Это был Коннорс. Он стоял, непринужденно прислонившись к открытой двери, припав к ней щекой и держась руками за ручку. И даже если его расслабленная поза вкупе с почти дружеской миной на лице удивили Вильяма, не они, прежде всего, привлекли его внимание. Ему сразу бросилось в глаза, что на Коннорсе униформа.
Только она. Никакого защитного наряда, маски или перчаток. Только униформа.
– Ты не заражен, – сообщил он.
– Это радует меня, – сказал Вильям. А потом: – И чем, если быть более точным?
Коннорс улыбнулся. Не ответил.
– Как чувствует себя девушка?
– Так же как и ты. Она отдыхает, но в полном здравии. Мы не хотели, чтобы вы разговаривали друг с другом.
– Мы заметили это.
Пауза.
– И о чем мы не можем разговаривать?
Коннорс стоял молча еще пару секунд. Слегка прищурившись, словно давал себе последний шанс изменить решение, которое уже принял. А потом спросил:
– Какой у тебя опыт обращения с конфиденциальными материалами?
– Я думаю, ты в курсе.
Коннорс кивнул. Естественно. Они знали всю его подноготную, и не было никакой причины не доверять ему.
Если бы не тяжесть ноши, лежавшей на их плечах. С какой бы щекотливой информацией Вильяму Сандбергу ни приходилось иметь дело в своей жизни, все это выглядело сущей безделицей по сравнению с тем, что ему предстояло узнать в ближайшем будущем.
– Расскажи мне.
Коннорс покачал головой:
– Пришло время тебе познакомиться со всем воочию.
С этими словами он отпустил дверь и жестом предложил Вильяму следовать за ним.
14
Вильяму Сандбергу было семнадцать лет, когда он впервые услышал о послании Аресибо, что не помешало ему составить собственное мнение о нем. И в его понятии это был самый глупый проект, когда-либо реализованный людьми во имя науки.
16 ноября 1974 года с крупнейшего в мире радиотелескопа, который в целях той же науки построили в Аресибо в Пуэрто-Рико для наблюдения за звездным небом и для того, чтобы больше узнать о происхождении Вселенной, физических законах и еще бог знает о чем, в космос отправили радиосообщение, предназначенное поведать иным цивилизациям о нашем существовании.
Именно об этом шла речь.
Уже подростком Вильям Сандберг не испытывал особого восторга от своих соседей. Он давно на собственном опыте убедился, что те, с кем ты живешь через стенку или вместе подстригаешь одну и ту же изгородь каждый со своей стороны, не обязательно являются твоими друзьями. Они скорее больше мешают, постоянно лезут со своими нравоучениями или идиотскими точками зрения по вопросам, в которых ничего не смыслят. Основываясь на этих умозаключениях, он абсолютно не понимал, почему у ученых возникло желание связаться с какими-то возможными соседями по Вселенной, о которых мы даже не знали, кто они такие и как могут отнестись к нам. Не лучше ли продолжать спокойно жить каждый сам по себе?
Именно так считал Вильям.
И все равно не это в первую очередь не понравилось ему в семнадцать лет.
А сообщение само по себе.
Впервые Вильяму представилась возможность изучить его в деталях, когда оно попалось ему на глаза в одной из научно-популярных газет, которые, рассортированные по годам и датам, лежали стопками в его комнате. И первой его мыслью после знакомства с ним стало, что создатель данной белиберды явно накурился чего-то неслыханно неприличного, прежде чем взялся за дело.
Послание, которое человечество решило отправить в космос, представляло собой картинку.
Или, точнее говоря, подборку неслыханно больших черных и белых пикселей, призванную показать получателям, как выглядят люди, какое у них строение и где их можно найти.
Это они должны были узнать из послания. Если бы сумели правильно перевести.
Что выглядело не самой простой задачей.
Прежде всего беднягам с других планет потребовалось бы додуматься записать принятые импульсы в виде последовательности точек и пустот между ними, чтобы они на самом деле приобрели форму пикселей. После чего им следовало понять, что представляет собой сама картинка. А сделать это также было не просто. Еще в 1973 году Вильям видел телевизионную игру с более детальным решением.
Но наиболее нелепым представлялось то, как, по мнению ученых, наши возможные космические товарищи должны были переделать послание в картинку.
Для этого существовал только один способ.
Разделить принятые пиксели на 73 ряда.
Не на 72. Или 74. Не на 11, или миллион, или на какое-то другое число, а именно на 73. А если сделать это, в каждом ряду оказалось бы 23 пикселя слева направо, и тогда стали бы видны фигуры, составлявшие само сообщение. Если разделить их каким-то другим способом, не удалось бы увидеть совсем ничего.
Но боже праведный!
