Глава 6
Шайна и Эльво решили проехаться на криптидах. Кельсе настоял на том, чтобы они взяли с собой ружья и - к вящему неудовольствию Шайны - отправились в сопровождении двух работников с фермы. Но когда они уже выехали на юг в направлении Ржавого Перста, Шайне пришлось согласиться с тем, что такие меры предосторожности были вполне обоснованы. "Мы не так уж далеко от Вольных земель, а там, как вы знаете, всякое может случиться", - заметила она Глиссаму.
"Я не жалуюсь", - отозвался тот.
Они сделали привал в тени Ржавого Перста - шестидесятиметровой остроконечной глыбы песчаника, расслоенной на бежевые, желтовато-коричневые, розовые и серые пласты. Отсюда уже трудно было заметить Рассветную усадьбу, скрывшуюся среди бледно-зеленых камедаров и развесистых темных галактических дубов. За усадьбой протянулась, закрывая горизонт, еще более темная полоса леса, окружавшего озеро Фей. К западу поблескивал частыми излучинами Чип-Чап, в конечном счете впадавший на юго-западе в невидимое за холмами озеро Расправы.
"В детстве мы часто сюда наведывались: устраивали пикники, искали турмалины, - сказала Шайна. - Рядом - пегматитовая залежь. Видите? Именно здесь, кстати, эрджин напал на Кельсе".
Эльво с любопытством огляделся: "Здесь?"
"Я копалась на уступе, в слое пегматита. Кельсе и Кексик решили забраться на скалу. Эрджин выскочил из расщелины у подножия Перста, стал карабкаться вслед за ними, схватил Кельсе и стащил его вниз. Я услышала крики и побежала посмотреть, в чем дело, но Кексик уже выпалил из ружья - эрджин свалился и бился в судорогах как раз там, где вы стоите. Мы позвали на помощь по радио. Приехал Кургеч, перевязал Кельсе руку и ногу, отвез его домой. А Кексик стал великим героем - примерно на неделю".
"А потом что было?"
"О... большой скандал, вот что было. Яна всех обиделась и улетела на Танквиль. Кексик ушел из усадьбы и затерялся в Вольном Алуане. А теперь он у нас Серый Принц, - Шайна поежилась, глядя по сторонам. - Честно говоря, мне тут не по себе. Кельсе едва выжил, было столько крови..."
Эльво беспокойно оглянулся: "Эрджины тут часто появляются?"
"Время от времени, в надежде поживиться за счет скота. Но ао - прекрасные следопыты; они знают, что эрджин поблизости, даже если мы с вами ничего не замечаем. Эрджины это понимают и обычно держатся подальше от населенных мест".
Вернувшись в Рассветную усадьбу, они увидели на стоянке потрепанный "Дэйси" Джерда Джемаза. Кельсе и Джерд были чем-то заняты в библиотеке и не появлялись до ужина, который подали в парадной столовой. Согласно обычаям Рассветного поместья, все надели вечерние костюмы и платья. Джерду Джемазу и Эльво Глиссаму пришлось воспользоваться припасенными для случайных гостей костюмами из гардероба усадьбы. Шайна подумала, что традиции, несомненно, придавали ужину особый оттенок торжественного действа: повседневная одежда и будничные манеры не вязались с высокими резными спинками стульев, с огромным старым столом из лакированного умброй темного дерева, с импортной люстрой производства стекольного завода "Зитц", что в городе Гильо на планете Дарибант, с унаследованным от предков сервизом. Сегодня вечером Шайна необычно долго, тщательно прихорашивалась и вообще беспокоилась о своей внешности. На ней было простое длинное темно-зеленое платье, а волосы она собрала в узел на темени, в стиле фаристанских наяд, украсив лоб изумрудной звездой.
Рейона Верлас-Мэддок уже отобедала раньше в обществе Гермины Линголет. За большим темным столом сидели четверо: молодые люди, преодолевшие полтораста километров дикой пустыни и отчаянно защищавшиеся от дикарей, чтобы оказаться здесь, в парадной столовой, лицом к лицу. Прихлебывая вино, Шайна откинулась на спинку стула, поглядывая на троих собеседников из-под полуопущенных ресниц и пытаясь представить себе, что они - незнакомцы, о которых ей нужно составить беспристрастное мнение. Кельсе казался старше своих лет. Несмотря на сходство с отцом, он не отличался внушительной внешностью: слишком плотно сжимал губы, что придавало его продолговатому лицу напряженно-озабоченный характер. По сравнению с ним Эльво Глиссам производил впечатление человека общительного и беспечного, всецело поглощенного быстротечной радостью бытия. Джерд Джемаз - с точки зрения "незнакомки" - выглядел на удивление элегантно. Повернув голову, он встретился глазами с Шайной. Как всегда, Шайна ощутила при этом небольшой укол раздражения - или, может быть, что-то вроде вызова, побуждения к соперничеству? Джемаз опустил глаза к бокалу вина. Шайна одновременно удивилась и развеселилась: Джерд, всю жизнь ее игнорировавший, наконец поддался ее влиянию!
