* * *
Никто из них спать, конечно же, не пошёл. Однако и скандалить всё же не стоило.
– Ты… ты всё знала! – не могла остановиться Вириэна. – Как ты могла? Как???
– Это был лучший вариант развития событий, – равнодушно глядя в угол, отозвалась Кэрин.
– Лучший вариант, да? – Вириэна тихо рассмеялась. – Да плевать я хотела на твои варианты! Если бы ты… предупредила! Всё бы было по-другому! Никто бы не умер!
– Умер, – хладнокровно не согласилась Кэрин.
– Вира… – попытался утихомирить девушку Дэирк.
– Оставь меня! – зло сверкнула та синими глазами. – Ты же и сам понимаешь! Как ты можешь решать, какой вариант был лучший! – уже провидице. – Ты… да ты… просто бездушная кукла! Ненавижу тебя, это ты, ты убила Раону! Ты… если бы мы знали… – она начала всхлипывать.
Остальные молчали, но было видно, что в чём-то они согласны с Вириэной.
– Если бы я знала…
– О, так ты бы согласилась умереть вместо неё? – вскинулась внезапно Кэрин.
Вириэна замешкалась, но тут же вспылила.
– Да! И умерла бы!
– Какая жалость, но твоя смерть не принесла бы никакой пользы… – снисходительная усмешка в ответ.
– Ах ты… – но, не выдержав, Вириэна взвыла и выбежала из комнаты.
Дэирк смерил Кэрин холодным взглядом и поспешил за ней. Близнецы тем временем переглянулись и хмыкнули.
– Спасибо, Кэр, – кивнул Ниам, уходя. – Это было незабываемое время.
Веки провидицы дрогнули. Вслед за близнецами комнату покинул Норой – молча, даже не глянув в сторону кареглазой. В комнате остались Лас, Эно, Хэйтэн и Моника. Последняя тихо всхлипывала в углу.
– Идёмте, – кивнул друзьям Хэйтэн.
– Спокойной ночи, Кэрин, – бесстрастным голосом и без тени эмоций во взгляде произнесла Эно.
Комната опустела. В вязкой тишине раздавались затихающие всхлипы. Кэрин продолжала сидеть в кресле и равнодушно смотреть в угол, когда внезапно прозвучал голос Моники.
– Скажи, неужели… не было ни одного варианта, где все остались бы живы?
– Ну почему? – лёгкий хмык. – Был.
– А? Но… тогда почему?..
– Видишь ли, предвидение имеет свою специфику. Провидцы не всесильны, иначе правили бы миром. Чтобы один из вариантов видимого нами будущего сбылся, нужен "узел событий", так сказать, перекрёсток, с которого можно свернуть в ту или иную сторону. Порой я могу увидеть тысячу таких перекрёстков и не меньшее количество дорог, расходящихся от них иногда даже в обратную сторону. Но перекрёсток, который позволял свернуть на тот вариант, о котором ты говоришь, остался далеко позади, намного раньше, чем меня посетило видение. Вот и всё.
Моника смотрела на Кэрин широко распахнутыми глазами. Та никогда не говорила ей об этом.
– А где же тогда… этот перекрёсток?
Кэрин хмыкнула, потом ещё… а затем рассмеялась.
– Год назад, когда мы поступали в ШМИ. Всего этого не было бы, если б не поступление кое-кого.
– Не может быть!
– Может.
– Мир?
– Нет. – Взгляд золотисто-карих глаз. – Хотя и он тоже. Перекрёсток у каждого свой, знаешь ли. Тогда их было одиннадцать… – вздох. – Этот вариант был лучший, понимаешь? Если бы я сообщила обо всём заранее, на юге последствия были бы куда катастрофичнее… не говоря уже о других событиях. Смерть этих троих на моей совести, я согласна. Но не в этом дело, – и опять тихий смех. – Если бы ты знала, о, если бы кто-нибудь знал, чем кончалось дело в вариантах, где я сообщала обо всём другим…
– Вот как… – Моника всхлипнула. – Прости. Я всё равно не могу это принять.
– Я знаю.
И столько всего прозвучало в этих двух словах, что Моника невольно вздрогнула. На некоторое время в комнате воцарилась тишина.
– Скажи… – произнесла пару минут спустя Моника. – А мне… сколько мне осталось жить?
– М-м-м? – Кэрин с изумлением на неё глянула. Затем пожала плечами: – Кто знает…
– То есть как?
– А вот так. Несмотря на год учёбы, мой дар не очень-то мне подчиняется, – Кэрин закатила глаза. – На ближайшие четыреста лет я ничего не видела. Моё видение о последних событиях закончилось на смерти Раэннола.
Моника вновь всхлипнула. И ещё раз… затем комнату наполнили полные невыносимой боли рыдания.
– А моя… Моя сме-е-ерть??? Если бы вместо Раоны пошла я-а-а-а?
Кэрин молчала. А что она могла сказать? Слова утешения были совершенно неуместны в этот момент. Тем более что… ещё непонятно, кто в них больше нуждался.
