- Да нет, Боб, я не вру, - сказал я и вдруг заплакал пьяными слезами, - не вру. Она трахалась со мной и вчера, и сегодня. И я думал, только со мной… Я думал… - Я не смог продолжать, захлебнувшись слезами. Все-таки много я выпил. И Боб сразу поверил мне. И сразу как-то сник.
- А я-то решил, девчонка в меня влюбилась, - сказал он. - Я-то в нее точно влюбился.
- Я тоже, - признался я, успокаиваясь.
- Но я-то не думал, что она только со мной трахается, - заметил Боб, - я думал, еще и с Петруччио. По какой-то необходимости.
- А я решил, что она - его младшая сестренка…
- Слушай! А похоже! - встрепенулся Боб. - Он ее днем от нас бережет, а ночью она тайком сбегает и с нами трахается!
Похоже, эта мысль успокоила его. Сперва он считал, что Ева спит не только с ним, но и с Петруччио, теперь место Петруччио занял я, но, в принципе, ничего не изменилось… Однако я уже начал кое о чем догадываться.
- Только с нами двумя? - спросил я, невесело усмехнувшись. Боб наморщил лоб, а потом шлепнул по нему ладошкой:
- Ах, ты, сучка маленькая! - заорал он озаренно. - Ах, нимфоманка! - А эту фразу он выкрикнул уже почти весело. Толстокожее он, все-таки, животное. - Давай-ка, Чучу позвоним! Дом! - крикнул он, но тут же вновь хлопнул себя по лбу. - Я ж отключил его!
- Она попросила? - уточнил я, прекрасно зная ответ.
- Она.
- Меня тоже. Завести его обратно можно, позвонив на reception по обычному древнему телефону, он тут есть.
- Знаю, - кивнул Боб. - Но я ведь могу и сразу Чучу позвонить.
Я пожал плечами. Вообще-то мне не нравится разговаривать с человеком, не видя его, но ведь люди так сто лет разговаривали, даже больше. Так что это не принципиально. Боб тем временем притащил трубу.
- Тут все просто, - сказал он, разглядывая какую-то карточку. - Набирать надо сначала номер этажа, потом номер комнаты. В какой он живет?
- В сорок пятой.
- Значит, шестнадцать-сорок пять… Та-ак… Алло! Привет! Ева не у тебя?! Нет, но была? - Боб прикрыл ладошкой микрофон, чтобы слышал только я. - Знаешь, как он это гордо заявил? Типа, я не стыжусь своей большой и светлой любви. - Он отнял руку от трубки. - Дуй ко мне! - скомандовал он. - Да нет, бить не буду. К тому же я тут не один… Да мне-то какое дело, женись, если хочется!.. Давай, давай, пошевеливайся, тут для тебя сюрприз есть!
Он отключил трубку.
- Позвони Пилецкому, - предложил я.
- Ты думаешь?! - сделал Боб большие глаза.
- А чем он хуже нас? Звони, звони, где трое, там и четверо… У тебя она тоже потом душ принимала?
- Принимала, - кивнул Боб. - Чистоплотная… На-ка ты сам Пиле звони. - В его голосе прозвучала горечь. Он протянул мне трубу. - Шестнадцать-сорок четыре.
Я набрал номер.
- Да? - сонно откликнулся Пиоттух-Пилецкий через некоторое время.
- Слушай, Пила, - начал я, - ты меня извини, не злись только. Скажи честно, ты с Евой спал?
- Гм, - отозвался он. - Чего ты мучаешься? Чего тебе не спится-то?
- Ты от ответа не уходи. Спал или нет?
- Ну-у… - протянул Пилецкий. - Знаешь, я такие веши не обсуждаю.
- Ясно. Значит, есть, что обсуждать. Ты ведь не говоришь "нет".
- Говорю. Нет. Не спал. А ты что, влюбился в нее?
Все-таки хороший человек Пилецкий, пожалел товарища… Тут Боб вырвал трубку у меня из рук и заорал:
- Слушай, Пила, хватит нам мозги пудрить! Спал ты с ней или нет?! Тут дело серьезное! - он помолчал и перешел на шепот: - Да ладно, ладно, не скажу, он уже в другой комнате. Да знаю я, какой он ранимый, нет его тут. Ах, вот так, значит. Отлично! Давай, бегом ко мне, мы тут уже все в сборе… Не по телефону!
Он отключился и хотел бросить трубу на диван, но я остановил его:
- Дай-ка, я Петруччио позвоню.
- Шестнадцать-сорок три… Слушай! До меня дошло! Она строго последовательно двигалась! Сама она в сорок втором живет, Петруччио напортив - в сорок третьем. Его, как братца, она пропускала, шла сразу к Пиле - в сорок четвертый, потом к Чучу, потом к тебе, потом ко мне - в сорок седьмой. Четная сторона - не четная, четная - не четная…
- Какая разница! - вырвал я у него трубу и стал набирать номер.
- Не скажи! Это даже весело! - хохотнул Боб зло и сплюнул прямо на ковер.
- Алло? - отозвался Петруччио почти моментально, словно ждал моего звонка. - Кто это?
Тут Боб резко сорвался в соседнюю комнату, и вскоре я понял зачем.
- Это я, - сказал я и отчетливо услышал свой голос издалека. Это Боб включил громкоговорящую связь, чтобы подслушивать.
- Понятно, - сказал Петруччио.
- Не спишь? - спросил я.
