***
- Э-гей! - Артем приложил руки ко рту рупором и вновь воскликнул, - Эй!
- Ветви ближайших деревьев шелохнулись, точно по ним пробежала волна дрожи.
Пудик присел на корточки, охватив Бардака за шею.
- Нюхай, дурень, - бормотал он, - ищи! Ну ищи, кому сказано!
Бардак смущенно отворачивался и жался к коленям.
- Я ж говорил, - Анджей безнадежно махнул рукой, - толку от него…
Кологреев осмотрелся, покачал ветку можжевельника.
- Истоптано тут все, - сказал он, - кругами он, что ль ходил, по этой поляне?
- Ну да, - уныло сказал Артем. - Это у него метод такой.
- Ишь ты! Метод! Сидел бы дома со своим методом, цел бы остался… вон, сапожищами бухал, аж в земле вмятины.
- Погодите, Миша, - Меланюк вдруг застыл, вглядываясь, потом нагнулся. Когда он выпрямился, в ладони у него что-то блеснуло.
- Анджей, это твои часы? - спросил он.
- Ну, мои, - Анджей вздохнул, - точно. Только они у Вадьки были. Потому как электроника сбоит в аномальной зоне. Ремешок тут хлипкий. Расстегнулся, похоже.
- А если собаке дать? - предположил Пудик.
- Так я ж их носил вон сколько…
- Трясина тут где-то поблизости, кажется? - Меланюк обернулся к Мишке.
- Подале она… там, за озером…
- Побежал и провалился, так? Прямо в болото? И крикнуть не успел? - теперь уже Пудик приложил руку ко рту и крикнул, - Э-эй!
- Тш-ш… - неожиданно накинулся на него Мишка, - не ори. Услышит.
- Я для того и кричу.
- Да не ваш, а этот… зверь! Ваш-то, сдается, - он безнадежно махнул рукой, - уже ничего не услышит.
- Зверь? Ну, услышит. Не набросится же сейчас, среди бела дня! Нельзя ж так бояться.
- А как же иначе? - удивился ветеринар, - Его все боятся.
- Все?
Артем внимательно поглядел на него и Кологреев не выдержал первым, отвел взгляд.
- Миша, это был действительно волк? - спросил Артем.
- Волк… - ветеринар искоса взглянул на Артема, - а вы что подумали?
- Не знаю, - Артем нерешительно покачал головой, - просто… все это странно. В такой близости к жилью - я думал, зверь должен избегать человека.
Мишка какое-то время мрачно смотрел на него, потом потянул за рукав.
- Притормози немного, - сказал он.
Артем замедлил шаг, чуть отдалившись от остальных.
- Вы, городские, в такие байки не верите… Смеяться не будешь?
- Вот те крест!
Мишка вздохнул.
- Это не волк. Нет здесь никаких волков. Перебили всех. Дед Катеринин шалит - Маркел Баженин. Думаешь, чего Иван так ярится?
Артем уставился на него.
- Ты хочешь сказать, что это - человек?
- Какой там человек? Мертвяк. Навь… Могилу видел с хрестом? Домовище на угоре… Так это его могила.
- Он что - из могилы вылезает?
- Он… - Мишка вновь глубоко, порывисто вздохнул, и, словно его прорвало, торопливо продолжал, - у них в роду все такие - на всякие кудесы горазды: отец Маркела дождь умел вызывать. А как скотина у кого потеряется, сразу к нему шли - он и говорил - там-то мол, там-то и там-то… Заговоры знал, травами лечил - доктора-то откуда взять? Не в город же ехать. И Маркел такой был. Знатливый с ранних лет… пойдет на косьбу - и все, и нет его… Зверем обернувшись, по лесам рыщет. Через нож перекидывался - все они так. Устьяне и нашли как-то нож этот, у большой вараки он был, в землю воткнутый… Ну и вынули - пущай, мол, бегает себе, в волчьй-то шкуре… он, значит, прибежал к вараке, ищет нож, чтобы через него перекинуться, а ножа-то и нет! Он повыл-повыл, и опять в суземы побег. Две луны по лесу бродил. Батька его тогда пошел к старосте, говорит - верни нож, а то как бы худа не было! Я, говорит, такую порчу на тебя напущу, хуже казней Египетских… Тот нож и вернул. А как колдун воткнул его в землю, на угоре-то, и сам Маркел воротился. Весь шерстью оброслый… Батя его и повел поутру за деревню, выкупал в утренней росе на ущербной луне, слова какие-то пошептал, вся шерсть и сошла. Потом, значить, батя маркелов помер, Маркел сам остался… и за знахаря, и за кладознатца. Жену себе, значит, взял - она, понятно дело, боялась, кто ж пойдет за такого, так он ее приворожил, да так, что она ему всю жисть десятую дорогу забегала, в глаза смотрела - что, мол, желаешь, кормилец? У него кудесного талану было поболе, чем, даже у бати его, у Маркела, слава о нем пошла от Летних гор аж до Гирла… ну, и пришли за ним… От жены оторвали, от детишек… Увезли на Соловки… Вредитель мол, кулак, суеверья распространяет. А как такого знатливого удержишь? Он зверем обернулся, конвойному горло перегрыз - и домой… к хозяйке, к детишкам… Уж палили ему вдогон, палили - а как колдуна убьешь? Тут особые пули нужны, заговоренные пули, серебряные… в ту же луну отлитые… Начальник этот, комендант лагеря, как узнал, сам озверел, хуже волка лютого. Велел - вернуть. Послали ему вдогон солдатиков, человек пять. А тот уж далеко ушел, за Пертозеро, в самые суземы… А как волком в родной дом придешь? Он, значит, до вараки добежал, нож этот ржавый лапой когтистой раскопал, голову перекинулся, и оборотился человеком… И - берегом озера, значит, домой… Тут-то они его и настигли. Убить не убили, а повязали, к дереву прикрутили, стали пытать - тебе, мол, тут все клады известны, скажи, тогда и семейство твое не тронем, и тебя лютой смертью не изведем, отведем обратно, по уставу все, по правильнику… Он молчит… Какая у связанного волшебная сила?
