Но тут такая штука случилась: когда до непоправимого остался какой-то тонкий миг, - растянувшийся для Виктора в кошмарную вечность, а точнее, в вечность кошмара, - Йоо хладнокровно, не сдвинувшись с места ни на миллиметр, слегка отклонила голову, - и снаряд, оцарапав её серёжку, имеющую форму Сияющей Дельты, воткнулся в холодильник.
На кухне воцарилась рычащая и звенящая тишина. Рычали Дюк и холодильник. Звенела серёжка.
Всполошившийся пёс тут же изготовился - работа у него такая - к прыжку, и замер, в ожидании команды. Но команды не последовало.
Зато состоялась дуэль. Оба - и Виктор и Йоо - одновременно и резко сняли свои очки.
Виктор глядел ей в глаза зло и удивлённо. Йоо тоже смотрела на Виктора удивлённо. Но почему-то нежно. Всё уже в этой жизни повидавшими глазами.
Виктор сдался первым. Моргнул.
- Йоо согласна в путешествие, - произнесла, нарушив молчание, девушка, продолжая изучающе смотреть на Виктора. - И ещё, - я теперь буду твоя невеста.
- Моя твоя не понимает, - выходя из оцепенения, догадался передразнить Виктор.
- Слушай, а ты, кажется, его насмерть убил, - огорчённо заметил Сорокин, который никакого внимания на поединок характеров не обращал, а крутился возле изуродованного холодильника.
- Да нет, Володь, только ранил, - дал свой диагноз глубоко сидящий в Пелевине инженер, - Ты только знаешь что, - ты топор оттуда пока не вынимай. Пусть так и торчит. Тогда он у тебя ещё десять лет профурычит. Я отвечаю.
- Почему ещё десять, если я его только месяц назад… большой такой… чтобы ноги поместились. Ладно… Ерунда. Так даже и оригинально… Ну, так ты согласен?
- Ты это о чём?
- О Йоо.
- Володь, прекрати, а.
- А я тебе денег дам.
Как серпом.
Попал мужик на тему.
Действительно животрепещущий вопрос зацепил Сорокин. Тут-то Виктор, как говориться, и задумался, тут-то, как говориться, и сел печник.
Деньги такая штука, что никогда лишней не бывает. Особенно во время Путешествия. Мало ли там что и как… Положа руку на сердце, не любил Виктор малобюджетных Путешествий. И потом, - не для себя же лично. А для дела общего. Грех отказываться.
- А сколько дать сможешь? - спросил осторожно.
- А сколько надо?
- Вообще-то, много.
- Много и дам. Вот смотри.
Сорокин, что твой фокусник, достал из кармана однодолларовую купюру серии 1995 года и оттуда же - тонкий чёрный маркер. В надписи под портретом Джорджа Вашингтона поставил галочку между "ONE" и "DOLLAR", а над галочкой корявым почерком участкового врача уверено нацарапал: "МИЛЛИОН". И личным факсимиле всё это дело заверил, - поставил, значит, свою подпись прямо над подписью секретаря Федерального Казначейства Рубина. Затем купюру перевернул и там, на обратной зелёной спинке, тоже сделал все необходимые исправления. Готовую к употреблению деньгу протянул Виктору:
- Держи, Витя. Столько хватит?
Виктор осмотрел банкноту, потёр её пальцами, вскинул на свет и утвердительно кивнул:
- Хватит.
- Вот и ладушки, - обрадовался Сорокин и повернулся к Йоо. - Собирайся девонька. Всё, - отгуляла. Повестка пришла, - в армию тебя забирают. Иди-иди, чего исподлобья-то рока смотришь? Иди, говорю, - собирайся.
Йоо пожала плечами и побрела из кухни в комнаты. Собирать своё приданое в походный рюкзачок. Верный Дюк, метрономя обрубком, поковылял следом. Помогать-тыкаться.
- Володь, я их, конечно, сейчас заберу, - пряча деньги в задний карман своих широких штанин, подтвердил Виктор. - Только у меня тут ещё одно условие всплыло. Так сказать, дополнением к основному договору.
- Какое? - насторожился Сорокин.
- Да ты не волнуйся. Выполнимое… Ты, Володь, когда полное собрание сочинений будешь готовить, сделай… Ты ведь к следующему юбилею собираешься его готовить?
- Ну, возможно и подсуечусь.
- Вот. Я так и думал… Слушай, я тебя убедительно прошу, сделай авторскую правку, чтобы в новой редакции "Открытия сезона" мужики у первого заваленного в кармане нашли документы на имя гражданина Окачурина.
- Хм… Ну ладно… Хорошо, - без каких-то особых раздумий согласился на столь странную просьбу Сорокин, впрочем, не увидев в ней ничего странного. - Сделаю, Вить. Правда, фамилия чересчур какая-то говорящая, но так уж и быть. Для тебя всё, что угодно, кроме минета. А, собственно, кто это такой - Окачурин?
- В домоуправление моём главный инженер, - пояснил Виктор. - Веришь, достал уже гад! Не забудешь, Володь?
- Говно вопрос.
- Сейчас, Володь, принято говорить, - нефть вопрос.
- А какая разница?
- Не знаю.
- Да никакой!
- Ну, тебе, бывшему нефтянику, оно виднее будет…
И приятели, завершив свои на высшем уровне сепаратные переговоры, крепко пожали друг другу руки. И в дальний путь, - сразу прощаться стали. Боясь, видимо, передумать. А скорее всего боясь, что визави передумает. Но распрощались, не расплевавшись. Слава богу.