* * *
Хэйтэн остановился на пороге комнаты.
– Ну, я пошёл?
– Ты уверен, что ты в порядке? – скосил на него взгляд Лас.
Хэйтэн невесело усмехнулся.
– Ты лучше за Эно присмотри. Мне-то что.
– Ну ладно тогда, – кивнул Лас и повернулся к девушке.
Та перевела совершенно равнодушный взгляд на него. За Хэйтэном захлопнулась дверь.
– Эно… – из её глаз медленно уходил лёд. Ещё несколько мгновений после того, как она пришла в себя, девушка молчала.
То, над чем мучился ум Мира, – приглушение эмоций – вышло у неё без всяких заклинаний и размышлений. Само собой. Но долго это продолжаться не могло. Губы Эноллаиры задрожали.
– Почему?.. Почему, Лас? – парень обнял её, понимая, что не может ответить на такой простой вопрос. На такой простой, простой, но такой жуткий! – Почему?.. ПОЧЕМУ! ПО-ЧЕ-МУ?! Почему… почему… почему… по… – вопрос захлебнулся в рыданиях.
За окнами сгущались сумерки. Хэйтэн брёл по безлюдным коридором и ни о чём не думал. Темнота пятнами расходилась перед глазами. Ноги еле шагали от усталости, но остановиться не могли. Спустя какое-то время он вышел на балкон, и свежий ветер немного прочистил голову. В фиолетовых глазах появился первый отблеск мысли.
– Вот и не стало их, – произнёс одними губами. На небе россыпью мерцали звёзды. – Сирены меня… – начал он, но споткнулся. Сжав зубы, опёрся руками о перила, но не выдержал, вскинул голову и во всю мочь заорал в это равнодушное небо: – Будь ты проклят, урод! Сирены тебя… СИРЕНЫ ТЕБЯ ПОДЕРИ!..
Он и сам не знал, кому кричал эти бессмысленные слова. Да и не нужно ему было это знать. Сейчас… существовало только это непонятное чувство глубоко внутри. Только эта боль, которая останется с ним. Навсегда.
* * *
Открывая глаза, что интересно, я ещё ничего не помнил. Так бывает иногда после сильных потрясений: что-то резко поменялось в твоей жизни, но разумом, сердцем это ещё не осознаёшь, живя, видя мир по инерции, по-прежнему. Пока не найдёт, не окатит внезапным холодным дождём – изменилось. Нет этого, появилось другое, что-то сломалось, а кое-что просто преобразилось до неузнаваемости…
Так и я тупо глядел в потолок, осознавая, что что-то изменилось, но не представляя, что, не понимая как на это реагировать. Пока мне откровенно не надоело, и я не решил что-нибудь сделать. Подняться и одеться, например. Пока надевал одежду, оказавшуюся рядом, сразу определил, что беспокоить правую руку не стоит. Но тот факт, что при возникшей от нечаянного движения боли я не взвыл и не грохнулся в обморок, говорил мне о двух очень интересных вещах. Первая – валялся я в моём "нездоровом" состоянии без сознания довольно долгое время. И вторая – даже в этом случае рана слишком быстро затянулась, а значит, надо мной поработал целитель…
И вот тут на меня нахлынуло! О да, это был настоящий "обвал" воспоминаний, придавивший меня к земле, расплющивший в лепёшку. Куда уж там "холодному дождю"! Хотя мурашки по коже побежали, как от холода. Особенно, когда вспомнил, как меня чуть не разорвало на частички в этом проклятом телепортационном канале. Но, пожалуй, это была мелочь. А вот факт смерти двоих однокурсников… просто не усваивался. Нет, разумом-то я понимал, что всё, умерли Шатр и Раона, стёрло их с лица земли, но вот в душе… никак не осознавалось это, кроме как недоразумением. Я упорно не хотел верить, что если вот сейчас вернусь в ШМИ, то их там не будет… А если не будет – то это вовсе не значит, что они мертвы. Они есть, где-то далеко – но есть. Не может человек вот так вот кончиться. Не может.
Я нервно усмехнулся, окончательно поднимаясь с кровати и на ватных ногах продвигаясь к окну небольшого номера, видимо, в каком-то трактире. Вся эта ситуация напоминала мне смерть Яны. В неё я тоже не верил долгое время, и привело это к довольно странным отношениям с Ниархаррой. Кстати, до сих пор понять не могу, как я к ней отношусь-то?
Сирены! Я прислонился головой к мутному холодному стеклу и зло сцепил зубы. Тут люди умерли… из-за меня, между прочим, а я!
Но вместо чувства вины в груди ощущалась лишь холодная, неестественная пустота. И вовсе не из-за меня они умерли, думал кто-то равнодушный и рассудительный внутри. И ничего-то ты не мог сделать. Это бесстрастное нечто, появившееся внутри меня, пугало. Я точно знал, что должен был ощущать вину… И в ответ на эту отчаянную мысль из этой равнодушной глубины пришёл ответ.
Я не виноват, что они умерли. Но я виноват в том, что ничего не смог сделать.