Таррэ был вне себя. Для вейриэна, да еще с такими ледяными глазами, он оказался невероятно эмоционален. Выродок какой-то, хоть и высший мастер.
- Это правда, жрица? - устроил он перекрестный допрос.
- Да, - улыбнулась синтка, переводя желтые, засветившиеся солнечным восторгом глаза с полусинта Наэриля на полуинсея Яррена. - Да, это правда.
Таррэ неожиданно расхохотался. Выглядело это чудовищно, как если бы заржал во всю пасть белый медведь.
- Вот ведь как! - резко оборвал он смех. - Провести меня решили? Как я мог забыть, что все, рожденные в синтском храме, считаются единокровными детьми Чаши Цветка, общими. И любая жрица может назвать любого ребенка своим. Все их храмовые мальчики - братья, все девочки - сестры. Родство Чаши!
- Вот именно. - Наэриль, закинув ногу на ногу, развалился в кресле и с улыбочкой преподнес ошеломительную гадость: - Потому заявляю официально, мастер Таррэ: все они - мои родственники и на всех, без единого исключения, распространяется покровительство духов рода Раэн, где бы они ни находились. И за каждого из них я вправе заступиться по законам Белых гор.
Вот так переворачиваются горы, сходят с орбит звезды, парии становятся аристократами.
Синтка, вскрикнув, упала в обморок. Точнее, она уже полулежала, потому просто обмякла, потеряв сознание, но быстро пришла в себя, едва Яррен прикоснулся к ее лбу. Женщина попыталась подползти к Наэрилю, но силы ее оставили, она остановилась и заплакала, закрыв лицо ладонями. Ее подняли, усадили, откуда-то появилась вода. Пока с ней возились, Таррэ орал:
- Что-о-о?! Скажи, что ты шутишь, Наэриль! Да как тебя духи дара речи не лишили, язык узлом не связали? Дьявол, на тебе же браслеты… Воспользовался, м-мать бездны! Еще один умник! Точно, хуже даже Яррена! Полукровки, чтоб вас. Ничего святого! Неужели ты не понимаешь, что ты принял и ответственность за них? Не зная, что там творится в их тайных норах! А о себе подумал? Да тебя в кланах обзовут синтским лордом, держателем подгорных борделей! - Вейриэны придержали рванувшегося в бешенстве Наэриля, а Таррэ обратил пылающий белыми солнцами взор на меня. - Дигеро, ты, как единственный тут разумный риэн, скажи ему, что он не прав.
Я едва не рассмеялся: так белобрысый меня и послушает. Дипломатично заметил:
- Не вижу ничего противоправного в поступке лорда. А вот указывать, кого ему принимать в семью, никто не имеет права.
- И ты туда же! - с горечью укорил вейриэн. - Ошибаешься, законник ты наш. Есть одно исключение. Темного никто не имеет права не то что усыновить - в дом впустить без нашего контроля, пока его темная кровь не очищена стражами Белогорья.
- Ну так в чем дело, высший мастер? - поднял бровь холеный белобрысый красавчик. - Ты - здесь. Контроль обеспечишь.
- Скажи, что ты пошутил, лорд, - снова накинулся на него Таррэ. - Скажи, и забудем это недоразумение. В конце концов, я не верю, что это ты применил темную магию. Не настолько ты прогнил. И нашли мы тех двух девушек, с которыми ты провел полночи. Их показания можно трактовать в твою пользу. Откажись от опрометчивых слов. Мы их не слышали. Духи рода Раэн - тем более.
Наэриль, сложив руки на груди, отрицательно качнул головой и ехидно заметил:
- Духи как раз слышали. Только возразить не могли. На мне же браслеты.
Вейриэн прессовал ему мозги еще минут пять, потом, устав метать молнии из глаз и изливать гнев на его голову, налетел на другую жертву:
- Безумцы! Все сегодня свихнулись! Но ты-то, Яррен, ты! Где твой хваленый ум? Это ведь ты ловко ему подыграл! Солгал, не соврамши. Ты удивил меня!
- Первый раз, что ли? - отозвался тот с непробиваемой невозмутимостью.
- Ты хоть понимаешь, как это все воспримут горы? Страшно представить! М-мать бездны! Мы сейчас даже этих двух парий, подозреваемых в темной магии, допросить не сможем без согласия духов! Зачем и браслеты на лорда было цеплять, если их все равно придется снять, чтобы получить согласие?
- Ты сначала у меня спроси разрешения на беседу с духами, - процедил ему в спину Наэриль, но Таррэ от него раздраженно отмахнулся, как от безнадежно больного умом.
- Отчего же не понимать, я же не идиот, - ухмыльнулся Яррен. - Я даже, представь себе, понимаю, что теперь и темная кровь - не причина для того, чтобы нарушить закон гор и оставить мальчишку умирать. Теперь ты обязан оказать ему помощь, высший мастер. Моих сил тут недостаточно.
- Если белая магия его не убьет… - пробормотал воин, на удивление легко сдавшись. Махнул рукой, и темный амулет в его ладони исчез в ослепительной вспышке. - Пусть мой собрат посмотрит на эту гадость. Может, сможет определить, в чьих еще руках она побывала. Хоть какой-то след возьмем.
