- Ещё как! Хрен сосредоточишься, - с утра до ночи песни свои орёт дурным голосом. Мне тишина для работы нужна, а тут… Ещё и этот её конь. Конечно, мешает.
- Кто мешает? - с вопросом на пороге кухни нарисовалась светловолосая девочка-подросток, - впрочем, можно сказать, что уже вполне взрослая девушка. Просто русые волосы, как известно, они всех молодят. Даже совсем молодых.
Так что, да, - девушка.
И, надо заметить, современная девушка: узкая маска чёрных защитных очков; кофточка, не прикрывающая пирсинга в пупке; короткая, очень короткая кожаная юбка; тяжёлые боты на рифлёном ходу; неформально длинный белый плащ, который вовсю контрастировал с её плотным уличным загаром.
На лицо девушка была, пожалуй, даже мила, а фигурой стройна необычайна. Единственное, что её портило, так это некоторая подростковая резкость в движениях. Но это, как известно, проходит. Во всяком случае, Тургенев, знаток всех этих дел, писал, что проходит.
- Мешалка мешает, - тем временем буркнул Сорокин девушке в ответ.
- А-а-а, - протянула она, - а я думала…
- А ты, поменьше думай, - раздражённо, и как показалось Виктору, излишне грубо, посоветовал Сорокин племяннице.
В этот момент между её ногой и косяком двери на кухню ртутью протиснулся молодой доберман. Первым делом псина рванулась, пробуксовывая лапами по кафельному полу, к своей миске. И стала жадно лакать воду. Напившись, радостно подскочила к Сорокину, но получила тычок в нос. Тогда, нет, так нет, - развернулся и метнулся к Пелевину. И виляя бывшим хвостом, подставила свой породистый череп под его правую руку, - чеши здесь, добрый незнакомец! Виктор почесал.
- Дюк, отстань от человека! - рявкнул Сорокин.
- Да ладно, - был не против приласкать животину Виктор. Он любил собак. Он не любил помидоры.
- Дядь Володь, а пожрать что-нибудь есть? - спросила девчонка и, не дождавшись ответа, направилась к холодильнику.
Виктора при виде того, как она его открывает, передёрнуло.
- Подожди ты, - попытался остановить её Сорокин, - Видишь, гость у нас. Познакомься. Это Виктор Пелевин. Виктор Олегович. Знаменитый писатель.
- Знаю, в школе когда-то проходили, факультативно, - не оборачиваясь, пробурчала девчонка, открыла холодильник и вытащила из его чрева полпалки сервелата.
Пёс тут же отвалил от Виктора и пошёл вприсядку у ног хозяйки.
- А это вот чудо, Витя, зовут Йоо, - представил Сорокин племянницу.
- Очень приятно, - кивнул воспитанный Виктор.
Самой Йоо было по барабану приятно там Виктору или нет, - она уже делила найденную пайку с не менее голодным, чем она сама, псом.
- Никакой культуры, - посетовал Сорокин.
- Кто бы говорил, - огрызнулась Йоо.
- Интересное у тебя имя, - сказал Виктор, ещё не определившись, как на неё реагировать.
- Имя, как имя, - пробурчала Йоо.
- Это её отец-сумасброд так обозвал, - пояснил Сорокин.
- А кто у нас папа? - чисто из вежливости поинтересовался Виктор.
- Папа у нас по нефти, - доложил Сорокин. - Чапа Уркин. "Йошкар-Ола-ойл", - слышал?
- Ну, что-то такое вроде, - неуверенно протянул Виктор.
- Вот всё из-за нефти-то и случилось… Когда все эти заморочки с "Юкосом" начались, когда Ходорковского прессовать начали, тогда Чапа ей имя новое и организовал, - Сорокин кивнул в сторону племянницы, яростно разрывающей колбасу крепкими молодыми зубами, - Раньше её, вообще-то, Наташкой звали.
- А причём здесь "Юкос"? - искренне не понял Виктор.
- Как это причём! Как это… Когда "Юкос" равноудаляли, всем же страшно было, особливо тем, кто в аналогичном секторе, - у кого, так сказать, руки по локоть в нефти. Вот ейный папаша тогда с перепуга и учудил… такой вот… упреждающий ход…
- Конём?
- Ага, - кобылой степной… Если уж сам Ходорковский попросил Высокий Суд Да Дело считать его Ходхоббитским, то что уж об остальных говорить. А Чапа… Он же хитрый азият - Чапа-то наш. Чтобы подобных наездов избежать, стал срочно позиционировать свой бизнес как самый что ни на есть прозрачный. Как честный-пречестный… Для начала пропиарился, конечно, всячески. Далее по известной программе. Все задницы государственные обцеловал, обозначив лояльность. Погонам: кого можно - припугнул, кому должно - откатил, с кем возможно - перетёр. Потом о своих социальных начинаниях объявил. Громко-громко так. С экрана, в прайм-тайм, - как положено. Ну там, - даёшь Фонд содействия фонду поддержки фонда помощи детям-сиротам! Сам понимаешь… Ну а для закрепления в общественном сознании своей пушистости, Чапа одного музыкального продюсера напряг. К Наташке, к будущей нашей Йоо, его приставил. Разю Громова. Не слыхал? Да что ты! Парень - просто волшебник. "Честная Йоо", - помнишь такой хит?
- Нет, - сознался Виктор.
- Тундра, - махнул рукой Сорокин.
