'Кто о чем, а вшивый о бане… - отозвалась Галлия. - Все ему упругое тело мнится. Угомонись, птица, не про твою честь… А по поводу магии, не спеши с выводами. Атаман Тарас, если мне будет разрешено заметить, то витает тут что-то, похожее на ауру, что была в деревни мангусов'.
'Неужели снова нечисть?! Случайность, или на наш след вышли? Но как, если мы и сами не знали, где окажемся? И зачем? Ведь седло отцовское Босоркун у нас похитил?'
'Наверное, причина прежняя… - предположила Галия. - И значит, опять прав ты, атаман Тарас, - не нашли они в украденном седле того, что искали'.
'Получил, тайный опричник? - хохотнул Куница. - В следующий раз следи за тем, что думаешь… Мысль, хоть и не слово, а тоже не воробей. Спасибо, Галя. Обнадежила ты меня…'
А вслух промолвил, обращаясь к запорожцам:
- А этот, Панько, ничем вам не показался странным?
- Да, в общем-то, нет… - задумчиво пробормотал Лис. - Не знаю, ничего особенного. Вонял разве что, как трухлявый пень, поросший поганками. Но с беглыми невольниками и не такое случается. Особенно с теми, которые многие годы просидели в яме. Перестаешь ощущать свой запах, да и привычка умываться пропадает.
- Как же, ничего! - воскликнул Остап. - А нательный крестик?!
- Крестик? - удивленно дернул бровью Тарас. - Что странного может быть в крестике?
- Панько хранил его в кисете с табаком.
- Где-где? - словно глухой переспросил Куница-Павыч, удивляясь еще больше.
- Да в табаке, представляешь?
- Действительно - странно. И как он это объяснил? Или вы даже не спросили?
- Обижать не надо, - проворчал Семен Лис. - Не вчерашние… Конечно, спросили. А он ответил, что мол, идет с басурманской стороны, а там башибузуки символ христианства могут с шеи вместе с головой снять…
- Ну, вообще-то он прав… - кивнул Куница. - Могут.
- Прав-то, прав… Но я только сейчас вспомнил, что за весь разговор он не перекрестился, ни разу. И когда поздоровался с нами, то бормотал слова так невнятно, словно держал что-то во рту.
- Гм, - поскреб подбородок Тарас. - Что ж, похоже, назвавшийся Паньком - не иначе, как басурманский шаман. И благодарите Бога, хлопцы, что сумели от него уйти живыми.
- Все в твоей воле, Господи, - склонил голову Лис. Потом закрыл глаза и зашептал. - Отче наш, иже еси на небеси…
К благодарственной молитве присоединился и Остап.
- Ангел-хранитель мой, ты всегда при мне стой. И днем, и ночью не откажи мне в помощи… - прочитав все положенные молитвы, Семен трижды размашисто перекрестился и вопросительно взглянул на нового знакомого.
- Ты, как я погляжу, в этом понимание имеешь? Верно? И бабушка травница только часть объяснения… Признавайся, мил человек, уж не характерник ли ты, часом?
- Твоя правда, Семен, - не стал отрицать слишком очевидного Тарас. - Есть у меня толика ведовских знаний. Только умение это очень неожиданно на меня свалилось. До сих пор не пойму - в награду, или в наказание.
- Господь ничего не делает зря, парень, - назидательно ответил Лис. - И не нам грешным обсуждать его дела и задумки.
- А многое умеешь? - восторженно поинтересовался Остап, которого, по молодости лет, не волновала разная душевная сумятица. - Я слышал, что характерники язык зверей понимают? Правда? Эх, я бы многое отдал, чтобы хоть раз мысли своего Пайды узнать.
- Мысли? - переспросил, улыбаясь, Тарас. - Ну, это просто. Сейчас гепард думает о том, что из-за глупых человеческих забав он дважды вымок, а обещанной награды все нет и нет. Но он готов подождать, ведь ты раньше никогда его не обманывал. И он тебе верит…
- Дважды? - переспросил Лис. - Один раз - это когда он коней спасал, а второй?
- Наверно, когда русалку на помощь звал… - негромко пробормотал Остап и прибавил. - Я не успел о том случае рассказать. Уснули не только вы с Максимом, меня тоже колдовской сон сморил. А разбудила - бродница. Я сперва подумал: со сна почудилось, а теперь все отчетливей припоминаю, что это именно она мне водой в лицо брызгала.
- А мне водяной подал знак, когда пришла пора вынырнуть… - задумчиво докинул Семен.
- Что ж, думаю, нам тем более стоит вернуться к фигуре, - решительно произнес Тарас. - Чем ближе я окажусь к тому месту, где басурманский колдун свою волшбу творил, тем легче мне будет его силу понять. Вперед, казаки! Поищем как следует проклятого вражину!
И гепард, словно только и ждал этой команды, огромными прыжками бросился к кургану, радуясь возможности хоть с кем-то просто побегать наперегонки.
