне плевать. Только в наушниках.
Аска хмыкнула и демонстративно включила громкую.
"О, черт". Мелодию даже я уже знал. Это был чертов "Marsch Des Yorckschen Korps", и меня, наверное, будут жарить в аду под эту бравурность и пафос. Я пожал плечами и отвернулся, чувствуя испытующий взгляд рыжей: та, наверное, на какую-то реакцию надеялась, дескать, чтобы я одобрил или вскипел от негодования. Но это значит: пререкаться, выяснять, что-то обсуждать.
Скучно. И голова от этого болит даже безо всяких "Серий".
- Навевает, правда?
Явление третье. Я ее когда-нибудь пристрелю. Один из самых дурацких ее подкатов: мол, давай поговорим о прошлом. Подразумевается, само собой, "о нашем прошлом", причем, о прошлом, которого никогда не было: мы никогда не слушали вместе эти ее марши. Да и всего остального тоже не случилось.
- Мне не нравится.
- Понятно. Поставить джаз?
А это уже что-то новенькое. Сорью смотрела на меня, и я сейчас отчетливо видел, зачем мне нужна эта рыжая стерва. Вызов. Постоянный и непрекращающийся, словно на тебя навели ствол, и никакая "Серия" от такого не прикроет. В такие моменты я точно знаю, почему тогда, среди горящего управления я не нажал на курок. А ведь можно было бы даже не мараться: просто приказать "Серии" нанести последний - сто какой-то там удар по истерзанной кукле. "Тем более что я давно уже путаю, кого как убил: кого руками "Серии", кого своими собственными".
Можно было всего этого избежать, и этого разговора тоже. Можно было, и, наверное, стоило, потому что на нее периодами находило, и находило чертовски неслабо. Она доставала меня какими-то мелочами, что-то вышаривала там, в прошлом. Какие-то глупые эпизоды. Аска вспоминала, как Редзи Кадзи вешал мне на грудь медаль. Я запомнил, что этот фарс был в большом каком-то зале, а Аска говорила о пустых глазах скешника. Я едва помнил даже формулировку: "За пресечение узурпации полномочий и чего-то там", - а рыжая все не могла успокоиться и пыталась рассуждать о самой Кацураги. И это при том, что ни черта о ней не знала. Даже как погибла капитан. "Вообще-то майор, - поправил я себя. - Пусть всего два дня - но майор".
Аска устроила длинные ноги прямо на пульте аварийных пусков, она смотрела в обзорный экран и, казалось, плевать хотела на то, что я ее разглядываю. А мне почему-то виделась охапка кровоточащих тряпок, которую я притащил в "Ньюронетикс". А когда я вернулся с очередного задания, она встала с коляски и что-то сказала.
Вспомнить бы, что.
Голову раскололо: "Серии" разом взвизгнули в моем разуме. Они ненавидели мою память. Да что там - ненавидели. Они ее обожали, и это сводило меня с ума.
- У нас тут какая-то птичка на радаре, - сухо сообщила Аска откуда-то из-за звона мигрени. - И хватит уже пялиться на мои ляжки.
Раздирая ногтем висок, я выдвинул консоль наведения "рельсы".
Прицельные метки все туже затягивали петлю вокруг ионолета Пиллера, а из динамиков строевым шагом шел марш, и ему было несколько веков. "Отличная музыка, чтобы проделать в ком-то дыру. Веселая".
* * *
Берег моря почти не имел запаха: немного тянуло йодом и серой, да и то - скорее, нос больше додумывал. Гарь от сожженного челнока сюда не добивала: похоже, на Воде совсем не водилось ветров, и вялые волны, тихо шипящие у берега, вроде как соглашались с моим выводом.
Я держал перед лицом ладонь и шевелил пальцами, пытаясь на фоне неба рассмотреть, где там стык синтетического протеза и моей родной плоти: оглядываться по сторонам что-то совсем не хотелось. Вода оказалась гаденьким миром - ярким, красивым, но отвратительно пустым. Наверное, те, кого прислали сюда оценить возможность колонизации, были тонкими натурами. Сразу почувствовали, что это, скорее, мир-могильник, и задвинули планету в конец списка.
