- Это ловушка! Допрыгались! - воскликнул Торнссон и бросился на подступившую почти вплотную черноту, пытаясь протаранить ее.
Алекс выхватил пистолет, отчаянно закричала Флоренс - и свет фонарей мгновенно исчез, словно накинули на них черное покрывало. Кольцо сжалось до предела - и мрак поглотил чужаков и растворил в себе…
16
Таяла, исчезала в безбрежной пустоте вереница образов, в невнятные затихающие отзвуки превращались слова, обрывки слов уносило ветром за тридевять земель, и проливались они короткими дождями в тех краях, которых никто не видел и не увидит… Да и не было уже ни дождей, ни краев, а был слабый свет, проникающий под неплотно сомкнутые веки.
Он сделал усилие и открыл глаза - словно, поднатужившись, поднял могильные плиты. Сел и некоторое время тер виски - что-то непрерывно ускользало, просачивалось, просеивалось, не оставляя по себе никакой памяти. Быстро сглаживались отпечатки впечатлений, как будто туда-сюда ходил по ним тяжелый утюг, и вот уже вовсе не разобрать: с кем это было? Когда? И было ли вообще? Блуждания, картины, сменяющие друг друга, - где это было? Что это было?… Напряжение мышц, сердце, стучащее у самого горла, долгий бег - откуда? Куда?…
Сны наяву? Явь во сне?
Он вспомнил наконец, кто он такой и кто эти двое, что лежат рядом с ним на каменном полу в неярком свете, льющемся от стен, - это холодно светились сами камни.
"Господи, что с нами случилось? - смятенно подумал Алекс Батлер. - Где мы? И где мы были?…"
Он вытер рукавом мокрый лоб, несколько раз глубоко вздохнул - ему было душно, и в следующее мгновение осознал, что ни на нем, ни на его неподвижно лежащих на полу спутниках нет шлемов. Баллонов тоже не было, а вот комбинезоны остались. На их плотной ткани проступали какие-то смазанные темные пятна. Алекс торопливо схватился за кобуру - пистолет оказался на месте, хотя ареолога не покидало смутное ощущение, что он, кажется, вынимал оружие и размахивал им - в тех долгих скитаниях неизвестно где… А впрочем, какие скитания? Довольно отчетливо помнилось лишь одно: надвигавшиеся со всех сторон черные стены… Все остальное могло быть не более чем сновидением, бредом, галлюцинациями, наваждением или какими-то другими заморочками из области скорее духа, нежели материи.
Шевельнулся и приподнял голову лежащий ничком Свен. Коротко вздохнула и открыла затуманенные глаза Флоренс. Батлер потер пятно на рукаве своего комбинезона, посмотрел на пальцы - на них ничего не осталось. Понюхал рукав - никаких посторонних запахов. Он обернулся - сзади призрачно светилась стена. А впереди темнел неширокий проход. Вероятно, именно этим путем они и пришли сюда, в небольшое, абсолютно пустое помещение с низким потолком. Но когда? Зачем? Откуда?… Или они вовсе сюда не пришли, а попали каким-то иным способом?… Их сюда принесли?…
Торнссон уже сидел, обхватив руками колени, и вид у него был такой, будто он упорно, но безуспешно пытается решить какую-то задачу - или что-то вспомнить. Флоренс тоже сидела и молча осматривалась. Волосы у нее спутались, а лицо было несколько отрешенным. Так выглядят люди, только-только очнувшиеся после наркоза.
И никто из астронавтов словно бы не решался нарушить молчание.
Батлер посмотрел на часы: табло было темным, без единой цифры.
- Где мы? - Тревожный полушепот Флоренс наконец нарушил тишину. - Боже, мне столько всякого привиделось…
Ареолог подался к ней.
- Ты что-то запомнила?
Флоренс неуверенно пожала плечами.
- Н-нет… пожалуй… Просто какое-то общее впечатление: что-то было. А вот что?…
- У меня то же самое, - вступил в разговор Торнссон. - Ну, точно, как бывает, когда просыпаешься и еще несколько мгновений что-то помнишь из своего сна. Но все тут же выветривается, как на сквозняке. Признаться, я думал - нам крышка.
- Я тоже, - кивнул ареолог. - У меня часы не работают. А у вас?
Свен и Флоренс одновременно приподняли руки. Пилот помотал головой, а нанотехнолог сказала:
- И у меня не работают. И еще видеокамера пропала… И перчаток нет…
- Чудесно, - ровным голосом произнес Батлер. - А еще куда-то подевались шлемы и баллоны. Возможно, мы сами их и выбросили. И, возможно, чем-то здесь надышались… Отсюда и видения.
Торнссон посмотрел на него долгим взглядом и медленно сказал:
- Брось, Алекс. Ты прекрасно знаешь, что никакие это не видения. Тут что-то другое. Лично я склонен считать, что мы до сих пор в ловушке. Подверглись какому-то воздействию… наше сознание подверглось… Может быть, когда-нибудь что-нибудь и вспомним - уже на Земле, под гипнозом.
"Если нам удастся отсюда выбраться", - подумал ареолог и тут же попытался прогнать эту невеселую мысль.
