Христоф оказался сухопарым мужчиной преклонных лет, вдовцом, как я понял, к тому же бездетным. Левая рука у него не действовала из-за полученной в схватке с Повелителями Небес раны. Невин был полным мужчиной годами десятью старше меня, однако его черные волосы, так же как и волосы наместника, покрывала седина. Оба сидели на стульях с высокими спинками по обеим сторонам от полыхавшего камина. Ближе к огню, для того чтобы не остывало приправленное специями вино, стоял кувшин. Ноги Христофа покрывал плед. Наместник показался мне болезненным, выжившим из ума стариком.
Я поздоровался:
- День добрый, мой господин наместник, день добрый, главный маг.
Без всяких предисловий Невин спросил:
- Где ты был, Сказитель? Мы уже давным-давно ждем тебя.
Я ответил не сразу, удивленный тем, что говорит со мной колдун, и тем, каким тоном он задал свой вопрос. У Сказителей ведь нет точного маршрута, мы можем идти куда захотим.
- Тебе следует исполнять свои обязанности подобающим образом. Ты должен следовать на юг к Морвину по побережью.
Я уставился на своего собеседника, не в силах ничего сказать. Меня поражала его надменность, а еще больше сама природа полученного приказа. Он расценил мое молчание и выражение, появившееся на моем лице, как проявление недоверия и обратился за подтверждением к Христофу. Все время нашей беседы наместник сидел, уставившись на огонь, но сейчас он повернул ко мне свое изможденное лицо и, кивнув, сказал:
- Это так, Сказитель.
Сомневаться я не мог, но хотел знать почему. Я спросил.
Невин ответил мне с готовностью:
- Ты должен прибыть в Морвин в канун праздника Баннас. И ехать туда прямой дорогой вдоль побережья без всяких отклонений.
- Почему? - спросил я опять.
Толстяк-колдун пожал плечами.
- Возможно, потому, что в вашей школе получили сообщение о наших приготовлениях. Возможно, в Дюрбрехте считают, что твой талант лучше использовать в тех местах, где живут люди, а не растрачивать в бесцельных скитаниях по горам.
- Там тоже живут люди, - сказал я и добавил как можно более сдержанным тоном: - Куда более приветливые, чем вы. Или вы считаете, что им не хочется послушать Сказителя?
Невин протянул руку, чтобы взять кувшин и наполнить вином свой кубок. Подобное оскорбительное отношение утомило меня.
Он спросил меня:
- Ты желаешь обсуждать приказы своего начальства?
Этот вопрос застал меня врасплох. Сказать "да" было бы честнее, но мне следовало признать, что я давно уже не могу считать себя в полной мере честным человеком. Если бы я им был, то рассказал бы о том, что видел. Поэтому я ответил:
- Я не обсуждаю приказов, я просто хочу знать причину.
Я подумал, что он ответит мне прямо: мне не доверяют; Дюрбрехт наблюдает за мной, по крайней мере, может наблюдать там, где есть колдуны. Но вслух я этого говорить не стал, потому что, сделав это, я должен был бы открыть тайны, которые до поры решил держать в секрете.
- Может быть, у Дюрбрехта более широкий взгляд на вещи, - сказал Невин с ухмылкой и добавил столь же оскорбительным тоном, как в свое время Барус: - Помни, мы ждем нашествия Повелителей Небес, Сказитель. Если они явятся, то, как ты думаешь, будем ли мы думать о каких-то лесных деревушках или станем оборонять наши замки?
С ним надо было бы поступить как с Барусом. Посох находился при мне, и мне очень хотелось пустить его в дело. Я крепче сжал свой шест. Невин все это прекрасно заметил и приподнялся на стуле. Но я взял себя в руки.
- Несомненно, что обе наши школы имеют достаточно широкий взгляд на вещи. Я предполагал, что простым людям в глуши тоже надо знать, что происходит вокруг. В конце концов, в больших городах, опекаемых такими, как вы, нетрудно узнать новости. Но разве те, кто живет в глуши, должны пребывать в неведении?
Я был удовлетворен результатами своей дипломатии, которой Невин не заметил. Он облегченно взмахнул рукой и сказал:
- Атаки Повелителей Небес будут направлены против замков, а не против деревушек. Поэтому лучше выступать в тех местах, где собирается больше народу, а не в пустых лесах.
Это был искусный прием. Невина со всей его надменностью нельзя было назвать дураком. Я понял, что наша словесная дуэль зашла в тупик, и кивнул в знак того, что согласен с собеседником. Он улыбнулся:
- Как бы там ни было, тебе надлежит двигаться прибрежной дорогой прямо к Морвину без каких-либо отклонений.
- Не буду, - сказал я, осторожно подбирая слова, - оспаривать мудрость решений, принятых моим начальством. Так что пусть будет так.
- Я рад, что мы достигли согласия.
Я вторично кивнул и как бы вскользь подумал: а не может ли он видеть сквозь меня? Видеть то, что я скрываю? Но нет, потому что, если бы это было так, он приказал бы схватить меня и бросить в тюрьму. Такой человек немедленно отдал бы приказ учинить расправу над Измененными, если бы узнал то, что я видел. Я стоял и молчал.