"Мы разослали устав по поместьям, - говорил Кельсе. - Если он заслужит всеобщее одобрение, по-видимому, одного этого будет достаточно для формирования политического блока".
"А если нет - если твой устав вызовет разногласия?" - спросила Шайна.
"Маловероятно. Мы обсудили основные положения с каждым адресатом".
"Что, если кто-нибудь начнет настаивать на изменениях? Не может быть, чтобы структура важного документа одинаково устраивала все стороны".
"В уставе нет никакой структуры. Это просто-напросто изложение общей позиции, соглашение о координации действий, обещание не противиться воле большинства. Таков первый необходимый шаг; впоследствии мы сможем подготовить и предложить к утверждению более подробный манифест".
"Значит, теперь тебе придется ждать. Как долго?"
"Неделю или две. Может быть, три".
"Достаточно долго, - вмешался Джерд Джемаз, - чтобы узнать, в чем заключалась "забавная шутка", обещанная Ютером Мэддоком".
Глиссам сразу заинтересовался: "Как же вы это узнаете?"
"Ютер пролетел пятьсот километров на север от Рассветной усадьбы, с отклонением примерно в двадцать семь километров к востоку. Другими словами, он приземлился в Пальге, на станции № 2, - Джерд вынул записную книжку Ютера Мэддока. - Послушайте: "Никто не осмеливается летать над Пальгой. Достойный удивления парадокс! Ветроходы, уклончивые и незлобивые, при виде летательного аппарата становятся яростными фуриями. Из ангаров выкатывают древние лазерные пушки, и от нарушителя небесного спокойствия остаются прах и лоскутья обгоревшего металла. Я спросил у Филисента: "Почему вы сбиваете всех, кто пролетает над степями?" "Мы боимся синих налетчиков", - ответил он. "Неужели? - не поверил я. - Сколько лет прошло с тех пор, как ульдры в последний раз совершили налет на ветроходов?" "На моей памяти этого не было, мой отец тоже такого не помнит, - признал Филисент. - Тем не менее, закон есть закон: в небе над Пальгой не должно быть воздушных машин". Филисент позволил мне осмотреть его лазерную пушку - великолепное орудие! Я поинтересовался: "Кто мог изготовить столь хитроумное и разрушительное оборудование?" На этот вопрос Филисент не смог ничего ответить - почти ничего. Пушка, покрытая резным или чеканным рельефом изумительной работы, переходила, как фамильная драгоценность, от отца к сыну с незапамятных времен. Может быть, ее привезли с собой давно забытые первопоселенцы Корифона - кто знает?""
Джерд Джемаз поднял голову: "Ютер сделал эту запись, судя по всему, через несколько дней после прибытия на станцию № 2. К сожалению, он редко пользовался записной книжкой. Дальше он пишет: "Пальга - достопримечательная страна, а Филисент - весьма достопримечательная личность. Подобно всем ветроходам, он - ловкий и завзятый вор, готовый стащить в любой момент все, что плохо лежит. Отвадить его могут только "отворот" или неусыпная бдительность владельца имущества. Во всех остальных отношениях он, в принципе, неплохой парень. У него есть баркентина, ему принадлежат тридцать семь плодородных участков вдоль трассы. Народ этот неразрывно связан с ветром и солнцем, облаками и степными просторами! Когда плещутся паруса, а огромные колеса переваливаются по колее, ветроход, стоящий у руля, будто отправляет священный обряд. Но при этом, если поинтересоваться у него, правда ли, что трижды два - шесть, он взглянет на тебя с полным непониманием. А если попробовать разузнать что-нибудь об эрджинах - например, о том, кто и как их приручает - непонимание превратится в замешательство, даже смятение. Спросите у ветрохода, откуда у него деньги, чтобы заплатить за чудесные колеса с подвеской, за прочную парусину, за металлическую крепь - он лишится дара слова, у него челюсть отвиснет, как если бы к нему пристал юродивый, несущий несусветную чепуху!"
Джемаз перевернул страницу: "Вот раздел, озаглавленный Ютером как "Заметки для монографии": "Шренки - поразительная, внушающая ужас и почтение каста. Каста или культ? Осознание судьбы приходит к ребенку в виде повторяющегося сна. Он худеет, бледнеет, не находит себе места, после чего рано или поздно уходит в степь, покинув родной фургон. Через некоторое время он совершает первое неспровоцированное нападение или оскорбление; затем этот отпрыск мирных бродяг замыкается в себе и становится в глазах соплеменников стихийным бедствием, бичом, наказующим врожденные подлость и развращенность окружающих. Шренков немного: по всей Пальге их, наверное, человек сто - никак не больше двухсот. Можно понять, как глубоко все их существо проникнуто омерзительными нечистотами, сочащимися из клоаки бытия"".
Джерд Джемаз немного помолчал. Никто не сказал ни слова.