Тыльной стороной ладони он вытер щеку.
– Погодите, – сказала Энджи. – Все это время она была с Прайсом, а два дня назад он вдруг решил ее убить?
Джей покачал головой:
– Все это время с Прайсом она не была. Она наподдала его три недели назад. Последние две недели, – негромко сказал он, – она была со мной.
– С вами?
Джей кивнул и, втянув в себя воздух, сморгнул с глаз слезы.
Официантка принесла нам еду, но мы на тарелки почти не глядели.
– С вами? – повторила Энджи. – В качестве?..
Джей горько улыбнулся:
– Да. Со мной. В качестве любовницы, потому что, как я полагаю, я и Дезире полюбили друг друга. – Он издал смешок, но лишь половина звуков сорвалась с его губ, вторая же – словно душила его в глубине гортани. – Забавно, не правда ли? Я прибыл сюда, нанятый ее убить, а в результате влюбился в нее.
– Bay! – воскликнул я. – Нанятый ее убить?
Он кивнул.
– Кем нанятый?
Он взглянул на меня как на кретина:
– Ну а как ты думаешь?
– Не знаю, Джей, потому и спрашиваю.
– Тебя‑то кто нанял? – спросил он.
– Тревор Стоун.
Он глядел в упор на нас обоих, пока до нас не дошло.
– Господи Иисусе, – выдавила Энджи и стукнула кулаком по столу так громко, что троица водителей‑дальнобойщиков обернулась в нашу сторону.
– Рад, что развлек вас обоих, – сказал Джей.
Следующие несколько минут никто из нас не прерывал молчания. Мы сидели в нашем уголке за столиком, дождь плевал водой в окна, и ветер гнул ряд величественных пальм, высаженных вдоль улицы, и мы ели сандвичи.
Пятнадцать минут прошло, думал я, жуя свой сандвич, вкуса которого не чувствовал, а все так изменилось, что прежнему уже не бывать. Права была Энджи накануне – черное стало белым, верх и низ поменялись местами.
Дезире мертва, Джефф Прайс мертв. Тревор Стоун нанял Джеффа не для поисков дочери, а чтобы убить ее.
Тревор Стоун, господи ты боже...
За это дело мы взялись по двум причинам – из жадности и из сочувствия. Первое, конечно, мотив недостойный. Но пятьдесят тысяч долларов – сумма немалая, особенно если вот уже который месяц ты не работаешь, а любимая твоя профессия и раньше‑то не приносила тебе больших барышей.
И все же подвигла нас на это жадность. А если взялся за работу из жадности, чего уж особенно кипятиться, когда твой работодатель оказывается лжецом. Сам‑то ты больно хорош.
Но ведь не одна же жадность играла тут роль. Согласились мы и потому, что Энджи вдруг увидела в Треворе Стоуне родственную душу, поглядела на него так, как смотрит один перенесший утрату на другого, такого же. Она пожалела страдальца, как пожалел его и я. А все оставшиеся у меня сомнения развеялись, когда Тревор Стоун показал мне свое святилище, храм, сооруженный в честь пропавшей дочери.
Но было ли то святилищем? А?
Он окружил себя фотографиями Дезире вовсе не из необходимости верить в то, что она жива. Он заполнил комнату ее изображениями, чтобы подпитывать свою к ней ненависть.
Вновь и вновь мой взгляд на предшествующие события претерпевал изменения, трансформировался и видоизменялся, и так до тех пор, пока я не осознал, как глупо было доверять моим первоначальным инстинктивным поползновениям.
Черт бы побрал это дело!
– Энтони Лизардо, – выговорил я наконец.
Он молча прожевал кусок сандвича.
– Что – Энтони Лизардо?
– Что с ним произошло?
– Тревор его кокнул.
– Каким образом?
– Подмешал кокаин в пачку сигарет, а приятель Лизардо – как бишь его? – Дональд Игер.