- Что потерял? - спросил Стёпка.
- Дракона нету. Спрятался куда-нито… али улетел.
О дракончике Стёпка забыл напрочь. Не до того было. Последний раз он видел зверька, когда тот оркимага поцарапал. А потом… потом он, кажется, и в самом деле улетел. Неужели не вернётся?
- Да прилетит он, прилетит, - постарался Стёпка успокоить убитого горем гоблина. Но получилось это у него не очень убедительно, сам потому что не слишком верил. - Погуляет и вернётся, вот увидишь.
Смакла только тяжело вздохнул в ответ.
- Сидайте, панове, - пригласил тролль, похлопав по бревну рядом с собой. - Здесь поснедаем. В избу заходить после колдуна не с руки, а дружинники нас сами теперь не позовут.
- Не очень-то к ним и хотелось, - сказал Стёпка, и все с ним согласились.
* * *
Стёпка лежал на сеновале, бездумно глядя на темнеющую полоску неба. Вечерело. Было тихо и тепло. Ноги и руки приятно гудели. Пришлось помахать лопатой. Вместе со Смаклой и пасечником закапывали погубленную оркимагом скотину. Не самое весёлое занятие, но ведь не откажешься же. Даже строптивый гоблин, стиснув зубы, тягал тяжеленные свиные туши и забрасывал могильник землёй.
Весичи им не помогали. Даже не предложили помочь. Зачем им это? Чужой хутор, чужая скотина, чужая беда. Вам это нужно, вы и закапывайте, а у нас и без того забот хватает - намного более важных и нужных. Оружие, например, вычистить, у костра посидеть, отдохнуть от трудов ратных…
Всемир потом долго распрашивал Стёпку о Летописном замке, и демонской жизни, но Стёпка больше отнекивался или отвечал односложными "да" и "не знаю". В конце концов до боярина дошло, что демон не расположен делиться секретами. Он хлопнул Стёпку по плечу, сказал: "Не бери на сердце, Стеслав. Добудешь ещё себе меч, и не хуже того". И ушёл к своим.
А потом пришлось снова заняться лечением. У самого десятника стремительно воспалилась пустяковая казалось бы рана. Царапина даже, а не рана. Ближе к вечеру рука вспухла, побагровела, Склад крепился, но по его лицу было видно, что дело плохо и что держится он из последних сил. Он баюкал руку на весу, скрипел зубами, потемнел весь, на висках выступили крупные капли пота. К Стёпке он, понятно, не обращался, знал за собой вину и справедливо опасался презрительного отказа. По себе, наверное, судил. Усмарь пытался колдовать над рукой, пыжился, вошкался, но у него ничего не вышло. Негодный он был маг, самоучка какой-то. Хуже Смаклы, право слово.
Стёпка сначала ничего этого не замечал, но потом гоблин шепнул ему, что с десятником плохо… Затем Арфелий посмотрел на него очень выразительно… Да ещё и мешочек заладил как заведённый "отверзни" да "отверзни". И тогда Стёпка просто подошёл к десятнику, молча взял его за здоровую руку и усадил на крыльцо. И Склад так же молча подчинился, слова не сказав, видно все его силы на то уходили, чтобы вгрызающуюся боль превозмогать.
Стоило сыпануть на опухшую кисть буквально несколько крупинок "экс-момента", и опухоль на глазах рассосалась, краснота сошла на нет, лишь едва заметный шрам остался. Где Склад ухитрился так неудачно пораниться, Стёпка не спрашивал, но почему-то про себя решил, что это работа гномлинов. Очень уж похоже было на след от отравленной маленькой стрелы.
Десятник долго собирался с духом, глотал молча что-то невыговариваемое, затем положил широкую ладонь на Стёпкину голову, потрепал волосы и сказал:
- Благодарствую, Стеслав. От лихой немочи избавил, руку сохранил. Дружиннику без руки какая жизнь… А маги-дознаватели, как я погляжу, напраслину на тебя возводят. Я любому в глаза скажу. Заступлюсь, ежели что, за тебя.
Усмаря после таких слов кондрашка чудом не хватила. Он поскорее в избу убрался, чтобы никто его почерневшего лица не увидел. А в избе он, как Смакла после у дружинников выведал, с оркимаговыми вещицами разбирался, с теми самыми "железами", да всё, похоже, себе и прибрал, включая и тот магический силок, что чуть Войка не убил.
А Стёпку такая перемена в десятнике вовсе и не обрадовала, потому что намерений своих Склад не изменил и всё равно собирался передать демона магам-дознавателям. Сначала, мол, отдаст, а после уж в глаза любому скажет, что напраслину на демона возводят. А маги-дознаватели, конечно, тут же и устыдятся и Стёпку с извинениями на все четыре стороны отпустят. Ха-ха!
