На кухне разговаривали на повышенных тонах. Придерживаясь рукой за стену, я прислушался - не для того, чтобы подслушать, а от удивления. Мама с отцом никогда не ссорились. У нас вообще была очень дружная семья - это и бабульки у подъезда отмечали; отмечали с долей неудовольствия, явно считая, что это уж слишком - семейное благополучие вдобавок к материальной обеспеченности. По-моему, они были бы очень довольны, начни я глотать "колёса", отец - бухать, а мама - гулять на сторону. Тогда было бы что обсуждать, соболезнующе качая головой.
И всё-таки родители ссорились. Или - во всяком случае - спорили, да так, что не услышали, как я пришёл, хотя мама слышит это, даже если спит - и всегда выходит навстречу.
Наверное, можно было проскочить к себе в комнату, не отсвечивать украшением… Я вздохнул, сковырнул с ног кроссовки и, не надевая домашних тапочек - мама всегда за это ругала - пересёк коридорчик. Сбросил на пол рюкзак, открыл дверь в кухню:
- Родители! Я пришёл, можете поздравить…
Отец сидел в своей обычной позе - ноги широко расставлены, пальцы спелетены под подбородком, локти на столе. Мама стояла около окна. Вид у неё был скорее растерянный, чем рассерженный, да и отец выглядел абсолютно спокойным…
И тут я со своим фонарём… Похоже, пока я шёл от школы, он стал ещё более вызывающим, потому что мама расширила глаза и сказала:
- Поздравляю с окончанием учебного года… - а отец хохотнул и заметил:
- Ого, давненько мы такого не видели…
- Олежка, что это? - мама подошла ближе, я уклонился от её руки и буркнул:
- Фингал… Ма, где у нас свинцовая примочка?
- Поздно примачивать, - заметил отец. - Ладно, это мелочи…
- Какие мелочи, Сашка?! - сердито обернулась она. - Чем тебя так?! - это снова мне. - Кто?!
- Бейсбольной битой, - отец явно развлекался. - Олег, ты ей скажи, скажи, кто, пусть сбегает разберётся, кто её маленького обидел… Свет-ка, отойди от парня!
- А в следующий раз он придёт без глаза! - воинственно заявила мама.
- Не приду, - заверил я. - Это я в конце года расслабился. А… он у меня ещё получит. Потом.
- Господи боже! - мама схватила меня за уши и несколько раз помотала моей головой из стороны в сторону. - Неужели нельзя решать споры не кулаками?!
Отец за столом захрюкал и забулькал. Я пожал плечами:
- Можно… Разным местами можно. Коленька Лёвшин, например, с первого класса проблемы задним местом решает, даже трусы не носит, чтоб не мешали… Только мне кулаками привычней.
- Гадости говоришь… - поморщилась мама, усаживаясь на табурет.
- Какие гадости, если правда… - начал я, но отец показал мне кулак и строго потребовал:
- Дневник.
Я ногой выдвинул из-за двери рюкзак и, протянув отцу требуемое (никаких опасений это у меня не вызывало, потому что там всё было нормально), присел к столу и взял из хлебницы сухарь. Мама заглянула отцу через плечо, заметив:
- Олежка, терпимей нужно относиться…
- Ы, - ответил я, разгрызая сухарь с каменным треском, - ыхау, - проглотил я кусок и пояснил: - Не хочу терпимее… А чего вы шумели? Наследство получили?
Отец аккуратно закрыл мой дневник с портретом Мэла Гибсона в роли Уоллеса на обложке и отложил на край стола. Они с мамой обменялись непонятными взглядами, и я заволновался, сам не понимая, почему:
- Что случилось, товарищи производители?
- Наследство получили, - буркнул отец, а мама вновь сердито сказала:
- Поздравляю, сын, мы переезжаем на Эльдорадо. Твой… производитель, - она метнула на отца испепеляющий взгляд, - собирается продать квартиру и переезжать.
Я подавился вторым куском сухаря и захлопал глазами. Переезд в мои планы не входил. Во-первых, я вполне уютно чувствовал себя в нашей школе, а переезд означал новую школу. Во-вторых - это что же, уезжать от Вадима, от фехтования, от скачек?! В третьих, я не понимал, зачем продавать квартиру, в которую полгода назад вбухали кучу денег, соединив нашу нижнюю и купленную у соседей наверху. В четвёртых - Эльдорадо! Это ж километров двадцать отсюда, в зоне отдыха! Красиво там, это да, но жить?!. Да и как же отец со своей мастерской?!
- Не понял, - выдал я наконец, откладывая сухарь. - А как же вы…
- Тебе купим мотоцикл, - прервал меня отец, - ты давно мечтал.
- Ещё чище, - почти удовлетворённо вставила мама. Я ничего не имел против мотоцикла, как средства передвижения, но по-прежнему не мог врубиться, о чём идёт речь. Отец продолжал:
- И я вполне могу оттуда на работу добираться.
- А я застрелюсь от скуки в двадцати пустых комнатах, - скорбно сказала мама. - Олег, твой отец сумасшедший. Это наследственное…
- Заведём второго, - отец моргнул мне. - Тогда скучать будет некогда.
