Немайн не слушает ответа. В зале звучит неизвестный никому язык. Звучит - песня!
- Не для меня… придет весна.
Не для меня Дон разольется.
И сердце трепетно забьется
В восторге чувств не у меня…
Голос вновь вырос - под крышей тесно. Немайн подняла взгляд - выше глаз, выше голов. Через нее идет сила, сила выше ее самой. На глазах у всей Британии, иначе и не сказать.
Печальные, отчаянные, неукротимые слова льются сквозь грудь, сквозь горло. Печаль и ликование разом. Сида оплакивает себя, мечту о спокойной жизни, ликует - от пения, от того, что лица вокруг вновь стали хорошими, хоть и бледными малость. Слов не понимают? Почувствуют душу. Поймут грусть, вызов, спокойное принятие долга и судьбы. Нет иного пути - значит, этот!
- Не для меня журчат ручьи,
Текут алмазными струями,
Там дева с черными бровями,
Она растет не для меня.
Ни Луковка. Ни Настя.
Сами пришли, да поздненько - так, что придется отдать, выпустить, как птичку с руки. Замужняя - останется другом, будет верна, да будет сначала мужнина, потом немайнина - а там и дети сиду подвинут. Это правильно, но больно.
- Не для меня цветут сады,
В долине роща расцветает,
Там соловей весну встречает,
Он будет петь не для меня.
Немайн раньше приходилось петь эту песню, но не чувствовать. Не так…
- Не для меня весной родня,
В кругу домашнем соберется,
"Христос воскрес!" - из уст польется,
В пасхальный день не для меня.
Люди - шевельнулись, узнали имя Господне. Узнала бы сида - в чужом языке, в песне? Веры той нет, наивной, наполовину языческой, но истовой. Да и война будет - между христианами. Враги–язычники на островах закончились, те староверы, что остались - будут драться в одном строю с камбрийцами, даже если на другом направлении.
- Не для меня споют друзья
И вся казачия краина…
И на коня однажды сына
Другой подсадит, но не я…
Сида ослепла - от слез. Сын у нее есть - ее радость, ее сокровище. А что еще может сделать смерть за Отечество не только почетной, но и сладкой - как не сознание того, что враг не посмеет и не сможет обидеть твою кровинку?
Она не видит, как принц Катен внимательно вглядывается в замершие лица гостей, что Мерсиец давно отпустил серебряный молот, что у аварского посла рука на сабле, и слезы в уголках глаз. Язык он узнал - отчасти, по знакомым славянским корням, но он узнал и степную волю, и слова, похожие на тюркские. Гадать будет - потом. Теперь ему попросту хочется - чтобы не стало непорядка в каганате, да чтобы авары перестали жить данью, а вместо того развернули коней на восток и вновь, как в былые времена, зачерпнули в шлемы воды великих Дона и Идела…
А для меня кусок свинца -
Он в тело белое вопьётся,
И кровь горячая прольется -
Вот это, братцы, для меня!
Немайн смолкла - словно хребет вытащили. Согнулась, оперлась о край стола - не пошатнулся. Вытерла подбородок. Недоуменно уставилась на окрашенную кармином ладонь.
- Кажется, - сказала, - я испортила праздник. Простите, если можете. Если больше не позовете - не обижусь, а позовете - вина мне не наливать! Но назад - ни единого слова не беру. Точка.
Покаянно–мятежная речь споткнулась о смеющиеся глаза светловолосой сестры.
- А Луковка–то права, - сказала Эйра.
- В чем?
- Когда говорит, что она - это ты. Сама же велела ей не наливать!
Что творится с Луковкой, если ей поднести наперсток ягодного вина, все слышали. Тогда ее устами говорит Немайн. Но, оказывается, и самой сиде не стоит наливать лишнего. Пела - не как всегда. Песня знакомая, в песенном подземелье не раз слышанная, сегодня звучала страшно. Вдруг сбудется? Ничего в ней хорошего нет!
О своем беспокойстве Эйра молчит. Зачем слова, когда есть разум и острая сталь? Нужно поговорить с Эмилием, с рыцарями. Чтобы поняли: сиду нужно беречь пуще глаза. В конце концов, нехорошо жить рыцарю, потерявшему вождя. Неправильно! А у большинства - жены, дети. Умирать не захотят. Будут во все глаза за ней присматривать.
- Что ты испортила? - удивляется Мерсиец, - Мы теперь знаем главное: трусов здесь нет. Это стоит беспорядка на столе!
Те, кто был бледен, те, кто только что собирался дождаться, пока сида выйдет, да громко выдохнуть - смеются. Искренне, залихватски. Прав мерсиец - теперь то, что случилось на двойной свадьбе, само превратится в песню. Барды будут поименно перечислять всех, кто уж точно - не трус. И королю Клидогу Кередигионскому теперь куда как легче будет унять желающих добычи с соседских земель.