- А ты откуда знаешь? - недоверчиво спросил Артем.
- Дед мой, совсем тогда еще мальчишкой был, видел все своими глазами… корова заблудилась, так он ее искал, забрел на угор, вот все и видел. Только к нему, к Маркелу, значит, подступились, как он охнул, глаза закатил и на веревках и обвис…
- Сознание потерял? - сочувственно спросил Артем.
- Какое там! Помер. Как есть помер! Они ему пульсы щупают, веки открывают, а он лежит синий и не дышит. Что с мертвяка возьмешь? Они его бросили. Веревки сняли и бросили. И тут видят - встает! Сам встает, на четвереньки, уши на затылок ползут, и шерстью обрастает. Они - бежать, а ноги не несут… к месту приросли… Порвал он их. Тут же, на месте и порвал. Ну, дед мой прохватился - бежать… Прибежал в деревню, кричит - воротился, мол, Маркел, но не живым, а мертвым, не человеком, а зверем! Устьяне ему - врешь, дурень! А он - нет, правду говорю, вот те хрест! Сами поглядите! Ну, поверили они, не поверили, а побежали туда… а он лежит, холодный совсем. В человечьем обличье лежит… и те рядом, растерзанные… Ну, устьяне что, перехрестились, уполномочного из Чупы вызвали, тот постановил - зверем загрызены лютым. И уехал восвояси. А Маркела погребли на буеве, не на кладбище же такого хоронить. Но хрест поставили. На меженье как раз это было.
Он вздохнул.
- А только сказывают, он на меженье из домовища-то и выходит, Маркел! Пошаливает… не каждый год, правда, только по високосным. Когда луна полная.
- А Иван знает?
- А то! С чего бы он с ружьем-то бегал? А только, Маркела простой пулей не возьмешь. Ни живого, ни мертвого.
- А пытался кто?
- Только Иван один! Боялись устьяне Маркела, ох, боялись - вот деревня-то и опустела. Разбежались все.
- Угрюмовы-то остались.
- А куда ж им деваться, Угрюмовым? Я ж говорю, Катерина-то Бажениной в девках была… Маркелова внучка… Ведовство у них в крови. Куда ж ей Иван уехать позволит? Сам не уедет, и ее не отпустит - уж больно припал он к ней, Катерине. Вот и старается, чтоб ни ей от людей обиды не было, ни людям от нее. Федора, вон, при ней держал, брата свово, чтобы, значит, было кому присматривать, когда его, Ивана, дома нет. А все почему? Приворожила она Ивана. Ох, приворожила! Единый свет она для него. У них, у Маркеловых в роду все такие - вон, Алевтина, чуть хвостом крутнула, как этот твой все забыл, себя забыл, за ней побег…
- Авелина? - переспросил Артем.
- Да какая там Авелина, - с досадой сказал Мишка, - это она так, для форсу назвалась. Очень ей себя показать хотелось, дуре этакой! Скука мол тут, тоска смертная… Ну, уговорила Катерина Ивана, уломала, улестила - мол, не в нее девка пошла, что ж ей за грехи предков-то, до четвертого колена? Он Авку и пожалел, на Большую Землю отправил… а только не место ей там. Вона, что творит! Так что никуда он ее более не отпустит.
Артем хмыкнул. Такая слепая верность вызывала невольное уважение.
- А ты, выходит, знаешь, что она ведьма? И готов ее взять за себя?
- Готов… Иван же Катерину взял! Нешто я хуже? Тут жить будем, или на Картеж уедем, куда подале…
- А Маркел, значит, так и будет из могилы выходить? - спросил Артем, с ужасом ощущая, что постепенно входит в предполагаемые обстоятельства.
- Ну, так куда деваться, - вздохнул Мишка, - разве пришибить его еще раз, как положено. Да только Катерина не позволит - изведет…
- Колом его надо, - сказал бесшумно подошедший Анджей, - колом осиновым.
- Тебя не спросили, - с ненавистью буркнул Мишка.
Соперники застыли, мрачно меряя друг друга взглядом.
- Стоп! - Меланюк и сам остановился, опустился на поваленное дерево, и поглядел на часы. - Хватит вам. Только время теряем…
- Так что делать-то? - устало спросил Пудик.
- Вот и надо решать, что делать. С собакой никак?
- Облом…
- Тогда…
- А если рамкой? - выпалил Артем, замирая от собственной нелепости.
- Рамкой? - удивился Меланюк.
- Ну да. Он же показывал, как это делается.
- По-моему, Тема, это все фикция. Он сам обманывался. И вас обманывал. Невольно.
Не удалось бедняге Шерстобитову обратить Меланюка.
- Захоронения он, типа, находил, Шерстобитов, - вступился Пудик, - мы ж сами видели.