Мама просто покрутила пальцем у виска и промолчала.
- Да вы про что разговариваете?! - не выдержал я. - Какие двадцать комнат?! Какое наследство?! Объяснить кто-нибудь хоть что-нибудь!
- Отец оставил нам свой дом, - сказал отец. И мне понадобилось несколько секунд, чтобы понять - он говорит про СВОЕГО отца, моего деда, тоже Олега, который умер неделю назад.
* * *
Моя комната располагалась как раз на втором этаже нашей квартиры и имела свою лоджию, которую я решил не застеклять. С неё было видно парк, а на него здорово смотреть даже зимой, когда деревья голые и чёрные, а снег расчерчен параллельными следами лыж. Летом смотреть вообще классно. Только сейчас мне этого делать не хотелось.
Сложившаяся ситуация требовала всестороннего обдумывания.
Переодевшись, я обрушился в мягкое кресло и обвёл комнату пристальным взглядом. Как будто это могло помочь.
Да, семья у нас не бедная. У меня в комнате - полный набор, даже сверх того, и ни одна вещь не вырвана с мясом из родительского бюджета. Я и не замечал, как всё это появлялось - телик с видео, комп, центр… Ещё масса всего по мелочи. Приятные вещи, делающие жизнь удобнее и веселей. Не могу сказать, что у меня не получится без них обойтись, но с ними - лучше.
Правда, есть в комнате вещи, которые я на самом деле ценю. И, кстати, не самые дорогие в денежном исчислении.
Конечно, горка с моими призами и грамотами. Это - моё, это я сам завоевал, не заработал даже. Кое-кто похохатывает, а мне начхать с "Минтоном".
Ещё - винтовка. Настоящая. Десятизарядный "тигр" под патрон калибром 9. 3 мм, могучая штука, купленная отцом на прошлый день рождения. Записана она, конечно, пока на него, но это ничего не меняет, он сам так сказал.
Наперекрёст с ней - шпага. Не спортивная, а настоящая, с почти метровым широким лезвием и гардой из переплетённой бронзовой проволоки. Весит эта штука больше трёх килограмм, и посмотрел бы я на японца, который решил бы выйти против неё со своей катаной. Это подарили мне ребята из фехтовального клуба после моей победы, специально заказывали.
И - последнее. Наверное, самое важное, хотя я и не могу объяснить, почему мне так кажется.
Это тоже подарок на прошлый день рождения, но только не от отца, а от Вадима - картина. Метр на метр, в простой рамке. Вадим рисовал её сам, он вообще здорово рисует. Я не великий ценитель живописи. Вообще не ценитель. Могу сказать - нравится, не нравится, и никто меня не убедит, что в "Чёрном квадрате" Малевича есть хоть какой-то смысл.
Так вот, эта картина… Над бескрайним лесом горит алый закат. Холм, увенчанный каменным столбом с полустёртыми загадочными знаками. Около столба - группа ребят и девчонок, все - в современной одежде, один - с бумбоксом на плече… но у всех средневековое оружие, в основном - мечи. Стоят и задумчиво смотрят на закат, на солнце, уходящее за лес, левее которого - ещё два маленьких диска, белёсый и зелёный, оба поменьше Луны. Вадим ничего не объяснял - просто подарил мне эту картину… За год до этого я прочитал "Нарнию" Клайва Льюиса и часто (сам от себя скрывая эти мечты: они казались мне детскими!) представлял себе, как оживает всё, нарисованное на картине. Оживает… и можно, перемахнув обрез рамы, отправиться исследовать бесконечный лес с пятнами озёр, отражающих закат, спускаться по жилкам далёких рек к морю, которого нет на картине, но которое, конечно, есть где-то там, за её краем, где лежит большой и неизведанный мир… Я завидовал тем, кто был нарисован на полотне. У них впереди был весь мир.
Вадим знал, что мне дарить.
Сидя в кресле, я пытался понять, почему мне так грустно. Как будто я расстаюсь со всеми этими вещами! Это ведь ерунда, я их увезу с собой на новую квартиру - в новый дом - и там, если придёт фантазия, могу рас-ставить их в том же порядке, что и здесь…
И всё-таки я понял. Я оставлю тут то, что увезти нельзя. Двор оставлю. Парк. Улицу, остановку на ней, стадион, знакомых. Ко всему этому я привык - и как раз всего этого с собой не взять.
Уезжать не хотелось.
Дотянувшись до центра, я толкнул в него диск "Нау", и Бутусов негромко запел для меня:
Последний поезд на небо отправится в полночь
С полустанка, укрытого шапкой снегов.
Железнодорожник вернётся в каморку
И уляжется в койку, не сняв сапогов…
Надо было позвонить Вадиму, и я, не дослушав песни, поднялся, набрал его номер. Довольно долго никто не подходил, потом, когда я уже собирался класть трубку, гудки прервались, и как раз Вадим, фыркая, как бегемот, откликнулся:
- Ага!