- Если быть точным, то я прихожусь ему пра-пра-пра-пра-правнучатым племянником. Но, тем не менее, ты прав: его заслуга неоценима. Однако дай Доминго закончить историю.
Сахиб жестом показал, что не возражает и передает почетное право рассказывать рыцарю.
- Многие купцы и караванщики отправились по стопам Ибн Али, когда он вернулся в Селент. А там, где караван, там и разбойники. Им понадобилась стража, вот только обычному наемнику такое дело не доверишь: он сам тебя обворует в конце пути. Поэтому тут как нельзя лучше пришлись рыцари, поселившиеся между Селентом и Лемурией. И здесь начинается история первого Великого Магистра - Пейна. Он со своими соратниками объединил и укрепил рыцарские земли, заложил основы Орденской власти и, можно сказать, создал кодекс рыцарской чести.
- Создал кодекс? Мне казалось… - я осекся, надеясь не сглупить на этот раз.
- Ну? Продолжай, - подбодрил меня Доминго.
- Мне казалось, что рыцари следуют неписаному своду правил…
- Ты прав, но Пейн был тем образцом, тем идеалом, к которому стремятся многие из нас. Принципы, по которым он жил, легли в основу этого свода. Говорят, однажды, когда он ехал на встречу с товарищами, его подстерегли враги и взяли в кольцо. Бежать было некуда, путь к свободе преграждала стена копий, и Пейну предложили сдаться. "Зачем тебе умирать?!" - сказал ему один из предводителей противника. На что он лишь ответил, сдвинув забрало на лицо и пустив коня галопом в сторону окружавших его людей: "At credo!" Что значит "я верю". Он верил и не боялся за это умереть! В тот день Пейн совершил чудо, прорвавшись на своем скакуне сквозь плотный строй неприятеля. Но он был не только искусным всадником и воином, он так же был очень скромным человеком. Получив поддержку рыцарей и огромное влияние, он, тем не менее, не объявил себя монархом, оставив власть и управление рыцарским орденам. Мало кто из живущих на Святой Терре способен на такое. В знак уважения и признания его заслуг был учрежден титул Великого Магистра. Первым, кто его удостоился, стал сам Пейн. Вместе с титулом он получил и особый знак - Медный Хорсис: медаль с изображением всадника и девизом "Аt credo!" До сих пор существует Титул Великого Магистра и самые достойные из рыцарей стремятся его заполучить, хотя сейчас он и не дает каких-то особых привилегий. Это честь! А она для рыцаря прежде всего.
- А знаешь, почему он медный? - подмигнув мне, спросил Сахиб.
- Нет, - честно признался я.
- Дело в том, - пояснил он, едва сдерживая смех, - что рыцари хорошо умеют мечом махать, а вот с управлением делами у них туго. Поэтому денег на приличный материал у них просто не хватило!
- Это символ великой скромности магистра! - запротестовал Доминго. - Символ его достоинств! И не тебе, торгаш, его судить! У тебя вместо сердца кошелек: куда бросил, там и родина с отчизной и совесть с честью!
- Да что бы вы без нас делали, рубаки? Сгнили бы давно! Все равно денег зарабатывать не умеете, а мы свои кровно заработанные вам отдаем! Вот где настоящее достоинство с благородством!
В глазах блеснули молнии, и караванщик с рыцарем уже было сцепились в драке, когда вмешался один из компаньонов Доминго.
- Хватит, - грозно пробасил он, приближаясь, и пыл борцов остыл. - Постыдились бы. Не титулами и не деньгами достоинство мерится. Заладили, как дети, чей герой лучше, а все равно, что один, купчина-скупердяй, тряпье за золото продававший, что другой, блаженный нищий, заступник идеалов, не стоят и мизинца с руки Пажа.
После этих слов Доминго разжал кулаки и нехотя выпустил караванщика.
- Ты прав, адьюраций, мы погорячились. Уже поздно, надо бы проверить часовых, - с этими словами рыцарь встал, пожелал всем, кроме караванщика, спокойной ночи и ушел.
- Я тоже, пожалуй, пойду. Время позднее, как заметил Доминго, а завтра рано в путь вставать. Доброй ночи, - сказал Сахиб и направился в свою палатку.
Адьюраций постоял некоторое время и тоже ушел своей дорогой. А я подсел поближе к Мако.
- Не беспокойся за них, Вильф, - произнес он. - Это у них взаимно: что караванщики, что рыцари друг друга недолюбливают. И вот ирония судьбы - жить друг без друга не могут! Караванам нужна охрана, а рыцарям деньги.
- А кто этот человек, что их разнимал? - поинтересовался я. Уж больно приметным был этот компаньон. Он выделялся даже среди рыцарей, было в нем что-то такое, но не мог понять что! Какая-то сила…
- Видел, у него через левое плечо перекинута перевязь с вышитым на ней знаком? - спросил Мако, и я кивнул в ответ. - Это адьюраций, от старого наречия adjuratio - "принесший клятву". Их еще в просторечии иногда паладинами называют. Увидишь где этот знак, знай: рядом один из них. Им положено носить его не снимая.
- А почему?
