– Я не настолько старый, чтобы мне можно было рассказать правду.
Франкен приподнял брови. Все правильно, означало это. Но он покачал головой.
– Тебе приходилось оказываться в моем положении, не так ли?
– Я никогда никого не увозил против воли и не заставлял пахать на меня. Если ты это имеешь в виду.
– Тебе же приходилось работать с секретными материалами, – парировал Франкен спокойно, – а также с персоналом, не получавшим полной картинки. Ты знакомил своих помощников только с теми данными, которые требовались им для выполнения задания. Здесь нет ничего странного.
– Два больших отличия, – возразил Вильям. – Я никогда не убеждал никого из тех, с кем я работал, что они знают всю правду от начала до конца.
– Мы четко дали тебе понять, что не сказали всего. Тебе не нравится это, но разве мы утверждали что-то другое?
Он, естественно, был прав, и Вильям сделал движение головой, являвшее нечто среднее между одобрительным кивком и отрицательным покачиванием, оставив открытым обширное поле для его толкования.
– А второе отличие? – спросил Франкен.
– Я всегда предоставлял моим сотрудникам всю информацию, необходимую им для выполнения работы.
Франкен покачал головой. Без намека на недовольство на лице, но снисходительно, как бы давая понять, что, по его мнению, Вильям уже знал все необходимое, но отказывался в этом признаться.
– Один из самых важных инструментов у тебя с собой, Сандберг? Ты же понимаешь.
Никакого ответа.
– Свежий взгляд.
Вильям ухмыльнулся:
– Я предпочитаю, чтобы мне доверяли.
– А мы предпочитаем быть уверенными в нашем деле. Ты вел бы себя точно так же на нашем месте. Ты должен знать только то, что тебе необходимо, ни больше ни меньше.
– Итак, почему мы сидим здесь?
Прошло какое-то время, прежде чем Франкен ответил:
– Что госпожа Хейнс рассказала тебе?
Вильям посмотрел на Франкена. И о чем, собственно, речь? Ликвидация последствий? Надо узнать, какую информацию он уже получил, и позаботиться, чтобы не узнал ничего больше.
– Она не успела зайти особенно далеко. Появились вы, мы побежали. Вы нашли нас у дамы в кувезе, которая чувствовала себя не лучшим образом.
Вильям не понял до конца, почему так подумал, но в какой-то момент у него возникло ощущение, что преимущество на его стороне. Они не знали, о чем ему известно. И он быстро прикинул, как извлечь максимальное преимущество из такой ситуации. Пауза. А потом он решил взять командование на себя.
– Вы не могли бы на минуту отложить в сторону ваши ролевые игры? Вы так старались заполучить меня сюда. Вам ужасно хотелось, чтобы я выполнил для вас некую работу. Вот и все, что мне известно.
Пауза. Главным образом, для большего эффекта. А потом:
– Плюс к этому я знаю, что есть некое несоответствие в том, что вы мне пока сообщили.
– Хорошо, – кивнул Франкен. – Рассказывай.
Вильям посмотрел на него.
– Поведай нам, что, по твоему мнению, не сходится.
Вильям колебался. У него были слишком мелкие карты на руках, и он не хотел потерять свое шаткое преимущество. Но ему требовалось пожертвовать чем-то, иначе он не получил бы ничего.
– Аресибо, – сказал он наконец.
В комнате воцарилась тишина. Вильям окинул присутствующих взглядом, но было невозможно определить, стала ли она реакцией на его слова, действительно ли он сказал нечто важное.
– Город в Пуэрто-Рико, – констатировал Франкен. Это означало продолжай.
– Да, город в Пуэрто-Рико. С радиотелескопом, пославшим сообщение в космос уже почти сорок лет назад. И оно состояло из тысячи шестисот семидесяти девяти пикселей. Двадцать три раза по семьдесят три. Точно как клинописные тексты, которые вы дали нам для работы сейчас.
Ни единого подтверждения ни от кого из сидевших в комнате. Но они с интересом слушали, и это выглядело хорошим знаком.
– И какой вывод ты делаешь из этого?
– Я не знаю. Якобы мы никогда не сдаемся?
– Извини?
Вильям со снисходительной улыбкой покачал головой:
– Можешь назвать меня недалеким человеком. Но, по-моему, было неслыханно самонадеянным с нашей стороны стоять там сорок лет назад, и орать в космос, и верить, что, кто бы ни услышал нас, кто бы ни перехватил наш сигнал, точно будет знать, как его истолковать.
Франкен бросил взгляд на Коннорса, и Вильяму, к его собственному удивлению, показалось, что он увидел слабую улыбку на его губах. Когда же он сам повернулся к Коннорсу, обнаружил улыбку и на его лице тоже. Словно они сидели на маленьком кусочке мозаики, который Вильям не обнаружил.
– И почему, по-твоему, орали именно мы? – спросил он.
Вильям не понял, что тот имел в виду.
Потом до него дошла суть сказанного генералом, но в результате он понял еще меньше.
– О чем ты? – спросил он.
– Мы отвечали, – отрезал Коннорс.
На Вильяма, казалось, вылили ушат холодной воды, когда до него дошел смысл слов Коннорса.
– Чушь, – бросил он.
Но с нотками сомнения в голосе. Чем черт не шутит? Сколь бы невероятным подобное ни выглядело, такой вариант представлялся более логичным, чем все иное.
Вроде бы не существовало разумной причины, почему ученые выбрали оформить свое послание таким образом, как они сделали. Даже просто ни единой. За исключением того случая, если кто-то не попытался бы разговаривать с нами первым точно таким же образом.
Он покачал головой. Неужели пятнадцать серьезных мужчин, сейчас сидевших с ним в одной комнате, действительно утверждали, что шифр, который ему требовалось расколоть, пришел из космоса? И что сообщение, задание написать которое сейчас получил Вильям, было ответом, который они собирались послать туда?
Он закрыл глаза, потер ладонями лицо, попытался взять себя в руки.
Что-то здесь не сходилось. По-прежнему какое-то звено отсутствовало.
– В таком случае, – сказал он, – как вирус вписывается в данную картинку?
Сидевшие вокруг стола мужчины посмотрели на него. Без намека на удивление, с мрачными минами, пятнадцать пар глаз, просившие его объяснить, почему он заговорил о вирусе.
– Карантин. Женщина, которую мы видели, та, в стеклянном ящике. Это же вирус, не так ли? И оттуда же приходят тексты?
– Почему ты так считаешь?
Сейчас вопрос задал Франкен.
– Четырехзначная основа. Кто, черт побери, шифрует что-либо с помощью четырехзначной основы?
Он услышал нотки недовольства в собственном голосе и удивился, что ему не удалось обуздать себя. Но разговор уже стал раздражать его. Вокруг сидели пятнадцать господ в военной форме и знали все, но, похоже, решили не рассказывать ему ничего из того, до чего он не дойдет сам.
Никто не произнес ни слова. Они ждали, что Вильям ответит на свои собственные вопросы.
– Есть лишь одно разумное объяснение, – сказал он. – Никто не шифрует ничего на базе четырехзначной основы, если только сам способ передачи информации не требует этого.
– ДНК, – сказал Франкен. – Таков твой вывод.
– Я спросил, откуда появился шифр, и вы отказались рассказать. Тексты пришли из генома. Это единственное разумное объяснение. Кто-то связался с нами, отправил нам вирус со встроенным сообщением, и сейчас наша очередь послать ответ. Не может быть никакого другого способа. Мой единственный вопрос: кто?
У Вильяма создалось впечатление, что крошечное преимущество, которым он обладал, исчезло. Он снова находился на шаг позади. Казалось, не он управлял разговором, а наоборот, словно он не успевал сам выбрать, какие вопросы ему надо обдумать, и делал новые выводы на ходу, уже когда формулировал их вслух. И ему не нравились выводы, к которым он приходил.
Где-то в дальних закоулках мозга пряталась мысль, требовавшая внимания к себе. Но он постоянно отбрасывал ее подальше, считая второстепенной.
Коннорс посмотрел на него. Словно точно знал, о чем думает Вильям.
– Тебе уже известен ответ, – сказал он. – Не так ли?
Вильям покачал головой.
– Откуда, по-твоему, берут начало тексты?
Он колебался.
– Я сожалею, – наконец сказал Вильям.
– Попытайся.
– Нет. Я сбит с толку. Как раз сейчас…
Прятавшаяся в глубине мозга мысль попыталась достучаться до него снова.
– Как раз сейчас у меня есть только единственное объяснение. И оно совершенно невероятное.
– Все выглядит невероятным, когда думаешь об этом впервые.
Тишина. Вильям закрыл глаза. Попытался в последний раз расставить все переменные по своим местам в надежде, что логика возьмет верх. Но, как он ни крутил свои мысли, получался тот же самый, полностью невероятный результат.
– Рассказывай.
Он сделал вдох. Тщательно подбирал слова.
– Исходя из того, что я слышал, и из тех выводов, которые сделал, исходя из виденного мной и из сказанного вами сейчас, я не могу объяснить все чем-либо иным, нежели…
Новая пауза. Это выглядело чистым безумием. Но у него не было выбора.
– … Что вы столкнулись с вирусом.
Он ждал возражений. Но они не прозвучали.
– Как и где, я не знаю. Где-то вы случайно напоролись на него. Каким-то образом и по какой-то причине пришли в выводу, что он…
Боже праведный. Ему пришлось сказать это:
– … Что он родом не с нашей планеты.
Он посмотрел на них. Попытался прочитать реакцию по их лицам, но никто ничего не сказал. Никто не остановил его, не посмеялся над ним по поводу той чуши, которую он произнес. Вильям поколебался, но потом продолжил. Если уж зашел так далеко, то вполне мог позволить себе порассуждать на финише.