Тут хотелось спать. Лежать и дрыхнуть, без конца рассматривая мглистые сны.
- Скажи, ты всем доволен?
Обычно этот вопрос задают мужчины женщинам, а не наоборот. Я скосил глаза и понял, что Аска не о сексе. Рыжая смотрела в фиолетовое предзакатное небо.
- "Всем" - это ты сейчас о чем?
- "Всем" - это значит "жизнью", болван.
Аска потянулась и без упора на руки села. Ее кожа слепила под лучами умирающего солнца, и это было красиво, должно же быть хоть что-то красивое в этом мире, пусть даже это красивое - синтетика.
- Жизнь - дерьмо, Аска. Тебе ли не знать.
- А. Ну, да.
Это я легко отделался. А еще мне спать охота.
- Ты знаешь, почему я пошла за тобой?
Сглазил.
Я приоткрыл глаза. Аска все так же сидела, слегка согнув колени, но теперь она обернулась и смотрела на меня из-за плеча. "На руке песок налип", - рассмотрел я. Хороший такой, крупный белый песок. Это, а о чем она, собственно, спрашивала? Ага... Можно, конечно, ответить, что ей больше некуда идти. Что у нее больше ничего нет. Что я могу еще раз превратить ее в набор изувеченных органов - и она все равно меня поймет. То ли запоздалая совесть за Аянами, то ли еще какая тонкость - мне лень разбираться. Аска будет давать подзатыльники на заданиях, обзывать "болваном", но поймет. И ничего не скажет.
О, точно. Когда она поднималась тогда мне навстречу из инвалидной коляски, она ничего не сказала.
С другой стороны, что я знаю о ней? Именно, ничего. И не надо мне оно.
"Как хочешь, - сказал отец. - Хотя фрегат рассчитан на десять человек". Человек?.. Девяносто процентов экипажа и так не люди. "Пусть летит, - сказала Акаги. - Пока я не найду решения, она будет удерживать тебя от безумия". Да, наверное.
Аска ждала ответа, и глаза у нее были совсем тусклые.
- Наверное, потому что ты себя ненавидишь. И поэтому не видишь места лучше, чем рядом со мной.
Рыжая помолчала. Я смотрел снизу вверх в это лицо и видел еще одну причину: ей, как и мне, все равно.
- Потому что я тебя люблю, мудак.
"Вон оно как". Аска улеглась, сцепив ладони под затылком.
- Впрочем, ты тоже прав, - добавила она.
Небо стремительно темнело, и я, засыпая, почувствовал жжение в груди, не беспокоившее меня с тех пор, как в баке с LCL мне заменили сердце. Первый в мире человек с фантомными болями сердца. Шикарно.
Хотя я даже в этом вряд ли первый.
*no signal*
Стены были хороши. Они сочились грязной влагой, и в паре мест я даже увидел кирпичи - с ума сойти, самые настоящие кирпичи. Тут удивительно слабый фон, но я, несомненно, очень глубоко, у самых истоков парящего мегаполиса.
Прожектора в наручах "Серий" пластают темноту сервисного туннеля, меня догоняет запах дыма и озона - оттуда, где в зале я встретился со всем своим бывшим управлением. Бывшим - во всех смыслах. Впрочем, там был не полный состав: Аску еще предстоит найти, но сейчас у нас черед Нагисы. Блэйд раннеры его таки вычислили - в упор не пойму, как, но вычислили, так что я им даже где-то благодарен.
И хватит об этом: счет взаимных услуг оплачен и закрыт.
Вслед за головной "Серией" я вошел в подернутый сыростью зал - когда-то тут была опора одного из кранов, который начал возводить модуль, и на подошве проржавевшего противовеса сидел Нагиса Каору.
- Ты здесь, - сказал он, поднимая голову.