Христоф пошевелился, точно только что заметил, что с меня на ковер стекает вода.
- Ты промок.
- Туман, - ответил я.
Наместник посмотрел в окно, и морщины, избороздившие его лицо, стали глубже. Он нахмурился:
- О, и правда, какой туман. Невин, распорядись, чтобы ему отвели комнату.
Колдун кивнул и потянул за шнур, висевший у очага. Надо полагать, что где-то зазвонил колокольчик. Невин располагал в замке большой властью. Христоф добавил:
- Комнату и горячую ванну. Вечером ты нам что-нибудь расскажешь, а, Сказитель?
- Это мой долг, - согласился я.
Кто-то тихонько постучал в дверь, и Невин велел стучавшему войти. В дверях появился слуга-Измененный. Это был "пес" с приплюснутым носом и широкими скулами. Он подошел, поклонился и пробормотал, опустив глаза вниз:
- Господа?
Невин коротко отдал распоряжения. Измененный покорно кивнул и, не поднимая глаз, покорно отошел в сторону, давая мне пройти. Я взял свои седельные сумки, посох и вышел вон из комнаты. Уже в коридоре Измененный предложил понести мои сумки, я ответил отказом, который, как мне показалось, привел слугу в замешательство.
- Я умею сам себя обслуживать, - сказал я ему, - и не привык, чтобы кто-то носил мои вещи.
Услышав это, он искоса посмотрел на меня, что позволило мне наконец увидеть его глаза. Они были печальными, как и у большинства настоящих собак, и в них, как мне показалось, отразились одновременно и удивление, и любопытство.
- Как скажете, господин.
- Я Давиот, Сказитель, - представился я. - А как зовут тебя?
- Том, господин, - ответил слуга.
В тихом голосе Измененного слышалась такая же покорность, которая была у него в глазах. Мне стало любопытно, как живут здесь, в замке, его соплеменники.
- Очень приятно, Том. Придешь послушать меня сегодня вечером?
Он снова посмотрел на меня и (на сей раз сомнений у меня не было) в его глазах читалось искреннее удивление.
- Послушать вас, господин? - Он, совершенно очевидно, не понял меня.
- Да, - сказал я. - Когда я буду выступать в зале.
- Я слуга, господин.
Он коснулся своей рубахи, сделанной из грубой зеленой материи, отороченной красным. Я иногда, но отнюдь не часто, видел слуг, одетых подобным образом, от этого, на мой взгляд, веяло какой-то искусственностью. Христоф или, возможно, Невин сами придумали для слуг подобную форму. Я спросил слугу:
- Все Измененные в Тревине носят такую форму?
- Да, господин.
- Для отличия? - снова спросил я и получил в ответ еще одно "да, господин".
Том оказался столь же несловоохотливым, как и Борс, правда, я не знал, было ли это естественным свойством этого Измененного или этого требовали от всех слуг в Тревинском замке. Как бы там ни было, я сознавал, что мои вопросы заставляют его нервничать, поэтому я перестал спрашивать и последовал за Томом в направлении отведенной мне комнаты.
В комнате было тепло. Том установил жаровню возле окна и зажег фонарь. Чистое белье аккуратно лежало на постели, а Измененный, сидя на сундуке, старательно чистил металлические детали моего посоха. Никогда еще они не блестели так с тех пор, как мне вручили его, и, когда я снял башмаки (Том попытался было помочь мне), он проделал то же самое с их потертой кожей. Слуга принес маленький столик и поставил на него оловянный кувшин, распространявший по комнате аромат приправленного специями вина, и чашу, которую наполнил. Я выпил, а он продолжал драить мои ботинки.
- Не хочешь ли ты принести еще одну чашу и выпить со мной? - спросил я.
- Господин?
Он оторвался от работы, во второй раз встречаясь со мной взглядом. Я взмахнул рукой, сжимавшей чашу.
- Выпей со мной.
- Господин! - На сей раз это был не вопрос, а испуг. Печальные глаза Тома наполнил страх, а мои расширились от удивления.
Я спросил:
- Это что, запрещено? Я не могу пригласить тебя выпить со мной?
- Я же Измененный, господин.
- Мне это известно, Том, - сказал я, а он кивнул, словно этим все объяснялось. - И тем не менее я прошу тебя.
Том облизал губы, глаза его забегали из стороны в сторону, точно он думал, что за нами подсматривают или подслушивают наш разговор. Теперь он действительно напоминал мне собаку, которой довелось провести жизнь в ожидании побоев.
- Истинные и Измененные не пьют вместе в Тревинском замке, господин.
Он был страшно взволнован, поэтому я не стал повторять своего предложения. Вместо этого я добавил:
- В Дюрбрехте, Том, дела обстоят по-другому.
Это, конечно, было преувеличением, но чем-то Том напомнил мне Урта, и мне хотелось установить с ним более доверительные отношения.