Конечно, можно было обойтись без мерзкой операции, но молодым надо учиться, и кошка даёт котятам поиграть с полузадушенной мышью, а мы - с целой крысой. Здесь десять мальчиков. Четыре второгодника, у которых Посвящение было, а стычек с врагами - нет.
Одно дело для них слышать про врагов, другое - увидеть их, глянуть в горящие ненавистью глаза, ощутить силу опытного воина, готового в любой вздох развернуться для удара, почувствовать вонь чужого тела. Даже если дух силён, как камень, умение придёт не сразу. Сегодня кто-то из новеньких впервые прикоснулся к мёртвому телу, подавил страх, стал опытнее.
Давая отдых своим глазам, смотрю на пустые холмы, в небо, на контур горных хребтов, голубеющих достаточно близко. Черная птица, как примагниченная парит над нами, видя труп и поневоле привлекает внимание. Какая свобода! Мечта. Полёт безо всякого волшебства! Мне бы так! Только перья на кончиках крыльев слегка шевелятся. Как рули у самолета. "Самолёт, самолёт, унеси меня в полёт"… И тут я традиционно кричу вслух и обзываю себя и аргаком, и аралтаном, и даже хассаном, вызывая недоумённые взгляды всех, и обыскиваемых и своих друзей. Никак не научусь сдерживаться!
Эх, я - балбес!! Крылья! Крылья для полёта! Мою отупевшую голову надо посыпать песком и грязью! Её осеняет, пронзает простая дубовая мысль, которая всегда лежала на поверхности. В этом мире никто не слышал о крыльях. Но я-то! Я-то хорош, дитя двадцать первого века! Планеры, дельтапланы, парапланы, летающие парашюты и даже одежда на манер летучих тварей, как я мог об этом забыть? Это же всё по существу одно и то же - перепонка из ткани, которую можно раздвинуть и удерживать. Конечно, парашютного шелка здесь не найти, но тонких шкурок - завались!
Для полётов с такими крыльями нужно только одно - набрать высоту! Это я умею. Мало того, могу поднять с собой ещё кого угодно. А по очереди - хоть целый отряд! И лети себе в нужную сторону. Если умеешь, конечно.
Руками машу ребятам, чтобы работали дальше, мол, потом расскажу, а сам не могу сдержать радости. Ещё нет ничего, ни крыльев, ни умения, а радость перекрывает всю трагичность сегодняшнего дня! Вот ведь, как странно устроен ирит!
С этим настроением я и топаю, а по пути рассказываю свою мысль мальчикам, которые никогда не слышали о полётах и, наверно, кажусь им Икаром, полубогом, а самому стыдно, что потерял столько времени. Еще весной, во Дворце мог заказать пошить всё, что угодно, там мастеров, что волос на голове, только золото кидай! Ох, балбес! Закройте рты, ребята! Если научимся, это будет такой икстрим!
Сзади плетутся пленные, неся своего соплеменника. Одно и то же! Теперь надо думать, кого ставить в драку, или, может быть, совсем не стоит рисковать? В одном я уверен, это в себе. Та четвёрка, которая сопровождала Канчен-Ту в её свадебном беге, мне известна мало. Брат её, Клер, не был даже в походе перед посвящением. Трое ребят были, но не сражались. Они только пропитались ненавистью к вартакам и любой другой нечисти.
Канчен-Та обязательно полезет в схватку, я уже вижу её горящие глаза. Но помню и тот кинжал, который медленно вращался… Не хочу больше. Ну, ладно, я её подстрахую. Хотя, тогда почему её одну? Если на то пошло, то и молодёжь можно поддержать. Вот только жизнь! Та, которая меняет все планы и вносит неожиданные корректировки в самый неудачный момент. А мне терять необкатанных мальчиков так глупо нельзя! Их отбирали, сортировали, проверяли и сейчас их сила не в воинском умении, а в том, что они - единомышленники. Они свои в доску! Как же мне таких совать под нож "лучшим бойцам"?
Тропа выползла на холм и привела нас к моему любимому месту в этой долине. Здесь, как я узнал, родилась моя мать. Обгорелые квадраты всё также чернеют, а из старых колодцев медленно расползается мерзкий запах гниения. Вот это плохо! Я забыл про запах. Зато хассаны завозили носами. "Лучшие бойцы", которые специально искали места захоронений, сразу почуяли недоброе, но до самого верха дошли, сохраняя внешнее спокойствие. Что-то не понравилось мне в их слишком уж невозмутимом взгляде и я поставил стенку интуитивно, всем телом ощущая, что "лучшие" и в самом деле отличаются от простых грабителей. Стенку, потому что охватить кольцом всю растянувшуюся цепочку одним разом не мог.
Они бросились внезапно, безо всякого вскрика или знака, и тут же ударились о защиту. Это нас спасло в первое мгновение и дало возможность выкрикнуть команду, вытащить кинжалы и встать в боевую стойку. Но не зря хассаны полдня тыкались в стену своей прозрачной тюрьмы и поняли её свойства, очень быстро связанная цепочка обежала преграду и помчалась вперёд шеренгой, превратив в оружие свои ноги, тела и верёвки на руках. Не дураки, поняли, что им терять нечего.