- Древний Лик, - тихо произнесла Флоренс. - Мы где-то в недрах этого Древнего Лика. Так он называется…
- Рядом с городом великих жрецов, - добавил пилот.
- Кое-что получается и без гипноза, - заметил Батлер. - Да, на сон или бред не очень похоже: не могли же мы все бредить одинаково!
Струился, струился от стен холодный безжизненный чужой свет, придавая неестественную бледность лицам людей и странный блеск их глазам. Сухой теплый воздух, казалось, искажал звуки, и голоса астронавтов звучали тоже неестественно, словно из-под повязки. Низкий каменный потолок был монолитным, он нависал над головами, он давил, и неизвестно было, каких размеров толща отделяет это маленькое пустое помещение от внешнего мира. Может быть, они находились где-то у вершины Марсианского Сфинкса, а может быть - глубоко под поверхностью…
Попытки связаться с Каталински ни к чему не привели. Оказалось, что и друг с другом они тут по рации говорить не могут - связь не работала… Нужно было действовать, пытаться без всякой нити Ариадны найти выход из глубин инопланетного колосса, - однако астронавты продолжали сидеть, озаренные чужим недобрым светом, словно не решаясь встать и сделать первый шаг. Они знали, чем вызвана нерешительность: боязнью обнаружить, что единственный выход из этого помещения оканчивается тупиком…
- И умирало все живое в тот день, когда решил ты покарать нас, о Лучезарный… - внезапно произнесла Флоренс. Словно прочитала строку из невидимой книги.
- Да, да, да, - покивал Батлер. - Что-то такое и у меня… "Твой гнев испепелил весь мир"… Очень знакомо… Конец света… Вся планета - могила…
- А может быть, и мы тоже умерли, - сказала Флоренс, и глаза ее превратились в льдинки, и погасли в них отблески холодного неяркого света. - Мы уже умерли здесь, а все это, - она вяло обвела рукой вокруг себя, - последнее, что мы видели перед смертью… Мы умерли, и тела наши давно остыли, а это видение - ну, как черная дыра… существует в собственном коллапсе, независимо от нас…
- Наверное, ты прав, Алекс. - Торнссон резко поднялся на ноги. - Наверное, воздух здесь все-таки ядовитый, влияет на мозги. Что ты несешь, Фло? Черная дыра, коллапс! Никаких дыр, кроме вот этой! И вы как хотите, а я намерен из нее выбираться.
- Подожди, Свен, - слабым голосом произнесла Флоренс, остановив тем самым и ареолога, который тоже начал было вставать с каменного пола. - Не обращай внимания, это я так, машинально. Я чувствую, что у меня в голове какая-то работа идет, словно я на компьютере в поисковую систему вошла. Чувствую, вот-вот должно что-то вспомниться…
- Ну-ну, - сказал Торнссон, бросив взгляд на Алекса. - Подождем. - Он присел на корточки. - Только давай, форсируй, а то к ужину опоздаем, и Лео все наши порции слопает.
- Лео такой, он может, - подхватил ареолог, ощутив прилив сил.
Кто сказал, что они остаток дней своих проведут в этом склепе? Найдется выход, найдется! В крайнем случае, Лео вернется на орбиту, заберет командира - "Арго" повисит и на автоматике, - и вдвоем они что-нибудь придумают. Обязательно придумают… Хотя - почему только вдвоем? Там же целый ЦУП, умник на умнике! Подскажут, как решить проблему…
- Есть… есть… - едва слышно прошептала Флоренс. - Проступает…
Она прислонилась спиной к стене, закрыла глаза и начала медленно, с остановками, говорить, словно впав в транс, - и вновь казалось, что она читает невидимую книгу.
- О Лучезарный! Ну почему, почему именно я стал избранником твоим, почему именно мои глаза ты открыл, чтобы мог я видеть то, что неведомо никому, кроме тебя? Есть ведь другие, более достойные дара твоего… Нет!.. Не дара - тяжкого бремени, которое возложил ты на слабые плечи мои…
Слова Флоренс камнями падали в тишину, и понятно было, что ее голосом говорит сейчас кто-то другой, говорит из глубины времен.
- О Лучезарный, прости мне дерзкие слова мои, отврати гнев свой от недостойного творения твоего! Смиряюсь, о Лучезарный, покоряюсь воле твоей, ибо кто есть я? Пылинка жалкая, ветром гонимая, песчинка малая на речном берегу, листок увядший в бурном потоке. И не мне, ничтожному, судить о деяниях твоих, о Лучезарный! Не мне, чья жизнь - одно мгновение пред ликом твоим, пытаться проникнуть в помыслы твои, разгадать намерения твои…
Смиряюсь и принимаю этот дар твой, о Лучезарный, смиряюсь и принимаю тяжкое бремя умения видеть то, что скрыто от других до поры, что откроется другим лишь в урочный час. Может быть, ты, о Лучезарный, возжелал испытать стойкость мою, проверить крепость веры моей, силу и терпение мое? Не дано простому смертному ведать замыслы твои, о Лучезарный… Но достоин ли я дара твоего?
Одно знаю: я - избранник твой, о Лучезарный, и ступил на этот скорбный путь, и идти мне по нему до конца. Я избран тобою, о мой повелитель…