- На левом плече обычно носят знаки принадлежности, гербы господ и сюзеренов, цеховые и гильдейские метки. А им запрещено вступать в какие-либо объединения или иметь хозяев, потому они и носят на плече этот знак. Показывая тем, что не принадлежат никому.
- И они такие особенные?
- Адьюрации - это люди, взявшие на себя какой-либо обет. Цель, если так можно сказать, - Мако хитро прищурился. - Ты спросишь, отчего его так безропотно послушали. Иногда в качестве свидетелей обета берут богов или людей, однако обычно судьей выступает только совесть самого человека, и тот, кто добровольно и добросовестно исполняет свою клятву, имеет особое уважение. В частности, в Сабире любой рыцарь почтет за честь идти с таким адьюрацием бок о бок.
Тут я задал самый волнующий меня вопрос:
- А что это за Паж, которого он упомянул в разговоре?
- Я слышал эту историю, но не уверен, что смогу рассказать ее так же хорошо, как кто-нибудь из рыцарей. Однако, Вильф, если у тебя есть желание, могу поведать ее.
Я удовлетворенно кивнул, устроился поудобнее, чтобы лучше видеть великолепие расцветающих на небе звезд и стал внимательно слушать рассказ Мако…
Глава 1
Переступаю с ноги на ногу и пытаюсь согреться. Уже двадцатое число, и погода начинает становиться по-настоящему осенней, однако промозглый холод не спасает и мне по-прежнему хочется спать. Веки слипаются, накатывает дремота. Глаза заволакивает сонливый туман. В нем тают очертания, а предметы вокруг деформируются и преображаются. Еще немного, и я уже не во дворе пыльного замка, а на праздничном ристалище.
По краям поля высятся трибуны, полные народа. Я поворачиваю голову и вижу, как сходятся стоящие на противоположных концах ристалища пестрые всадники. Они галопом мчатся навстречу друг другу, стараясь поразить противника копьем. Неясный шум урывками звучит в ушах, и на миг изображение подергивается. Рыцари встречаются, раздается громкий звон, за ним взволнованные крики прокатываются по трибунам, и один из всадников падает на землю.
- Пр. ни. сь, Га. р-р-рет! - смущает чей-то голос мой слух.
Трибуны взрываются аплодисментами и похвалой в адрес победителя, к его ногам летят цветы. Он приветственно машет толпе, поднимает забрало шлема, и я вижу свое лицо! Этот всадник - я!!! Я рыцарь-победитель!
Звонкая пощечина возвращает меня к реальности, и я открываю глаза.
- Гарет, еще немного и ты прочешешь стену своей спиной! - насмешливо упрекнул меня Гавейн.
- Прости брат, я… немного задумался.
- Не спи! - Гавейн дернул меня за плечо и хорошенько встряхнул. - Господа сейчас прибудут. Не дай бог оплошать перед ними!
Старания старшего брата не пропали зря, дремота покинула меня. Я снова посреди пыльного замкового двора…
Но вот призывный голос труб оглашает округу, и герольд возвещает о прибытии сэра Борса. Раздается топот копыт по древним камням, и к порогу, где нахожусь я, подъезжает конный отряд. Мы с братом склоняемся в учтивом поклоне, приветствуя приехавших рыцарей. Они спешиваются и даже не обращают на нас внимания. Еще бы, кто мы такие? Пажи на службе сеньора!
Впрочем, Гавейну в этом смысле повезло гораздо больше, ему уже пятнадцать, а это значит, еще чуть-чуть и его сделают оруженосцем. Мне же своего ждать еще года два…
Мы с братом молча принимаем поводья коней у прибывших, не забывая при этом раскланиваться с каждым. Те проходят мимо нас. Часть отправляется в казармы, чтобы отдохнуть после дороги, а часть, вместе с сэром Борсом, направляются в общий зал на встречу с Великим Магистром. Мы же отводим уставших животных в конюшню, снимаем сбрую, седла, даем овса и воды - в общем, ухаживаем.
- Тебе не кажется, что это слишком? - вновь завожу я давний разговор с братом.
- В каком смысле? - уточняет он, не отвлекаясь от работы.
- Ну… это, - я обвожу глазами помещения конюшен, показывая.
- Что - это? - переспрашивает Гавейн.
- Все! - не выдержал я. - Мы все-таки благородные, а занимаемся работой, к которой обычный рыцарь и не притронется.
- Верно. Потому что мы учимся… И первый урок, который надо усвоить, - это смирение! - вновь напомнил мне брат.
- Да, я знаю… Но мы уже столько им занимаемся… Не пора ли перейти к более нужным урокам?
- Например?
- Ну, овладевать воинскими умениями: учиться стрелять, сражаться на мечах, ездить верхом, в конце концов, участвовать в турнирах!
- До турниров тебя не допустят, пока ты не станешь рыцарем. Придется подождать, Гарет.
Я печально вздохнул: тянуть было невмоготу.
- И долго ждать? - придав лицу скорбное выражение, осведомился я у брата.
- Вот вас где носит! - прокричал непонятно откуда появившийся сэр Кей. - Прохлаждаетесь, негодники! Забыли, где должны находиться? А ну марш к сеньору!
Мы с братом послушно зашагали в общий зал. Подошли мы к нему тихо, чтобы не нарушить покой господ.