Спустившись по ним при вновь наколдованных факелах, Аксель и Кри увидели огромный, сырой, но довольно чистый подвал. В полу его зияло очень широкое жерло колодца. Двинувшись в дальний угол, к сеновалу, дети случайно глянули влево. И, остановившись, недоумённо заморгали - пытались сообразить, что же они такое видят. Они стояли перед двумя большими стойлами, смахивающими на лошадиные. Пол был устлан несвежей соломой. В центре каждого стойла возвышался огромный бак с надписью: "Помёт". И каждый бак был украшен цветным рисунком: горка чего-то рыхлого, а на ней - силуэт птерокурицы с совковой лопатой, которую труженица энергично вонзает в эту горку. На баке Амалии (к счастью, закрытом крышкой) сидела на складном стульчике сама владелица. Перед ней стоял этюдник и лежали акварельные краски и кисти. Амалия писала этюд, вдохновенно кладя мазок за мазком и поглядывая на свисавшую с потолка натуру. Художнице было очень удобно: благодаря баку и стульчику натура свисала прямо перед её носом. Беттина фон Краймбах-Каульбах вцепилась лапой в ржавый потолочный крюк над своим стойлом и болталась вниз головой на манер летучей мыши. Но она не просто позировала: одна из её лап была свободна, и этой лапой Беттина в свою очередь рисовала что-то карандашом в блокноте, который лежал на крышке её собственного бака. Сначала Аксель и Кри подумали, что натурой Беттине служит Амалия. Однако, приглядевшись, увидели, что та смотрит на истинную владелицу крюка - огромную летучую мышь. Мышь топталась по клавиатуре пишущей машинки, наполовину скрытой за баком Амалии, благодаря чему машинка быстро стучала. В неё был вложен лист бумаги. Подойдя поближе, Аксель и Кри сумели прочитать:
"ПРРРВАЯ В МРРРЕ АКАКАДЕМИЯ ИЗЯЩЩЩНЫХ ИСКУСССТВ ДЛЯ НЕМЛЕКОПИТАЮЩИХХХ ИММЕНИ ПРОФЕСССОРРА ФФФХХХ…"
Мышь, видимо, трудилась над этими строчками уже не первый час и изрядно устала. Перед машинкой были разбросаны кипы испорченной бумаги и драные копировальные листы. Наконец, когда машинка издала особенно суматошную трель, Амалия лениво глянула вниз и, свесив лапу с бака, дала мыши шлепка. Та, кувыркнувшись в воздухе, перелетела в стойло Беттины, ударилась головой о её бак и с минуту лежала без чувств. (Кри, любившая животных, негодующе охнула.) Очнувшись, бедняга устало заковыляла к машинке и вставила в неё новые листы и копирки. Затем мышь с такой дикой яростью разодрала старые, что казалось: мысленно она дерёт вовсе не их… И принялась прыгать опять.
- Вот тебе и ещё одно прозвище, - шепнул Аксель сестре. - "Профессор Фффххх"… Пошли отсюда, а то ещё привяжутся.
Они осторожно приблизились к сеновалу. Там, огромной тёмной глыбой, положив мохнатую голову на лапы, дремал Шворк. При виде детей он слабо шевельнулся, вяло махнул хвостом - но и только.
- Не болен ли он? - забеспокоилась Кри. - Вставай, пёсик, к тебе гости!
- Грустит из-за неволи, - вздохнул Аксель. - Проглоти-ка нас, дружище…
Пёс тяжело вздохнул и нехотя поднялся - весь в соломе и комках свалявшейся шерсти. Но молния, поглотившая Кри, была ничуть не слабее, чем прежде. Ещё пара секунд - и Аксель последовал за ней в "салон желудка". После освещённого факелами подвала им показалось, что в недрах Шворка царит полная тьма. Когда глаза детей привыкли к полумраку, они различили уже знакомую обстановку. "Салон" был пуст. Кри, плюхнув пакет с едой на одно из кресел, подбежала к двери туалета и легонько постучала. Дверь приоткрылась, замерла на несколько секунд, и из-за неё выскользнула тёмная фигура, держащая руку в кармане. Фигура спокойно обогнула сначала Кри, потом Акселя, подошла к креслу рядом с иллюминатором и села.
- Придвигайтесь поближе, - тихо сказал знакомый мальчику голос. - Не будем терять времени.
- Я принесла вам еду, - робко прошептала Кри. - И чаю… Но можно заказать кофе и всё, что хотите, раз уж мы здесь!
- Не уверен, что твои предосторожности помогут, девочка, - ответил Хоф, чьё лицо с трудом можно было различить в темноте, - но подкрепиться не мешает. Здравствуй, Аксель!
- Здравствуйте… - ещё более робко, чем Кри, сказал Аксель. - Вы очень сердитесь?
- Очень, - спокойно ответил Хоф. - Ну, заказывай чёрный кофе, Кри, и начнём.
- Простите меня, - глухо пробормотал Аксель, - я совсем не знал, как быть…
- Но я сержусь вовсе не на тебя, - вздохнул комиссар, откидываясь в кресле, - а на тех, кто заварил всю эту кашу. Ты как раз молодец, и я приношу извинения за моё недоверие к тебе и за советы не вмешиваться в следствие…
У Акселя гора с плеч свалилась! И преждевременно…
- Добавлю, однако, - продолжал Хоф таким тоном, словно они беседовали у него в кабинете, - что приношу извинения лишь от себя лично, но ни в коем случае не от мюнхенской полиции. Официально ты подверг опасности ещё двух человек, кроме потерпевшей. В том числе представителя закона, которого ты похитил при исполнении им служебных обязанностей, за что заслуживаешь самого сурового осуждения! Вот что ты должен помнить, если мы выберемся отсюда, а всё остальное имеет значение только для нас двоих. Ты понял?