Потеснив Яррена, Таррэ взялся за полутруп юного жреца. Зал осветился мягким жемчужным сиянием, безопасным даже для чувствительных глаз жадно наблюдавшей синтки.
А я в это время думал: что-то тут не так. Таррэ возмущался слишком бурно, слишком напористо. Да и если посмотреть трезво… не Яррен, а сам Таррэ подсказал Наэрилю этот безумный ход с покровительством всем без исключения синтским париям, именно он вспомнил о традициях храмовых братьев и сестер. И вопросы он формулировал так тонко, чтобы Яррен и жрица смогли воспользоваться двойственностью ответа.
Умен. Очень умен. До такой изощренности даже Яррену еще учиться и учиться.
Я по-новому взглянул на высшего мастера, уже совсем не выглядевшего расстроенным. Вот кто непревзойденный игрок из всех тут собравшихся. И ведь никак не докажешь нарушения закона и вмешательства вейриэнов в дела лордов.
Да еще этот темный… Теперь Таррэ не отвяжется от Наэриля. Сядет на шею, контроль будет обеспечивать.
А через лорда дома Раэн стражи Белогорья надавят на жриц и влезут в тщательно скрытые в глубинах синтские храмы, почикают змей-людоедов и отыщут мифическую Чашу Цветка, если она существует не только как название сети их храмов-борделей, точнее, ее таинственный центр.
Ловко. Мне бы так научиться манипулировать обстоятельствами в пользу дела.
Интересно, заметил ли белобрысый, что сплясал под чужую дудку?
Вряд ли - вон какой самодовольный сидит, водичку попивает. И чему радуется? Теперь от него последние горные дома отвернутся, в спину будут смеяться над ублюдком синтской храмовой проститутки.
Вот только ответит он им, точно ответит. Еще не знаю чем, но мало горам не покажется с его-то далекой от благородства душой и грязными средствами. А ведь жрицы в каждой заселенной синтами горе есть, в каждом Лепестке.
Ох и весело тут будет, даже жаль уезжать.
А вот Яррен просек, похоже, и еще неизвестно, кому подыграл, судя по его легкой понимающей улыбке, когда он смотрел на Таррэ. И тот с чего-то одобрительно похлопал его по руке - вскользь, едва уловимо.
Интересные у них тут игры, настоящие, мужские, затосковал я, вспомнив, что меня ждет совсем другая жизнь.
Вечный младший лорд.
Удавиться от скуки.
Я подошел к синтке, робко поглядывавшей на белобрысого "сыночка" и не осмеливавшейся ни слова сказать. Тот и не смотрел на новоявленную родственницу - тоже наблюдал за действом двух магов, способных так виртуозно пользоваться силой, что из убийственной она становилась целительной.
Вейриэны, как я слышал, не обращаются к духам-посредникам, как мы, а черпают напрямую из высших сфер бытия Белогорья, куда нам доступ открыт только после земной смерти или через ушедших в Инобытие предков.
- Скажи, уважаемая, - обратился я к жрице. Она вздрогнула, подскочила, вытянувшись передо мной. Браслеты и височные кольца мелодично зазвенели, и Наэриль повернул к нам голову. И пусть слышит. - Вчера к нам в дом Этьер приходила жрица с девушкой. Неотой. Безымянной. Дочерью вейриэна. Где они сейчас?
Тут и Таррэ навострил ухо.
Желтые глаза жрицы пристально всмотрелись мне в лицо.
- Не ищи их, благородный фьерр. Нельзя тебе. Безымянной уже нет.
- Как нет? - похолодел я. - Что с ней случилось? Она умерла?
- Нет. - Качнулись колокольчики в кольцах. - Жива. Безымянная получила имя.
В сердце почему-то кольнуло. Я помнил, что говорила Онриль: имя синтке дает либо отец, либо муж, либо оно дается в Чаше Цветка. То есть когда девственницу продают первому клиенту и она получает имя. Кулаки непроизвольно сжались, а душой овладел гнев. Проклятье! Но что я мог сделать? Жениться? Отец никогда не даст разрешения жениться на синтке. Из дома выгонит обоих. Да и брать в жены девушку только из сочувствия к ее судьбе - это неправильно.
Увижу ли я когда-нибудь ее сияющие как звезды синие глаза?
- Какое имя? От кого? - выдавил я.
Женщина грустно улыбнулась. Косо глянула на усмехавшегося Таррэ, даже не думавшего скрывать, что подслушивает, поджала губы и процедила:
- Не надо спрашивать у меня, молодой лорд.
Но я упорствовал:
- Она стала жрицей?
- Нет. - Мелодичный звон подвесок. - Она ушла из храма. Но если и случится чудо и она вернется к нам когда-нибудь сестрой, то жрицами становятся не раньше девяти лун после того, как распустился красный цветок, и еще двенадцати лун после, если чаши наполняются для жизни.
Ничего не понял. С ума сойти, как у этих парий все витиевато! Словно в отместку.
- А куда она ушла?
Жрица сердито свела брови, отвернулась, нервно теребя на груди родонитовую подвеску в виде лепестка.
- Тебе туда дороги нет, благородный фьерр. Не тревожь уснувшее, и не обернется тень бездной. Не спрашивай больше.
Я отступился, чувствуя жуткую горечь на душе.
Таррэ выпрямился и объявил: