Она посмотрела на меня лукаво. - Ты думаешь, что ты единственный, кто потерял кого - то близкого? У меня был муж и дочь. Они были убиты злыми рыбаками.
Я глупо мигал. - Я сожалею. Я не знал.
- Никто здесь не знает. - Она села около меня, убрала свои длинные волосы с глаз и посмотрела на небо.
- Поэтому я уехала из дому и присоединилась к цирку уродов. Я была ужасно сломлена внутри и должна была уйти. Моей дочери было меньше чем два года, когда она умерла.
Я хотел что-то сказать, но в горле было чувство, как будто веревка туго стянулась вокруг него.
- Смерть кого-то, кого ты любишь, является второй худшей вещью в мире, - сказала мягко Труска. - Худшая вещь, что ты причиняешь себе боль, что ты умираешь также внутри. Лартен мертв и мне грустно за него, но если ты продолжишь так вести себя, мне будет более грустно за тебя, потому что ты будешь мертв также, даже притом, что твое тело живет.
- Я ничего не могу с этим поделать, - вздохнул я. - Он заменил мне отца, но я не кричал, когда он умер. Я все еще не могу. Я не могу.
Труска тихо изучила меня, затем кивнула. - Это трудно, жить с печалью, если ты не можешь вывести ее со слезами.
Не волнуйся - в конце концов, ты будешь кричать. Возможно, ты почувствуешь себя лучше, когда ты это сделаешь. - Встав, она протянула мне руку.
- Ты являешься грязным и вонючим. Позволь мне помочь, очистить тебя. Это могло бы помочь.
- Я сомневаюсь относительно этого, - сказал я, но последовал за ней в палатку, которую мистер Толл подготовил для нее. Я вытер следы пирога со всего лица, потом разделся и обернул полотенце вокруг себя, в то время как Труска заполнила бадью горячей водой и смешала ее с душистыми маслами. Она оставила меня, чтобы я смог залезть в бадью. Я чувствовал себя глупо, ступая в душистую воду, но это было замечательно, как только я лег. Я оставался там почти час.
Труска вошла, когда я вылез из бадьи и высушила меня. Она забрала мою грязную одежду, поэтому я держал полотенце обернутым вокруг талии. Она заставила меня сесть на низкий стул и приступила к обрезанию ногтей ножницами и подпиливанию их. Я сказал ей, что они не будут хорошо работать - у вампиров экстра-жесткие ногти - но она улыбнулась и подрезала вершину ногтя от моего правого большого пальца ноги. - Это суперострые ножницы. Я знаю все о ногтях вампира - я иногда обрезала их Ванше!
Когда Труска закончила с моими ногтями, она подстригла мои волосы, затем побрила меня и завершила все быстрым массажем. Когда она остановилась, я встал и спросил, где моя одежда. - В огне, - ухмыльнулась она. - Она была гнилой. Я выбросила ее.
- Ну и, что ты предлагаешь мне надеть? - проворчал я.
- У меня есть сюрприз, - сказала она. Подойдя к платяному шкафу, она вырвала из него ярко окрашенную одежду и расположила ее на ножке ее кровати. Я сразу признал яркую зеленую рубашку, фиолетовые брюки и сине-золотой жакет - пиратский костюм, который я носил, когда жил в цирке уродов.
- Ты сохранила это, - пробормотал я, улыбаясь по-дурацки.
- Я сказала тебе, когда ты был здесь в прошлый раз, что я оставлю их и сохраню так, чтобы ты мог носить их снова, помнишь?
Это походило на годы, с тех пор как мы остановились в цирке незадолго до нашего первого столкновения с властелином вампирцев. Теперь, когда я бросил свой взгляд назад, я вспомнил Труску, обещающую приспособить мой старый костюм, когда у нее будет шанс.
- Я подожду снаружи, - сказала Труска. - Надень это и позови когда ты будешь готов.
Мне потребовалось много времени, чтобы влезть в одежду. Чувствовал себя странным, одевая это после всех этих лет. В последний раз, когда я носил их, я был мальчиком, все еще достигающим соглашения с тем, чтобы быть полувампиром, не осознающим каким трудным и неумолимым может быть мир. В то время я думал, что одежда выглядела крутой, и я любил носить ее. Теперь она выглядела ребяческой и глупой на мне, но так как Труска вошла в проблему сохранить их, я полагал, что я должен надеть их, чтобы угодить ей.
Я позвал ее, когда был готов. Она улыбнулась, когда зашла, затем пошла к другому платяному шкафу и пришла назад с коричневой шляпой украшенной длинным пером. - У меня нет ботинок твоего размера, - сказала она. - Мы получим их несколько позже.
Надевая шляпу, я наклонил ее под углом и улыбнулся застенчиво Труске. - Как я выгляжу?
- Посмотри сам, - ответила она, и подвела меня к зеркалу в полный рост.
У меня дыхание сперло в горле, когда я столкнулся лицом к лицу со своим отражением. Возможно, это был трюк ближнего света, но в новой одежде и шляпе, с моим чисто выбритым лицом, я выглядел очень молодым, как тогда, когда Труска в первый раз нарядила меня в этот костюм.
- Что ты думаешь? - спросила Труска.
- Я похож на ребенка, - прошептал я.