Глава пятая
Юноша срывал ярость на своем скакуне. Несчастная животина хрипела, прядала ушами и бешеным карьером, надрывая сердце, пыталась убежать от безжалостного кнута, змеиными укусами жалящего круп. Но всадник не замечал ее мучений, в затмении разума продолжая нахлестывать ни в чем неповинную лошадь.
Горечь поражения жгла душу молодого хана. Собственно, вроде бы ничего особенного не случилось, велика беда - не взяли пленных. Сколько их тут было? Трое, четверо?.. Совсем другое приводило юношу в бешенство. Шайтан Панько, или кто он там, не выполнил своего обещания!.. Гяуры успели зажечь сигнальный огонь. И теперь в каждом урусском селении известно, что ордынцы вышли на ловы. Не излитая на вражеские головы, желчь жгла нутро юного хана. И он полосовал и нагайкой аргамака, подсознательно стремясь поскорее оказаться как можно дальше от места своей первой неудачи. А благородное животное от резкой боли било копытами землю и, вытянув шею, в неистовом галопе рассекало грудью степной сухостой.
Остальные воины, вынужденные держаться рядом с повелителем, тоже стали нахлестывать своих лошадей, и вскоре, вполне разумное желание: быстрее уйти от переправы, превратилось в бессмысленную, сумасшедшую погоню. Вот только - кто от кого бежал и кого догонял? Эта ловля призраков растянула чамбул на добрую милю, зависимо от резвости и возраста лошадей. Понимая, что в такой безумной скачке они загонят и погубят коней, свое единственное достояние, недавние табунщики возмущенно роптали. Еще немного и кто-то обвинит молодого хана в безумии, а тогда вся эта разномастная толпа, так и не ставшая воинским отрядом, завернет обратно… Хуже позора - и не придумать.
Кучам прошептал про себя несколько слов из Корана и, очень надеясь, что первый, самый слепой и бешеный гнев его высокородного ученика уже поутих, пришпорил свою лошадь, чтоб догнать, роняющего хлопья розовой пены, ханского скакуна.
- Чего тебе?! - окрысился на аталыка Салах-Гирей, когда наставник поравнялся с ним стремя в стремя.
- Не позволит ли, светоч моих глаз, приказать воинам, чтобы они дали роздых лошадям. А то эти собаки готовы загнать до смерти горемычных животных, лишь бы угодить своему повелителю. Но от такого старания только вред. Гяуры не зря придумали поговорку о башибузуке, который в намазе готов лоб об пол расшибить…
Юноша запутался в ливне слов мудрого наставника, которые к тому же слышал через одно, но сумел понять главное: воины ожидают приказа - а, следовательно, остаются покорными и продолжают верить в воинское счастье своего хана! Эта мысль сразу вернула юноше ускользающее самообладание.
'И чего я так взъярился?! - подумал он, успокаиваясь. - Ведь поход только начинается!'
Салах-Гирей взглянул на аталыка и утвердительно кивнул, переводя измученного аргамака с убийственного галопа на легкий шаг.
Кучам немедленно подал условный знак десятникам, и весь чамбул замедлил движение, подтягиваясь и приобретая подобие воинского отряда. А еще чуть погодя, когда дыхание животных стало ровнее и тише, аталык подал еще один знак, приказывая всем остановиться.
Обеспокоенные пастухи-коневоды тут же спешились и принялись обихаживать коней. Заботливо обтирали им потные бока пуками сухой травы, отпускали подпруги, осматривали копыта. Вместе с кумысом каждый степняк впитал непреложный закон Дикого Поля: с добрым конем - домой вернешься, а с увечным - навек в степи останешься.
Пока воины приводили в порядок сбрую и себя, Салах-Гирей отозвал в сторону Кучама.
- Мне, как и прежде, нужен твой совет, наставник, - начал без обиняков юный хан. - Ближайшие селения урусов предупреждены о нас. Значит, люди и сами попрятались, и добро унесли… Что лучше - переждать, пока тревога уляжется, или пробираться в глубь страны? Как по мне, то оба варианта плохи. Долго ждать - нет провианта, а соваться дальше - воинов маловато. Да и какие это воины, - Салах-Гирей махнул пренебрежительно рукой.
- Ну, о еде, мой повелитель, я волновался бы в последнюю голову. Летом степь всех прокормит. Если не дичью, то рыбой. Поэтому, если б не близкий поход Солнцеликого султана, можно бы спокойно ждать своего часа, хоть и до первого снега. Но сейчас лучше поспешить. Если только ты, светоч моих глаз, все еще хочешь нести впереди орды семихвостный бунчук Гиреев. Поэтому я посоветую пробираться дальше. Осторожно, ночью, выслав далеко вперед и по сторонам дозорных. А там - на все воля всемогущего Аллаха! Чуть раньше, или чуть позже, нам подвернется беспечное селение. Ведь гяуры завсегда на 'авось' рассчитывают. Уверен: нам даже слишком далеко ходить не придется.
- Очень мудрые и правильные слова, уважаемый учитель, - негромко одобрил выводы аталыка чей-то картавый голос. - А вместе со мной вы проделаете этот путь и быстрее, и проще.