"Принц Рис и брат его Катен со мной сиду слушали…"
Артуис Гвентский развернул плечи, словно с них вериги спали. Так и есть - зимой он не решился встать с малой дружиной против саксонских полчищ, лечь костьми, покупая для соседей дни ценой жизни своего народа. Укрыл людей за стенами городов и холмовых фортов. Переждал.
Сколькие были бы рады бросить первому рыцарю Камбрии обвинение в трусости - не в лицо, в спину. Не громким голосом - шепотком. Теперь навет встретит лишь недоверчивый смешок. "Ты что, считаешь трусом короля, что Немайн слушал? Шутник. Да ты б не то, что штаны перепачкал - ноги бы протянул!"
Благодарность - чувство короткое. Короли и принцы Камбрии, увы, политики, но - и рыцари. А потому обдумывать последствия король Артуис будет потом. Сейчас он спокойно заявляет:
- Я полагаю, нам и правда следует назначить кого–то одного, чтобы проследил за должным соблюдением договоренностей. Чтобы нам воевать без оглядки, знать, что спина прикрыта. И я думаю, что хранительница Республики Глентуи для этого подойдет лучше всех. У нее войско самое маленькое, зато самое быстрое. А значит - не только проследит, но и к битве успеет. Верно я говорю?
- Решать будем не на пиру, - буркнул Клидог, - но лучше сида, чем ирландец или сакс! Хотя я предпочел бы тебя, Артуис ап Мейриг…
Гульба закончилась. Начинался новый торг меж союзников. Пожалуй, чуточку более доверительный - даже в том, чтобы, пользуясь статусом пиршественной залы, выдержать взгляд соседа и открыто заявить:
- Я тебе не верю!
Утром выглянули молодожены. К удивлению своему, застали всех гостей за столом - трезвыми и задумчивыми. Немайн, которую никто никуда не прогнал, мило беседует с женой Пенды - тот сидит между, но сам только улыбается в усы и изредка подбрасывает дров в очаг беседы… Увидев сына с молодой женой, король сообщил:
- Вы самое интересное пропустили. Жаль вас разочаровывать, но это так…
Риваллон, встретив взглядом дочь, которую все–таки успел передать в руки достойного мужа, такого, что смягчит неуемный норов и позволит достойной соправительнице отца стать хорошей правящей королевой, поманил пальцем. Когда подбежала и склонилась, прошептал в ухо:
- А твой отец все–таки совершил еще один подвиг.
Королевна, обратившаяся королевой, ни слова не говоря, обойдет вокруг круглого стола. Встанет напротив рыжей и ушастой. Посмотрит, как та пунцовеет, поднимет руку для пощечины… И опустит. Потому как отец коротко выдохнет:
- Не сметь.
А муж, только что глядевший сытым котом, вперит в нее взгляд, обещающий первую семейную сцену. С глазу на глаз… жаль, слышно будет до предместий! Ирландец да ирландка. Воевать, пировать, петь да ругаться - без удержу!
3
Домой, в "Голову", сида ногами не дошла - пришлось одолжить у его святейшества носилки, и восьмерых дюжих молодцов к ним заодно. Болело все - даже уши. Даже голос!
Немайн отпаивали теплым молоком - да со сливочным маслом. Правую руку, несмотря на ломоту в каждом пальце, удалось заставить нацарапать перевод песни. Дословный подстрочник, нескладный, но точный. Иначе пришлось бы говорить - с каждым гостем по отдельности. А так… Немайн приболела, текст перевела - понимайте, как хотите! И все равно - в "Голову Грифона" то и дело заглядывают люди. Трех приколоченных к стене грамот - на латыни, камбрийском–латиннице и камбрийском–огаме - им мало. Непременно нужно уточнить у сидовской родни: а меня сида в песне не поминала? А ближних родичей? А клан мой? А соседей? А точно? Точно–точно? Гость успокаивается, лишь получив отрицательный ответ на все вопросы.
На улице во всяком разговоре преувеличенно громко помянут, что никакое это было не пророчество, просто песня. Потом начинается спор о том, которую из множества текущих по Британии и Ирландии рек, названных именем своей матери–сиды, помянула Немайн. Аварскому послу, что рассказывает о великой реке далеко на востоке, никто не верит. Какое отношение та, степная река имеет к матери Немайн?
Между тем аварин прав, и знает это! Только Немайн слишком устала, чтобы просчитывать всех, а говорить вообще не смеет. За голос боится! Тем, кому знать - невтерпеж, или действительно срочно надо, принуждены Баяну кланяться. Расспрашивать - что он услышал в песне?
А он рассказывает истинно по–посольски. Правду - всем, только понемногу и разную, много интересного - тому, кто предложит что–то полезное для его истерзанной междоусобицами страны, а все до донышка - в обмен на прямую помощь его стороне. Не обязательно военную.
Такой человек во всей Британии нашелся один - король Гулидиен. Призвал пред очи, встретил - не в зале, в малой комнате, один, без жены, без советников. Сам дверь затворил плотней, сам в окно выглянул - не подсматривает ли кто. Осторожно выложил на стол сверток. Развернул - блеснуло. Слиток! Не золотой, дороже!