Аксель понуро кивнул.
- Я бы ещё и не то тебе сказал… спасибо, Кри, без сахара… но уж больно случай уникальный! Вероятно, даже единственный в своём роде случай, когда опыт полиции бессилен, а одиннадцатилетний мальчуган и впрямь сумел сделать невозможное. Невозможное, над которым смеялся мой помощник Вальтер…
- Это красноглазый? - вмешалась Кри. - То есть… простите… это у которого красные очки?
- Да, это красноглазый, и вдобавок тупоумный, - усмехнулся Хоф. - Я-то сразу почуял, что мы ещё услышим о твоём братце… - Но сказано это было так, что Аксель опять воспрял духом.
- Ещё бы! - гордо заявила Кри. - Аксель ведь у нас - Спросивший Смерть! Так решил Пралине, а он зря не скажет!
Хоф резко дёрнулся в кресле.
- Та-ак… Что ты ещё успел натворить, друг? - Аксель снова понурился и уже не знал, облегчение он чувствует или стыд. Пожалуй, лучше вообще об этом не думать, а то свихнёшься! Видимо, комиссар пришёл к тому же выводу, поскольку добавил: - Ладно, давайте по порядку! Большой Внутрисобачий Совет объявляю открытым!
Кри и Аксель прыснули, и комиссар продолжал:
- Когда вы в следующий раз пожелаете меня похитить, прошу по возможности всё-таки согласовывать это со мной. Я выслеживал довольно гадкого типа… что это? Спасибо… и имел серьёзные шансы на успех, но тут мне на голову свалилась ваша зверюга! Я, кстати, сэкономил ей массу полётного времени, потому что как раз выехал из Мюнхена в вашу сторону - в Мурнау. Там, на берегу Штаффельзее, этот ваш Шворк меня и накрыл. И никто из опергруппы его не увидел, хотя люди стояли в двух метрах от меня. Чудовищно! - И он с аппетитом начал жевать клёцку. Аксель восхищённо следил за этим жеванием, поражаясь подобным нервам. Но вдруг его мозг кольнула какая-то странная мысль.
- А как же я… - вымолвил он, - как же я-то его увидел, когда он утащил Кри?
- Интересный вопрос, - признал Хоф. - И не единственный! Твоя сестра сообщила мне, что ты сразу угадал имя собаки. Ты уверен, что вы с этим пуделем - не старые знакомые?
- Что вы! - замахал руками мальчик. - Да разве я забыл бы?
- И всё-таки расскажи мне по порядку сам, что произошло с момента твоей второй встречи со Шворком. Не упускай ни одной, даже самой мелкой, странности наряду с самыми потрясающими событиями. О’кей?
Аксель добросовестно выполнил его просьбу, тем более, что Кри, уже обо всём знавшая, проявляла не меньший интерес, чем комиссар. Из-за неё мальчик не упомянул про эпизод с чудовищем в телевизоре, решив рассказать об этом как-нибудь наедине. Хоф, слушая, плотно поужинал и, не замечая этого, съел две добавки, которые по своей инициативе заказала Кри. Время от времени он перебивал и задавал уточняющие вопросы. Он потребовал показать ему чек на триста тысяч и, рассмотрев его, молча сунул в карман. К удивлению детей, его особенно интересовали взаимоотношения Фибаха с Пралине. И ещё - навязчивые сны о дедушке Гуго и его тетрадь. Аксель всё же рассказал ему про рисунок, только придумал, что вместо морды был нарисован Шворк.
- Да-а-а… - протянул Хоф, когда час спустя Аксель наконец умолк. - Это дело действительно не для слабонервных… Но хуже всего то, что мы можем рассчитывать только на себя. Особенно я!
- Что вы хотите этим сказать? - тревожно спросил Аксель.
- Объясню позже. У вас в комнате. Большой Внутрисобачий Совет срочно переносится туда и в связи с этим будет переименован… ну, например, в Совет Непонятной Вазы! А потом я со всеми удобствами поживу у вас в туалете, молодые люди. Хватит с меня барских привычек… Что-то не так?
- Всё так, - промямлил Аксель. - Мы вам очень рады, и втроём нам всем будет уютней, но… может, вам безопаснее остаться здесь? (Кри, пользуясь темнотой, больно ущипнула его, и он дёрнулся).
- Не думаю, - к великому облегчению девочки, покачал головой комиссар. - Главной целью профессора Фибаха - если только он вправду профессор и действительно Фибах - в ближайшие дни станет Шворк. Он вывернет пса наизнанку, пытаясь понять причины его непослушания, которые лично мне, кажется, уже ясны… Влезет ему в память. Возможно, прокрутит какие-то видеозаписи, где засняты все ваши приключения и наш теперешний разговор впридачу. И, уж конечно, обследует внутренние камеры пса, в том числе мой скромный приют. Не то чтобы мне не о чем было побеседовать с герром профессором… и даже, может быть, с его крокодилообразным другом. Но не сейчас! Не завтра. А хотя бы через пару деньков. И на это время я попытаюсь остаться незамеченным. В вашей комнате у меня ещё есть слабенький шанс. Здесь - никакого.
- Почему? - спросила Кри, вытянув шею от любопытства. - Почему через пару деньков? Вы ждёте полицию, да?