- Верхняя тундра, - поправил его Виктор и попытался оправдаться: - Я тогда, наверное, за Хазарской Стрелой ходил. А может за Хорошей Миной.
- А-а-а! Ну, раз так, тогда прощаю… Так вот. Рассказываю. Разя из нашей Наташки всего за какой-то месяц настоящую попсячую звезду сделал. Я тебе говорю, - парень просто волшебник. Она ведь у нас с малолетства одними только этими восточными драчками занималась… В секциях на татами чуть ли не ночевала. Доски ломать, кирпичи крушить, - такая вот у неё была музыка. Ну, голоса у неё естественно никакого, - только и умела этот свой "банзай" проорать. Со слухом опять же у неё не шибко густо. Но, представляешь, раскрутил. Сделал из говна конфетку. Выполнил Чапин заказ на все сто… Для начала написал он ей такую забубённую песенку…
- Ы ыы жама жашышыла! - умудрилась возмущёно крикнуть Йоо, не переставая при этом жевать, - желваки на её монгольских скулах бродили как барханы по пустыне во время песчаной бури.
- Ага, сама, - отмахнулся от неё Сорокин и продолжил: - В той песне Наташка явилась в образе такой, знаешь, юной и непорочной невесты, - некоей Честной Йоо… Честной, но бойкой. Такой, которой, понимаешь, в рот палец не клади. Но, в первую очередь, конечно, - честной. Полтора года по всем станциям крутили, во все хит-парады вставляли, клип на эту песню по всем каналам… Даже странно, что ты не слышал. Такой, скажу я тебе, промоушен агрессивный был! Такие деньги в ротацию вбухали! Бешеные просто. Но не зря. Теперь кого не спроси, а какая она Йоо, девяносто девять процентов электората хором ответят - честная. Вот разбуди и спроси - какая? Однозначно спросонья: честная. Нет, ты понимаешь, как Чапа дело-то обставил? Какая она "Йошкар-Ола-ойл"? Честная! Вот такое тебе нейро-лингвистическое программирование, вот такое тебе "как завоевать друзей". Попробовали бы эти ряхи из Генпрокуратуры потом объявить, что ОАО "ЙОО" не честное, - хрен бы кто им поверил.
- Грамотно обставились парни, - согласился Виктор.
- Да, толково. И Наташка, к тому же, была к делу приставлена. А вот сейчас… - Сорокин огорчённо махнул рукой, - Сам понимаешь, - у папы другие горизонты, новые проекты, уже с америконасосами, - а вступившие в силу контракты с америкоподсосами это уже стопроцентная страховка. Если не двухсотпроцентная. Американ эйер форс, Четвёртый флот и дяденьки из госдепа это, согласись, покруче будет всяких там Росгосстрахов и своих человечков в Кремле. Смысла спонсировать творчество дочкино теперь ему никакого… Короче, сдулся весь этот джаз. Разя Наташку со двора погнал. Проект закрыл. У него этих Наташек… Ну, девчонка наша отца родного с ходу за это прокляла, отреклась и во все тяжкие… Школу бросила. С уличной бандой какой-то связалась… Родня еле выловила её. В каком-то притоне. Отмыли, тыков вставили и ко мне привели. Чтоб, значит, уходом за дядькой-инвалидом вину перед семьёй искупила.
- Ну и как?
- Да никак! Я её, наверное, прибью скоро. Веришь?
Виктор, глянув на то, как девчонка и пёс отчаянно возятся, пытаясь вырвать друг у друга последний кусок, Сорокину поверил. Когда-нибудь, наверное, точно прибьёт.
- Йоо! Дюк! - для порядка и блезиру гаркнул Сорокин. Но какой там, всё без толку. Кричи не кричи. Оставалось ему только на судьбу свою горькую случаем забредшему приятелю пожаловаться: - И что я, по-твоему, смогу в такой суетной обстановке для вечности сотворить?
Виктор ничего не ответил, только плечами пожал. А про себя подумал, что писателю, как и разведчику, лучше всё же вообще никаких родственников не иметь. Не близких, не дальних. Никаких. Никакой семьи. Вовсе… Иначе кончишь, как софьетерпец и первый толстовец Толстой, - на случайной скамейке.
- Послушай, Вить, а может ты их с собой возьмёшь? - осенило вдруг Сорокина, вероятно от глубокого и дремучего отчаяния, - Нет, правда, а что если ты их с собой в Путешествие… того… возьмёшь. Они такие… Они пригодятся. И обузой не будут.
- Да ты что!! - горячо возмутился Пелевин, - Ты, Володь, сам-то понял, что сказал! Какое там Путешествие? Она же ребёнок совсем и…
- Она дьяволёнок, а не ребёнок, - перебил его Сорокин. - Уже скоро шестнадцать девке.
- Нет, Володь, ты извини, но я на это ни за что не подпишусь, - Виктор решительно замотал головой.
- А я и сама с этим козлом никуда не пойду! - заборов пса, встряла в разговор двух взрослых мужчин невоспитанная Йоо.
На "козла" Виктор отреагировал мгновенно. Попавшимся под руку поварским топориком.
Томагавк, бешено вращаясь, стремительно пересёк пространство кухни.
И направлялся он, посланный верной рукой, не куда-нибудь там в угол, а, без всякого сомнения, точно в цель - прямёхонько летел он в русую бошку наглой девчонки. Без вариантов.
Казалось, что всё, - крови не избежать.