- Good evening. We present our apologies for calling later, but unfortunately the fire-alarm is declared in our hotel. Please…
- Да какой, нахрен, "please"! Это мы горим! We are fire! We are pizdec!
- Говорите по-русски? - спросил тот же голос с сильным акцентом.
Затаив дыхание, ребята с надеждой смотрели на меня. Пила корежился от кашля в кресле, но и он зажимал себе рот, стараясь шуметь как можно меньше.
- Да! - заорал я. - Мы отрезаны огнем от выхода! Мы задыхаемся! Боб метнулся в соседнюю комнату, и наш разговор стал слышен всем.
- Каков ваш номер?
- Шестнадцать-сорок семь!
- Вы в порядке?
- Да какой в порядке! Кто-нибудь что-нибудь делает, чтобы нас отсюда вытащить?!
- Пожарная служба уже оповещена. Не покидайте комнату и ожидайте прибытия помощи.
- Да куда мы ее покинем?! В окно, что ли?! Скоро они приедут?!
- Скоро. К сожалению, пожар был обнаружен только сейчас, так как в комнатах вашего крыла была отключена противопожарная сигнализация. - Тут только я почувствовал, что голос женщины отнюдь не бесстрастен, просто она старательно подавляет возбуждение. - Пожалуйста, сохраняйте спокойствие. Если это возможно, не открывайте окна, так как приток свежего воздуха ускорит процесс проникновения огня в вашу комнату. Если вас беспокоит дым, дышите через смоченные полотенца. Только что стало известно, что вы действительно отрезаны от выхода, и пытаться покинуть комнату самостоятельно через дверь нельзя ни в коем случае. Откройте все источники воды и постарайтесь…
Тут связь внезапно прервалась, видно сгорел какой-то кабель этой проклятой допотопной системы.
- Все, - сказал я и за ненадобностью бросил трубу на пол.
- Давайте зальем тут все водой, - предложил Боб, - запремся в дальней комнате и попробуем выбраться через окно.
- Ты слышал, что она сказала? - возразил я. - Окно открывать нельзя.
- Если слушаться эту корову, мы тут быстро изжаримся. Давайте таскать воду! Мы бросились в ванную. Но ничего подходящего, кроме какого-то изящного кувшинчика, там не нашли.
- Все это херня, - сказал Пилецкий. - Надо запираться в комнате и ждать. Со стороны двери помощь к нам не придет, - и зачем-то добавил: - Нет, не люблю я такую романтику…
Пока он все это говорил, Чуч отвинтил от душевого шланга насадку и пустил в коридор струю воды.
- Вот это что-то! - одобрил Боб. - Облей тут все, закрепи так, чтобы вода хлестала, и айда отсюда.
Было уже нестерпимо жарко, потому, когда Чуч, поливая стены и потолок, попадал на нас, мы только радовались. Мы запихали в ванну кресло и приспособили шланг в его подушках таким образом, чтобы струя била в прихожую. После этого мы вломились в дальнюю комнату, заперлись там и распахнули окно настежь.
Дышать здесь было полегче. Жаркий австралийский воздух казался божественной прохладой. Мы выглянули из окна. Прямо под нами виднелся второй открытый этаж пристроенного к отелю ресторана, но легче нам от этого не стало: какая разница шестнадцать этажей падать или четырнадцать?
Из-под двери в комнату потекла вода, она была горячая. Пилецкий был одет в ботинки, Чуч и Боб были хотя бы в тапочках, я же и вовсе был босиком. Но ногам было пока терпимо.
- Что делать? - спросил Пилецкий с отчаянием в голосе. - Если огонь прорвется сюда, я буду прыгать. Лучше уж разбиться, чем сгореть.
Я вспомнил, что часто в репортажах с мест пожаров говорят о людях, которые могли бы спастись, дождавшись пожарных, но с перепугу прыгнули вниз раньше…
- Надо терпеть до последнего, - сказал я. - Может быть, подоспеют.
- Пока они развернутся, пока лесенки дотянут… - возразил Пилецкий.
- А может, у них пожарные вертолеты есть? - откликнулся Чуч. - Советовали же мне не селиться выше четвертого этажа! Туда любой экомобиль подняться может! А я как раз и подумал: обворуют еще…
- Знать бы, где упадешь, соломки бы подстелил, - пожал плечами Боб.
Со стороны коридора раздался треск, шипение, и через щели в комнату повалил дым вперемешку с паром. Воды на полу набралось уже по щиколотку, и она закипела. Чтобы не ошпариться, мне пришлось забраться на подоконник с ногами.
- У нас есть еще минут пять, не больше, - констатировал Боб. - А потом - амба.
- Ребята, простите меня, если я вас чем-то когда-то обидел, - проникновенно сказал Пилецкий, перекрестился и, сжав в пальцах железный ключик, который почему-то всегда висит у него заместо крестика на шее, забормотал: - Господи, иже еси на небеси…
Мы переглянулись. Боб вздохнул:
- Интересно, как там Петруччио с Евой?