- Ты хочешь знать про Еву?
- Хочу, - слегка опешил я.
- Ясно. Я уже давно жду, когда кто-нибудь мне позвонит и спросит. Потому и не спится. Я виноват перед вами. Но я не знал, как вам объяснить… Я не знаю, кто она такая.
Из дальней комнаты дико заржал Боб, а потом выкрикнул:
- Артист!
- А я знаю, - сказал я, - невольно усмехаясь. - Она - твоя сестра.
- Ты что, на австралийском солнце перегрелся? - спросил Петруччио сердито. - Откуда ты это взял? Это, конечно, многое бы объяснило… Но это было бы ужасно.
- Почему?
- Потому что я спал с ней. Уже два раза. Не хватало мне еще Эдипова греха.
- А ты не врешь? - растерялся я.
- На кой мне врать?
В этот миг в комнату влетел Боб и зашипел мне в другое ухо:
- Не врет, не врет! Никакая она ему не сестра, она к нему к первому шла, по порядку номеров!
Я показал Бобу пальцем, чтобы он замолк. Разговор у нас с Петруччио выходил вроде бы как интимно-доверительный, и я решил вытянуть из него побольше. Хотя уже и сейчас было выше крыши. Кто же она такая, эта Ева? Что за тварь Божья?
Правда, параллельно шел и обратный процесс: я терял ко всему этому интерес. Ну, тварь. Ну, банальная группиз, которая решила перетрахаться со всей командой. Обидно, но бывает. А то, что мне показалось… Еще одна ранка в сердце, еще один повод быть циничным и безжалостным.
Интерес остался чисто житейский:
- Откуда ты ее взял?
- Она подошла ко мне в порту, перед самым вылетом, когда я выходил из такси. Протянула мне открытый блокнот, и я подумал, что она просит автограф. Взял блокнот и увидел надпись: "Помогите мне! Возьмите меня с собой!" И меня вдруг торкнуло… Ну, знаешь, как это со мной бывает, я рассказывал. Я вдруг понял, что надо ее взять, иначе случится беда.
- Эта твоя способность предвидеть…
- Да, я ненавижу эту способность. Потому что она по-животному эгоистична. Она никогда не предупреждает меня о чем-то, что грозит близким мне людям, только мне! Но идти ей наперекор я не могу, потому что опыт показывает: это чувство реально спасает меня. Помнишь, как на Марсе кусок алмаза убил человека, который сел на мое место? Понимаешь, я почувствовал, что мне нельзя туда лететь, и не полетел. Но мне совсем не нравится, что кто-то погиб за меня. И это не единственный случай.
- Ты влюбился в Еву? - спросил я в лоб.
- Н-нет… Или да. Не знаю. Мне с ней странно. Хорошо, но странно. Я совсем не понимаю ее. В ней есть какая-то тайна. И отчужденность. И куда-то она все время спешит…
Из соседней комнаты снова раздалось дикое ржание Боба. Но Петруччио, конечно, не слышал его.
- А почему ты сказал про сестру? - спросил он. - Мне всегда казалось, что у меня есть сестра или брат, но родители почему-то скрывают от меня это. Ты что-то знаешь?
- Да ничего я не знаю, - признался я. - Так… Предположил. Знаешь, что? Ты иди-ка сейчас в комнату Боба. Тут мы все сейчас соберемся. Кое-что о твоей Еве стало известно, и надо обсудить это вместе…
И тут в дверь бобового номера изо всех сил замолотили. Боб выскочил из комнаты, распахнул ее, и к нам, вместе с клубами черного дыма, ввалились Чуч и Пила с кашлем и криками: "Пожар!!! Горим!!!"
6
Мы захлопнули дверь, но дышать в номере сразу стало трудно. Першило в горле и щипало глаза.
- Что там такое?! - спросил я, четко увидев внутренним взором картинку: я, обнаружив Еву выходящей от Боба, бросаю сигарету в пепельницу, резко отталкиваю столик от двери… Сигарета выпадает из пепельницы и сваливается в высокий ворс шикарного коврового покрытия… Я уже выскочил из комнаты… А противопожарная система отключена.
- Чуч, откашливаясь, рассказывал:
- Все в дыму, но огня не видно! Где, что горит - не ясно! Мы с Пилой выскочили из своих комнат одновременно и побежали к вам, вдруг вы еще не знаете…
Если учесть, что наши с Бобом комнаты находятся в конце коридора, в тупике, то поступили они благородно.
- Надо делать ноги! - рявкнул Боб и снова распахнул дверь… Теперь, вместе с клубами еще более черного, почти осязаемого дыма, в комнату ворвались и жадные языки пламени. С криком "Мы отрезаны!" Боб захлопнул дверь, и мы увидели над его головой сияние, как у святого. Но это у него горели волосы.
Схватив с кресла подушку, Пилецкий принялся колотить Боба по голове, и если бы не ужас ситуации, это выглядело бы довольно комично.
- Абзац, - сказал Чуч. - Мы заперты, и выхода нет. Давайте позвоним куда-нибудь! Пусть нас спасают!
В этот миг за дверью, на которой уже начала лопаться пластиковая обшивка, пронзительно заверещала сирена Тут только я сообразил, что все еще держу в руках трубку допотопного телефона, а ведь в ней, наверное, наш единственный шанс на спасение. И в тот же миг телефон зазвонил. Я поднес трубку к уху и услышал вежливый женский голос: