Ткачику показалось, что подполковник говорит первое пришедшее в голову - чтобы не молчать. И прикрывает словами весьма неприятные мысли… Похоже, информированы подчинённые далеко не полностью, а игра Карахара совсем не так проста. Ребятам Васи всё пополам, они своё дело сделали на раз-два, выскочив откуда-то как чёртики из коробочки. И Багира с Лягушонком не задумываются, идут за старшим слепо, по привычке, хоть через огонь, хоть через кровь по колено. А вот у мичмана Ткачика есть причины задуматься. Вполне веские причины…
Скоробогатов поднял оружие стрелка. Нечто самопально-несерьёзное. Грубо обработанный металл, ручка - искривлённая деревяшка. Коротенький стволик без нарезок. Вася потянул аляповатую ручку завора - показалась серенькая гильза. Тировой мелкашечный патрон, только бумажные мишени дырявить, на уток и то слабоват… Гильза, кстати, только показалась - и дальше не пошла. Заклинилась. Да-а, оружие возмездия. Плевалка.
Хотя издали, действительно, смахивает на обрез. Ещё бы с рогаткой послали. Стоило так готовиться - им. Ради этого… Цирк зверей дедушки Дурова натуральный.
Подошли машины, два кунга. Один - с красным крестом.
- Грузитесь, поехали, - хмуро сказал Гамаюн. - В Отдел.
Хреновато день начался, думал Ткачик, пока ему обрабатывали бок. Как начался, так и закончится… Он не ошибся. День предстоял поганый. И не успели кунги доехать до Отдела - всего-то полкилометра, какие уж на Девятке расстояния - предчувствия Ткачика начали сбываться.
Грянула "тревога-ноль".
IV. Водяной Верблюд
1
Водяной Верблюд уверенно и целенаправленно (по крайней мере, для стороннего взгляда) рассекал озеро в надводном положении, оставляя за собой мощную кильватерную струю…
Он был живым - и одновременно был мёртвым. Случается такое.
В той части, что жила - ритмично сокращалось колоссальное тридцатидвухкамерное сердце, весящее больше любого живого Существа на этой планете. И сокращались сердца периферийные, меньшего размера - смерть от инфаркта Водяному Верблюду не грозила, при нужде он мог прожить и на этих, вспомогательных, сохранив большую часть своих способностей… Сердца гоняли кровь по сложнейшей, по дублированной (кое-где - и по строенной) системе сосудов. Кровь ничего особо сложного из себя не представляла - разве что в заменявших гемоглобин молекулах роль иона железа выполняла медь - Верблюд был аристократом с голубой кровью в полном смысле слова. Но кислород псевдогемоглобин переносил точно так же.
Двоякодышащим, как то предположил майор Кремер, сохранивший способность наблюдать и анализировать в горячке боя (боем та встреча стала лишь для людей, двугорбая махина их стараний не особо заметила), - двоякодышащим Водяной Верблюд не был. По меньшей мере, троякодышащим - кислород ему поставляли и жабры, и лёгкие, и вся поверхность кожи. От беды, пожертвовав кое-какими функциональными возможности, он мог вести и анаэробный образ жизни.
Ласты - четыре пары - позволяли развивать скорость до семидесяти узлов в надводном положении и до тридцати - в подводном. На суше Верблюд смотрелся, как и прочие ластоногие, неуклюжим и смешным (смешным - если смотреть из безопасного далека, желательно с вертолёта). Но неуклюжесть была обманчива - тридцать километров в час своими смешными подпрыгиваниями-отталкиваниями он выжимал. Мог зверь передвигаться и без помощи ласт - причём, гораздо быстрее…
Шкура была недосягаемой мечтой всех специалистов, работающих над проблемами совершенствования брони и прочих индивидуальных и коллективных средств защиты. Эластичная - а на ощупь мягкая, даже нежная - шкура гасила самые страшные удары, равномерно распределяя их энергию ни всю необозримо-неподъёмную тушу. Мощные кумулятивные снаряды наносили кое-какой поверхностный ущерб - тут же, впрочем, исправляемый почти мгновенной регенерацией.
А ещё - Верблюд умел плеваться.
Далеко и метко. Испохабивший прибрежные скалы Девятки плевок не в счёт - он стал полным аналогом беззлобному человеческому "тьфу на вас". Харкнув озлобленно, Верблюд мог накрыть разъедающей даже сталь и камень пеной стотысячный городишко в нескольких десятках километров от себя.
И многое ещё умел Верблюд.
2
Человек имеет пять чувств. Зрение. Слух. Осязание. Обоняние. Вкус. Всё. Экстрасенсы и косящие под них жулики - не в счёт.