- Да уж получше, наверное, чем нам, - сказал Чуч.
Тут я подумал: а может быть, можно из окна перебраться куда-то вбок или даже наверх? Я выглянул. Гладкая стена. Только этажом выше виднелся какой-то, чуть выдающийся из стены, карнизик. Буквально в полкирпича шириной. Никакой реальной функции он не выполнял. Так, элемент дизайна… Но чтобы передвигаться по нему, нужно быть профессиональным эквилибристом. Да и то, вряд ли. А если бы он даже и был пошире, выбраться на него из нашего окна было бы все равно невозможно…
Вместе со мной на карнизик этот обреченно смотрели Боб и Чуч. Из нескольких окон нашего этажа и из многих окон выше валил дым.
То, что я увидел затем, было настолько невероятно, что я не сразу поверил своим глазам. Метрах в двадцати от нас из окна семнадцатого этажа на этот самый карниз выбралась стройная фигурка и, прижимаясь спиной к стене, довольно быстро двинулась в нашу сторону. Это Ева!
- Ева!!! - заорал я и замахал руками. И мне показалось, что она еле заметно кивнула мне.
Пилецкий перестал молиться и, растолкав нас, высунулся наружу.
- Вот он, наш ангел-спаситель! - радостно закричал он - Не зря я Господу молился! Затаив дыхание, следили мы за ее продвижением к нам. Что-то нечеловеческое
было в ее ловкости. Может быть, она из цирковой семьи? И вот она уже стоит прямо над нами.
- Сейчас будет самое сложное, - сказала она, и в ее голосе не было ни тени страха. - Потому что все зависит от вас. Возьмите большое покрывало, сверните в жгут и высуньте в окно.
Пилецкий бросился к дивану, и через несколько секунд жгут из покрывала уже свисал из окна.
- Держите крепко, очень крепко, - сказала Ева. - Готовы?
- Да! - заорали мы.
- Держите, - повторила она и соскользнула с карниза.
В самом начале падения она с ловкостью кошки неуловимым движением развернулась лицом к стене, а миг спустя уже висела, уцепившись за покрывало.
- Тяните! - крикнула она. Секунда, две, три… Она спрыгнула с подоконника на пол, прямо в кипяток ногами и спокойно сказала:
- Тут есть вода. Это хорошо.
7
- Как ты смогла?! - закричал я, а со мной одновременно завопил Боб:
- Где Петруччио?!
- Петя в безопасности, - ответила она торопливо. - Объяснять нет времени. Она уже металась по комнате, сдергивая на пол постель и вываливая из шкафа запасные одеяла, покрывала и простыни… Она потопталась по ним, чтобы они побыстрее промокли.
- Ты и ты, указала она на Чуча и Пилецкого, - завернитесь в это. С головой! - она подала им мокрые тряпки. - Быстрее!
Они беспрекословно повиновались, превращая себя в нелепые, испускающие пар, коконы.
- Ты, - кивнула она Бобу, - закроешь за мной дверь. Потом вы оба завернетесь также. Да! Снова так же высуньте из окна жгут, я вернусь по карнизу! И ждите!
С этими словами она шагнула к двери, распахнула ее, затем, словно маленьких детей, одного под левую руку, другого под правую, подхватила Чуча и Пилу, легко приподняла их и ринулась в огонь.
Я смотрел во все глаза. То, с какой легкостью поволокла эта хрупкая девушка двух взрослых мужчин, было еще более нереально, чем ее ловкое хождение по парапету.
Впрочем, я быстро понял, что к чему. Я вспомнил все, что читал о супердопингах. Человек принимает такой препарат, и его скрытые физические возможности выплескиваются наружу. Он способен свернуть горы в буквальном смысле слова. Официальной медициной супердопинги запрещены, ведь чуть ли не каждый второй, кто принимает их, гибнет, а оставшиеся в живых становятся инвалидами.
Исключения бывают, но они так редки, что лишь подтверждают правило. Но все-таки находятся чрезвычайно редкие, правда, придурки-камикадзе, всегда таскающие супердопинг с собой. На всякий случай. Вроде тех, кто всегда имеет при себе ампулу цианистого калия.
Боб захлопнул дверь, но толку от этого было уже мало: огонь вторгся в нашу комнату, горели обои на стенах, мебель, да и сама дверь. Но Боб, громко матерясь, схватил с пола мокрое одеяло и принялся тушить. Я же проклинал себя за беспомощность, не представляя, как бы я мог опустить в кипяток босые ноги.
Бобу удалось забить огонь, он снова помакнул одеяло в воду и бросил его мне:
- Заворачивайся!
- Она вернется? - совсем по-детски спросил я.
- Раз она смогла все это, то сможет и вернуться, - резонно сказал Боб и, зачехлившись с головой, уселся рядом со мной. Еще одно одеяло он перебросил через подоконник.