Когда свечерело, Стёпка забрался на сеновал, устроил себе постель поудобнее, но заснуть не смог. Перед глазами то ятаганы сверкали, то шлемы безглазые, то морда змея подколодезного. А хуже всего, когда меч оркимагов вспоминался. До слёз жалко было. Руки так и сжимались на удобной рукояти, клинок отблескивал гордым сполохом. Нету больше меча, где ещё такой найдёшь, не искать же по лесам приблудных оркимагов. Да и у каждого ли такой меч сыщется? Может, он такой в единственном экземпляре был изготовлен. И обида на весичей вновь заставляла сжимать зубы… до тех пор, пока не понял вдруг Стёпка, что меч этот не очень-то ему и нужен был, и вообще непонятно, с чего он так по нему убивается. Не за мечом же он сюда приехал и не мечом собирался Ваньку из беды выручать… Ещё вчера прекрасно обходился без этой красивой железяки и понятия даже не имел, что она к нему в руки попадёт. Проехали бы мимо хутора, и знать бы ни о чём не знал. А меч… Он словно приворожил Стёпку, он, наверное, его новым хозяином признал и, может быть, даже уже начал его понемногу на "тёмную сторону силы" склонять. Наверное, это хорошо, что он осыпался в пыль. Меньше забот. Всё-таки он вражеский был, не на доброе дело скован и не для честных рук предназначен. Так что успокойся, демо-он, и забудь. Всё что ни делается - к лучшему.
Уговорив себя таким образом, Стёпка душевного покоя не обрёл, но от сожалений бесплодных избавился и на душе чуток полегче стало.
Вскоре на сеновал вскарабкался Смакла с большим кувшином в руке. Стёпка напился холодного медового кваса, вытер губы… и на него откуда-то из темноты свалился дракончик.
Стёпка вздрогнул от неожиданности, гоблин ахнул, а дракончик обхватил кувшин всеми лапами, засунул внутрь голову и принялся жадно лакать.
- Он теперь от нас не улетит. Всегда возвращаться будет, - сказал Стёпка. - Ему с нами лучше, чем с гномлинами. Он даже защищал меня, когда я с оркимагом бился. Он ему глаза чуть не выцарапал. Слышь, Смакла, а тебе не страшно было в этого гада стрелять?
- Не, - замотал головой сияющий от счастья гоблин. - Я со злости стрельнул, озлился шибко.
- А раньше ты в кого-нибудь уже стрелял?
- Не. Утей токмо да белок бил. У нас в деревне оркимагов отродясь не бывало. А то бы стрельнул.
Смакла осторожно снял с кувшина упившегося дракончика, положил рядом с собой на расстеленный тулуп и стал почёсывать ему брюшко. Дракончик тихонько мурлыкал и подёргивал лапками.
- Самострел-то где? Весичи бы не отобрали.
- В повозке лежит. Дядько Неусвистайло, слыхал, велел себе оставить.
- Тяжёлый он очень.
- Знамо, тяжёлый. Потому и бьёт насмерть… Ежели не в оркимага стрелять.
- И взводить его долго.
- Силов у меня маловато, - согласился Смакла. - Приноровиться надо. Там этакая хитрая зацепочка удумана. В самый раз для руки. Я её уже опосля приметил.
- А почему дядько Неусвистайло сказал, что стрелы непростые? Что в них особенного? Я нарочно посмотрел - стрелы как стрелы.
- Наговоренные они, - пояснил гоблин.
- Как это?
- С такими стрелами выцеливать шибко не надо. Заклинание на них наложено такое, что они завсегда в нужное место попадают.
- А я думал, это ты такой меткий стрелок, - признался Стёпка. - Сначала даже боялся, что ты меня случайно подстрелишь. А потом смотрю - хорошо у тебя получается, без промаха.
- В своих наговоренные стрелы не летят. Сколь ни стреляй, всё одно мимо угодишь.
- Здорово. Стреляй, значит, куда попало, и каждая стрела сама врага найдёт.
- Знамо найдёт. Ежели только враг от этакой стрелы отбойным заклятием не оградился.
Стёпка повернулся на живот, вытащил из-за пазухи колючую травинку, решился спросить:
- Не жалеешь, что со мной пришлось поехать? Вон как у нас всё повернулось. Того и гляди замочат… ну, то есть, это… жизни лишат.
Гоблин мотнул головой, в сумраке его чёрные глаза казались огромными:
- Не. Мы как Ванесия твоего вызволим, я в дружину пойду, с оркимагами биться. Наши, я слыхал, дружину таёжную собирают.
- А не прогонят тебя? - недоверчиво спросил Стёпка. - Скажут, что мал ещё, да и турнут.
- Знамо, турнут, - согласился Смакла. - А я всё одно пойду. С самострелом. В обозе схоронюся тайком, али кустами вослед проползу. Всё одно пойду. Меня теперича никакая сила не удержит в стороне сидеть.
- И станешь сыном полка, - засмеялся Стёпка. - Это у нас так в войну пацанов называли, которые воевали вместе со взрослыми.
Смакла даже привстал:
- И у вас война была?
- Да у нас их много было. Очень много.
- Демонские войны, - прошептал гоблин. - Страшно, поди?
- Да уж, - сказал Стёпка. - Я сам, правда, не видел, она давно была, но показы… рассказывали, что шибко страшная. Там у нас не луки и мечи, там такое… Огонь дьявольский и летающая смерть.
Гоблин надолго замолчал. Пытался, видимо, вообразить, что из себя представляет война демонов. Потом сказал:
- На бы токмо Ванесия добыть. А то мне, покудова я не расхлебаю, покоя не видать.
- Ты сильно напугался, когда оркимага увидел?
- Не, я опосля струхнул, когда он стрелу из себя вытянул. Помнилось, что он в мертвяка оборотился. А я мертвяков чевой-то боюся шибко. Маетно на них глядеть. И как это оркимаг тебя одолеть не сумел? Я думал, сейчас велит оберегу, и он тебя за шею и удушит ремешком. А он, гляди, тебе помог, а не ему.