У верблюда сухопутного, если кто не знает, чувств - шесть. Он, ленивец этакий, умеет чувствовать линии напряжённости гравитационного поля Земли. И караванные тропы (все!) в пустынях и степях отнюдь не идут по геометрической прямой от колодца к колодцу, от оазиса к оазису. Любой может взять подробную карту Сахары или Гоби и убедиться - хитрецы-верблюды чапают ровнёхонько по изогравам. По линиям, где их вьюки хоть чуть-чуть, но меньше весят. Параспособные граждане зеленеют аурами от зависти к этим бессловесным скотинам - а верблюдам хоть бы что, идут и поплёвывают, они все - экстрасенсы.
Водяной Верблюд, для сравнения, чувств имел свыше тридцати. Шесть схожих с сухопутным коллегой, лишь более развитых - гигантские линзы основных глаз-телескопов доходили в воспринимаемом спектре до инфракрасных волн (ночной тьмы для Верблюда не существовало). Глаза дополнительные, не так потрясающие размерами, даже незаметные на гигантской башке, могли, среди прочего, работать детекторами банкнот - видели и в ультрафиолете. Заодно и излучали. Разбросанные по всему телу незаметные фасеточные глазки увеличивали близкие объекты не хуже электронных микроскопов - при желании Водяной Верблюд мог заниматься исследованиями хоть на клеточном, хоть на молекулярном уровне.
Правда, желаний таковых не возникало. Крохотный головной мозг гиганта занимал доли процента от объёма огромной башки - и мыслей и желаний не имел в принципе. Простейшие рефлексы. Примитивные функции управления. Как дышать - чтобы не задохнуться. Как двигать ластами - чтобы плыть. И так далее… Хотя по сдвоенным, продублированным сигнальным системам информация шла не только в мозг.
Некоторые из остальных чувств Водяного Верблюда были темны и функционально-загадочны. К чему, например, водоплавающей твари ощущать и даже количественно определять вектор напряжённости вторичных хронионных полей? Загадка… Но одно из чувств Верблюда казалось вполне объяснимым и понятным: он воспринимал мысли живых существ.
Не всех. Некоторых.
3
Многое мог Водяной Верблюд.
Не мог лишь питаться. Не поедал ни айдахаров, ни озёрных тюленей, ни рыбу, ни водоплавающих птиц, ни пришедший на водопой скот, ни многоклеточные водоросли, ни зоо-, ни фитобентос. (Бентос, в просторечии планктон, при всей мелкости своей, для тварей рекордных размеров разлюбезная пища - гляньте на китов и самых крупных акул.)
И даже ежегодно и торжественно приносимыми в жертву девственницами окрестных племён Верблюд пренебрегал. Девственницы, как правило, впоследствии обнаруживались в ханских, нойонских или жреческих гаремах. (Грешили тем лишь жрецы Иссы и Мириам, служителей Тенгри-Ла при вступлении в сан предусмотрительно оскрпляли…) Впрочем, некоторые самые бойкие девицы умудрялись перетереть за ночь путы и смыться от вкопанного на урезе воды жертвенного столба в неизвестном направлении - так и рождались нездорово-сенсационные легенды о кровожадности Водяного Верблюда.
Водный гигант не страдал врождённой аллергией на бентос и не робел перед молоденькими девушками. Он просто не мог питаться - ни тем, ни другими. Физически. Огромная пасть и клыки размером с ракету "земля-воздух" имели функции, с приёмом пищи никак не связанные: крушить, хватать, кусать и отпугивать внешним видом. Необходимые для пожирания что планктона, что девственниц органы - пищевод, желудок и кишечник - отсутствовали.
Как и положено любому верблюду, этот жил запасами из горбов. Но энергию невообразимая туша получала не расщеплением извлечённых оттуда жиров на более простые химические соединения… Да и не жиры были в горбах. Там хранилось топливо для термоядерного реактора холодного типа, и на пару-тройку миллионов лет при разумном использовании его бы хватило…
Вот так он и жил.
4
Водяной Верблюд рассекал озеро уверенно и, казалось, целеустремлённо.
А в нескольких километрах от него вспыхнуло состояние не то чтобы паники, но весьма сильной тревоги. Второй тревоги за это утро. Тревоги-ноль.
Опять надрывались ревуны и колокола громкого боя, и расчёты торопливо бросались к орудиям, и из динамиков громкой связи по всей Девятке разносился мертвенно-громыхающий голос: "Внимание! Тревога-ноль!! Вэ-Вэ!!! Повторяю: Внимание! Тревога-ноль! Вэ-Вэ!!! Повторяю…"
Пулемётчик Гнатенко выматерился. Его ДШК был против ВВ… Ничем он против Верблюда не был. Но сержант удивительно вовремя вспомнил поговорку о последней соломинке, ломающей хребет верблюду. И - загодя стал ловить прицелом виднеющиеся в нескольких километрах горбы и голову на длинной шее - за дальностью расстояния не слишком потрясающие воображение. "Ну плыви сюда, парнокопытное… я те пощекочу хребтинку хворостинкой… соломинкой…" - шептал сержант. Странное дело, он почти хотел, чтобы тварь подплыла скорее…
Но Верблюд, похоже, держал курс не на Девятку.
Чуть-чуть в сторону.