Неужели любые формы жизни во Вселенной смогли бы понять подобное?
Сообразить, что с нежданным посланием с чужой планеты надо обойтись именно таким образом?
Да. Явно так рассуждали определенные ученые.
И потом они, счастливые, послали свой привет в безвоздушное пространство. И долго сидели и ждали, насколько Вильям знал, ответ, который так никогда и не пришел.
Об этом Вильям Сандберг думал, когда шествовал через гигантскую серверную комнату, сложный лабиринт из современной техники, расположенный под большим средневековым замком.
Они спустились по старинным ходам, и сейчас его вели дальше по системе значительно более новых комнат и коридоров с одетыми в железо стенами и залитыми бетоном полами, и, пока они двигались к неизвестной цели, Вильяму стало интересно, насколько велик подземный объект, куда он сейчас попал. Он вдыхал сухой, прохладный воздух, предназначенный, чтобы предохранить компьютеры от перегрева, и шел нога в ногу с Коннорсом и двумя охранниками, которые давно присоседились к ним и шествовали каждый со своей стороны от него. И пытался понять, что собственные мысли старались рассказать ему.
Итак, он узнал структуру.
Двадцать три пикселя в ширину, семьдесят три в высоту.
Так все обстояло.
Похороненные в его шифрах шумерские тексты были составлены точно как послание, отправленное человечеством в космос сорок лет назад.
В дальнем конце серверной комнаты находилась автоматическая стеклянная дверь в центр управления, а с противоположной стороны от него железная дверь открывала доступ в новый коридор, куда просто в бессчетном количестве выходили железные двери. И если исходить из того, что Вильям уже видел, под землей находилось по-настоящему грандиозное сооружение.
И если судить по потускневшей и потрескавшейся от времени краске и прочим внешним признакам, все вокруг него простояло в таком виде не один десяток лет. Архитектура была ретрофутуристской, граничащей с восточноевропейской, и вполне подошла бы в качестве декораций для какой-нибудь компьютерной игры или фильма по мотивам комиксов, где действие происходит в будущем, с летающими автомобилями, блестящими нарядами и прочей похожей атрибутикой. И он не мог решить для себя, выглядело ли все это в каком-то смысле пугающим или просто примитивным с точки зрения современного человека.
В любом случае это обеспечивало желаемый эффект. Уведомляло любого, попавшего сюда, что он имеет дело с очень серьезной организацией.
И одновременно вызывало массу вопросов.
Несмотря на все двери и выходящие в коридор окна совещательных комнат и офисов с непрозрачными стеклами, одно бросалось в глаза. Люди, точнее, их отсутствие. За время всей прогулки, после того как они миновали последнюю массивную деревянную дверь и оставили за спиной старую часть здания, он видел самое большее тридцать-сорок человек. Хотя помещения, которые они проходили, могли вместить в двадцать раз больше. Где же находились все остальные сейчас?
Но Вильям Сандберг оставил свои вопросы при себе. Поскольку они, похоже, добрались до конечного пункта своей прогулки и оказались в подземном холле, большой лишенной окон комнате с прямыми самолетными креслами и диванами и барными столиками, где можно было подождать начала какой-нибудь важной встречи или совещания, отдохнуть в перерыве и обсудить что-либо в непринужденной обстановке. Именно для этого она явно предназначалась, поскольку далее, вне всякого сомнения, находилась какая-то аудитория, куда и лежал путь Вильяма. Металлическая дверь в нее уже стояла открытой, и они, не останавливаясь, проследовали прямо туда.
Даже если совещательная комната, где Вильям впервые встретился с Франкеном, произвела на него впечатление своими размерами, она выглядела крошечной каморкой по сравнению с помещением, куда он вошел сейчас. Посередине его находился большой круглый стол по меньшей мере на тридцать сидячих мест с пустым пространством посередине.
С внутренней стороны висели вплотную друг к другу двадцать выключенных экранов, а всю остальную площадь снаружи занимали ряды прикрепленных к полу стульев, и, судя по всему, это было место, где руководство проводило большие совещания, где прочим более мелким сошкам отводилась роль немых слушателей или мальчиков для битья.
Помещение более напоминало зал совещаний парламента небольшой страны, чем совещательную комнату, и Вильям посчитал, что те, кто привел его сюда, добились желаемого эффекта. Он был просто потрясен увиденным, почувствовал себя песчинкой и понял, что здесь инициативой владели они, а никак не он.
Его подвели к столу.
И он занял место в синем обитом плюшем гибриде стула и вращающегося кресла.
Вокруг сидели полтора десятка мужчин в военной униформе, в то время как остальные стулья были пусты. И из окружавших его лиц он, помимо Коннорса, узнал только Франкена.
– А ты не слишком старый, чтобы бегать по ночам, – сказал тот.