- Это - частично зеркало, - хихикала она. - Оно сделано, чтобы снимать несколько лет - очень любезно для женщин!
Убрав шляпу, я потрепал волосы и посмотрел на себя искоса. Я выглядел старше, когда я смотрел искоса - возникли линии вокруг глаз, напоминания бессонных ночей, которые я вынес, начиная со смерти мистера Крэпсли.
- Спасибо, - сказал я, отворачиваясь от зеркала.
Труска положила твердо руку мне на голову и повернула назад к моему отражению. - Ты не закончил, - сказала она.
- Что ты подразумеваешь? - спросил я. - Я видел все, что должен был там видеть.
- Нет, - сказала она. - Ты не увидел. - Наклонившись, она постучала по зеркалу. - Смотри на свои глаза. Вглядись в них глубоко, и не отворачивайся, пока не увидешь.
- Увижу что? - спросил я, но она не отвечала. Хмурясь, я вгляделся в свои глаза, отраженные в зеркале, в поиске чего-нибудь странного. Они выглядели одинаково как всегда, немного более грустные, чем обычно, но …
Я остановился, понимая, что Труска хотела, чтобы я увидел. Мои глаза не просто выглядели грустными - они были полностью пустыми от жизни и надежды. Даже глаза мистера Крэпсли, когда он умер, не выглядели, такими проигравшими. Теперь я знал, что имела в виду Труска, когда она сказала, живя, можешь быть также мертвым.
- Лартен не хотел бы этого, - пробормотала она в мое ухо, пока я уставился на ввалившиеся глаза в зеркале. - Он любил жизнь. Он хотел бы, чтобы ты любил ее также. Что бы он сказал, если бы он увидел этот живой-но-мертвый взгляд, который ухудшится, если ты не остановишься?
- Он … он… - проглотил я глубоко.
- Пустота бесполезна, - сказала Труска. - Ты должен заполнить глаза, если не радостью, то печалью и болью. Даже ненависть лучше, чем пустота.
- Мистер Крэпсли сказал мне, что я не должен потратить свою жизнь впустую на ненависть, - сказал я быстро, и понял, что это был первый раз, когда я упомянул его имя, начиная с приезда в цирк уродов. - Мистер Крэпсли, - сказал я снова, медленно, и глаза в зеркале сморщились. - Мистер Крэпсли, - выдыхнул я. - Лартен. Мой друг. - Мои веки теперь дрожали, и слезы собрались на краях. - Он мертв, - застонал я, поворачиваясь, чтобы встать перед Труской. - Мистер Крэпсли мертв!
С этим я бросился в ее объятия, обхватил руки вокруг ее талии, и завопил, наконец, найдя слезы, чтобы выразить мое горе. Я плакал долго и тяжело, и солнце поднялось новым утром прежде, чем я закричал и скользнул к полу, где Труска подсунула подушку под мою голову, и напевала странную, грустную мелодию, когда я закрыл глаза и заснул.
ГЛАВА 3
Это был холодный, но сухой март - заполненные звездами ночи, белые как мороз рассветы и острые синие дни. Цирк уродов выступал в большом городе, расположенном близко к водопаду. Мы были там уже четыре ночи, и пройдет еще неделя прежде, чем мы поедем дальше - много туристов приезжало на наши показы, а так же жители города. Это было занятое, выгодное время.
В течение нескольких месяцах после того, как я в первый раз закричал в палатке Труски, я плакал много о мистере Крэпсли. Это было ужасно - малейшее напоминание о нем могло расстроить меня - но необходимо. Постепенно слезные взрывы уменьшились, когда я достиг соглашения со своей потерей и учился жить с нею.
Мне повезло. У меня было много друзей, которые помогли. Труска, мистер Толл, Ганс Хэндс, Кормак Лимбс, Эвра и Мерла, все говорили со мной в течение трудных времен, обсуждая мистера Крэпсли со мной, мягко ведя меня назад к норме. Как только я исправил дела с Харкатом и принес извинения за то, как я относился к нему, я полагался на маленького человека больше чем на кого - либо еще. Мы сидели много ночей вместе, вспоминая мистера Крэпсли, напоминая друг другу о его личных причудах, вещах, которые он сказал, выражениях, которые он одобрил.
Теперь, несколько месяцев спустя, столы повернулись, и я успокоился. Кошмары Харката вернулись. Он страдал от мучительных снов, когда мы оставили Гору вампиров в начале нашего поиска, снов о пустошах, заполненных кольями ямах и драконах. Мистер Тайни сказал, что сны не ухудшатся, если Харкат пойдет с ним, чтобы узнать, кем он был прежде, чем он умер, но Харкат хотел сопровождать меня, вместо этого, на моей охоте на властелина вампирцев.
Позже, Эванна помогла мне остановить его кошмары. Но ведьма сказала, что это было только временное решение. Когда сны возобновятся, Харкат должен будет узнать правду о себе или сойдет с ума.
В течение прошлого месяца Харкат мучился каждый раз, когда он спал. Он бодрствовал, пока мог - маленький народец не нуждался в большом количестве сна - но всякий раз, когда он пытался задремать, кошмары наплывали на него и он дергался и кричал во сне. Это достигло стадии, что его надо было связывать, когда он спал - иначе он бы ковылял через лагерь, выступая против воображаемых монстров, принося убытки от столкновения с чем-либо.