Дальше скоренько пошло. И уходя - уходи. И - девушка созрела. И - в лобик ей поцелуй напутствия. И - береги её, Витя! И - верну в сохранности. И - ну мы, Володь, пошли, что ли.
Не успели Виктор вместе с Йоо и доберманом спуститься по закапанной нитрозелёнкой лестнице на улицу, как покинутую ими квартиру… Да что там греха таить, и весь подъезд в целом… Н-да… Чего уж тут в самом-то деле врать, что только подъезд, берите выше, - сами основы мирозданья стали сотрясать мощные ритмы антикварных "Цеппелинов". И ритмы. И басы. И многоэтажное соло ударника. Да на таких высоких децибелах весь этот драйв попёр, что соседи тут же принялись колотить по батареям, а ко всему привычные дворовые коты от такого рок-понимаешь-ролла слегка напряглись, - к земле прижались и стали странно озираться. Долго, видать, Владимир Георгиевич терпел. Терпел-терпел, и как с цепи… Не сдержался. Один, один, совсем один!
"Тишина ему, видите ли, нужна для творчества", - покачал головой Виктор и, не удержавшись, понимающе хохотнул.
Йоо покосилась на него насторожено, зато Дюк поддержал радостным лаем.
5
Когда Виктор, расписавшись своим "Мон-Бланком" на купюре в миллион, протянул её в окошко валютной кассы, до конца рабочего дня оставался лишь час, и он не без основания переживал, успеют ли разменять ему такую крупную сумму.
Кассирша спокойная как танк, нет, пожалуй, как целых три танка, внимательно изучив банкноту, вызвала управляющего. Тот, вникнув в суть, куда-то смылся, и появился только через десять томительных минут. Объявил, что до Председателя Правления, слава богу, дозвонился. И, значит, дело сложилось таким вот образом: Председатель подтвердил, что в его коллекции автографов Сорокина и Пелевина нет. Представляете, в таком богатейшем собрании и нет. А иметь он их хотел бы. Поэтому такая команда: миллион разменять.
Кассирша, мило - во всё своё пуленепробиваемое окошко - улыбнувшись, попросила поставить на купюре дату, если можно той же самой ручкой, и спросила каким номиналом выдать. Виктор к этому вопросу по дороге уже подготовился. Значит так: пять тысяч - линкольнами, десять - джексонами, двадцать - грантами, ещё двадцать - дорожными чеками, а остальное, конечно, - франклинами.
И пошёл заказ в хранилище.
Заказ пошёл, а Виктор глянул озабочено на часы. До закрытия всего полчаса осталось. Время поджимало. Успеют ли? Но двадцать минут - и уже несут. Один кассир. Два охранника. Втроём. Четыре мешка.
Виктор пересчитывать не стал. Пустое.
Тару попросили вернуть, - у них, видите ли, эта дерюга на учёте. На шелухе экономят. Да ради бога! Выпросил у появившихся под закрытие уборщиц два чёрных пластиковых пакета - и туда всё. До кучи.
Когда из операционного зала поволок по полу полученный нал, вокруг-кругом уже зажужжали-поползли защитные жалюзи. Успел!
Йоо и Дюк дожидались его на входе. И времени зря не тратили. Делом ребята занимались: Йоо пинала пустую пластиковую бутыль, - пёс деловито гонялся за ней, кидаясь под ноги вяло возмущающихся прохожих. Виктор ругнулся. Вы бы ещё, мол, в сифу наладить додумались.
Мотор поймали быстро. Ехали молча, - Виктор по дороге о многом много думал.
Остановил такси за квартал. Нужно было отовариться в знакомом супермаркете, - дома не было ни крошки. Дал шефу двадцать, и ещё сверх оговорённого десять - Дюк успел обслюнявить стекло окошка.
После шопинга двинулись пешком, - тут до Башни было уже совсем рядом. Рукой подать. А наши люди, как известно, в булочную… Правда со всеми этими мешками и пакетами - у Йоо ещё, помимо заплечного сидра, тяжеленная сумка с каким-то тренировочным железом - идти было не очень ловко, и даже как-то стрёмно. Цыгане шумною толпою… В общем, как евреи с торбочками… На исходе.
А в тени родной подворотни их - опаньки! - тормознули. Четверка вспотевших гопников. От магазина, видимо, вели придурки.
Ну-ну.
Случилось всё быстро. Быстро и жестоко. Правосудие было скорым и правым. По-техасски.
Когда претензии на деньги были предъявлены и ножи сверкнули, Виктор не стал выяснять ни их прописку, ни то, знают ли они Эдика Хо, а сразу, не вынимая "беретту" из кармана, отстрелил одному из них яйца. Тому, кто был у них вроде как за главаря. Второму их разбила Йоо, - ударом ноги, обутой в тяжеленный гриндес. Одной ногой нож выбила, а второй, значит, вот так. Третьего обнулил Дюк, прокомпостировав его причиндалы одним щёлком своих неисправимо волчьих челюстей. Четвёртому… А четвёртый, увидев, как, попадав на асфальт, заверещали утончёнными голосами подельники, поспешил оставить поле боя… Получается, что даже в такой крутой заварухе сумел остаться человек мужчиной.
Пассаж.