То, что произошло дальше, потрясло меня на всю оставшуюся жизнь. Я перепугался! Но ни один мальчик не убежал и не дрогнул. Первый, до кого добралось стремительное тело врага, безо всякого сомнения с отчаянным криком воткнул кинжал в открытую грудь и тут же его шею захлестнула верёвка. Пришло моё время, оно сгустилось так, что все фигуры казались неподвижными памятниками, которые медленно надвигались друг на друга, вонзали кинжалы, а я резал проклятые и неподатливые волокна, спасая худенькие шеи своих соратников, или успевал вытолкнуть их из налетающей петли.
Не всем удалось с первого раза поразить сердца, кто-то, более грамотно, резал одним движением крепкую шею из которой вместо устрашающего крика начинала, пробулькивая, хлестать кровь вместе с предсмертным хрипом. Закручивая верёвку, враги и сами себя, поневоле, заворачивали в спирали, а там, где я её резал, распадались на отдельные вихри тел, в которые ввинчивались новые ребята и неожиданно всё кончилось.
Ещё дёргались тела, ещё толчками выходила кровь и продолжали биться сердца, но врагов больше не было. Была груда кровавого мёртвого мяса. Кто-то в сторонке отдавал земле остатки обеда, сохранившиеся в желудке и я ещё раз понял мудрость древнего обычая - на поединок выходить натощак, после молитвы.
Сотник был прав. Воины были лучшими. Эту маленькую битву я отнёс к числу своих поражений. Выиграл не я. Победили мальчики, только что прошедшие Посвящение. Те, о ком я только несколько штрихов назад думал так пренебрежительно.
Я проиграл уже тогда, когда недоучёл возможности действий врага. Заснул на ходу! Сам себя загипнотизировал мнимой беспомощностью противника! Так обнаглел, что даже Клера запихивал к в гнездо, когда они связывались, а в штанах ещё лежали потайные ножи! Вот, дурень! И никаких поблажек себе делать не собираюсь!
- Вы все - герои! Вы просто молодцы! Из вас получится отличный отряд, мы не станем вас разделять, я горжусь такими воинами! Возьмите себе оружие врага, вы заслужили это. И ещё. Выберите себе десятника. Лучшего! Того, кого вы будете уважать и слушать как родного отца. А сейчас поблагодарим Сияющего за победу.
Меня тошнило от вида крови и сырого мяса, тошнило от своей кургузой и нескладной речи, но мальчикам сейчас именно она была нужна и мы дружно повернулись лицом к светилу и каждый мысленно произнёс то, что хотел. Я был зол на себя и не хотел ничего. А мозги неожиданно отметили, что у местной звезды тоже нет названия, как и у планеты.
Почему мой ум дёргается в стороны в стрессовых ситуациях, не знаю. Может быть, это такая защитная реакция? При чём тут имя? Ну светит она и слава Сияющему! Фу ты! И я туда же! Слава не богам, а мальчикам и народу, который таких воспитывает!
А светило надо как-то назвать. Не могу я даже мысленно говорить о нём "Солнце"? Здешняя звезда меньше в размерах и свет у неё не такой ослепляющий, поэтому и климат более суровый, и даже движется по небу не так, как Солнце… Молитва закончилась.
Как я ни спешил, а тела придётся сжечь. Хватит разводить вонь и заразу, уже и так в нескольких местах старые колодцы и пещерные шахты заполнены до отказа тухлятиной. А что будет, если придётся убить армию? Мрак какой, их же целый месяц, фу ты, целую восьмушку таскать придётся. Маразм вселенский. Во что же мы ввязались?
И тут же вспомнились два сегодняшних селянина, особенно первый, с отрезанным ухом. Неужели ради этих жалких мужичков затеяна наша тихая война?…
- Опять задумался, мой любимый муж?
- Тут задумаешься! Вон, чего натворили. Иди, мойся, мы сами справимся.
- И что ты решил?
- Будем жечь. Хватит вони!
- Ну, от огня вони будет ещё больше!
- Зато ненадолго. И зараза не появится, а то в этих ямах сейчас такое творится, год будет гнить. А я хочу, чтобы сюда вернулись ириты. Чтобы стояли дома. И в озере купалась девушка.
- Сам купайся, вода ледяная! Пойду кровь смою. Вы только прямо здесь не жгите.
- Нет, конечно, спустим с холма, там и видно меньше будет.
Тела оказались такими тяжелыми, что каждое таскали вчетвером, а потом подожгли погребальный костёр. Не дожидаясь конца этого малоприятного зрелища, я забрал Канчен-Ту и мы побежали вперёд, на базу, потому что к подходящей армии надо было подготовиться, ну, хотя бы спрятаться поглубже. А ребята придут завтра. Я попросил их ещё затереть следы. Хотя бы здесь, возле поселения.
Наконец то, на бегу, я смог призадуматься о надвигающейся беде. Жалко, что больше не пришлось побеседовать с сотником! Куда идёт армия? Какой дорогой? Знает ли об этом король? А может быть это блеф, или только наполовину верная информация? Может быть, войско есть, но стоит на своей границе? Учения проводит. А заодно устрашает соседа.
Хотя, хрен редьки не слаще. Ни одно войско, даже мирно настроенное, не устоит перед соблазном сбегать через границу в соседнюю деревню за яблоками. Ну, не за яблоками, за земляными орехами, за мясом, согревающим, женщинами. А попутно набить морду встреченному солдату противника.