2
Ткачик даже споткнулся от внезапной мысли.
Айдахар тебе в душу… Мы все - козлы, кретины… Боец, обычный боец! Мы десять раз прогнали всю партитуру и просмотрели самое очевидное: бойца. "Орлята" пошлют бойца. И тот попытается завалить старшого где угодно - на хрена ему руины, на хрена безлюдное место. Может сработать - потому что Карахар тоже этого варианта не просчитывал.
Проклятье!
Ткачик ускорил шаг, ругая себя и коллег. Их подвела обычная инерция мышления. Прикидывая, как могут действовать дилетанты (пусть даже и повоевавшие, но не имеющие опыта в ликвидациях) в крошечном городке, где любой знает любого, хотя бы в лицо, где не затеряться, не раствориться в толпе после акции, они учитывали лишь жилой городок и его обитателей - офицеров, прапорщиков, гражданских… Все члены боевой группы "орлят" были отсюда. И за ними приглядывали - особенно сегодня. Но! Население казарм (а это больше пяти тысяч, даже с учётом потерь и за вычетом гарнизонов Постов на трассе, "двойки" и "единички") - никто в расчёт не брал. Не имелось там у пернатых пропагандистов-агитаторов, и низовых ячеек не имелось - доморощенные муравьевы и бестужевы собирались солдатиков использовать втёмную, подняв по спровоцированной тревоге…
Сейчас Ткачик понял, что там же, в жёлтых зданиях казарм, могли без всякой пропаганды и подпольщины подготовить исполнителя-одиночку. Бредущий куда-то по делу или без дела по Девятке солдатик - примелькавшаяся до незаметности деталь пейзажа. Никто и никогда не даст словесный портрет только что, минуту назад встреченного бойца… А через пять минут - и не вспомнит, что встретил. Люди-невидимки… Натаскать такого (стимулов кучу придумать можно) - идеальный исполнитель. Выстрелил и исчез. Не опознают, не вспомнят…
Ткачик перешёл с трусцы на полноценный бег. Догнать старшого, прикрыть от только что осознанной опасности. Куртка сползала, открывая воронёный металл, он прижал её локтем. И побежал быстрее.
Ткачик ошибался. Этот вариант Гамаюн просчитал тоже Он просчитывал всё и всегда. Но информировал подчинённых, не выходя за рамки поставленной задачи.
3
У гостиницы, прозванной "Хилтон-Девятка", толпился народ.
Это не был пяти-, или четырёх-, или менее звёздный отель. Портье, коридорных и горничных в штате не числилось. И интердевочки у входа не дежурили. Более того, постояльцы за проживание в номерах ни рубля (и ни тенге) не платили. Да и номера своего названия не заслуживали - двухкоечные конурки. Короче, КЭЧ его знает, отчего двухэтажный барак для командированных именовали гостиницей.
Народ толпился - подъехала водовозка с прицепом-цистерной, сегодня утром питьевую получали "Хилтон" и четыре ближайших к нему дома. Ткачик, подбегая, на ходу оценивал обстановку. И - первым делом выхватывал взглядом из общего столпотворения фигуры в солдатском х/б.
Вот четверо наверху, откинули борт и подают вниз сорокалитровые алюминиевые фляги и громадные глиняные кувшины - подобная тара стала появляться на Девятке недавно… Не то, эту четвёрку Ткачик знал, старослужащие, обстрелянные, проверенные, каждый день к скважине ездят (та ещё служба!).
Этих поди подбей в Гамаюна стрелять - руки-ноги оторвут, остальное в Отдел доставят…
Толклись вокруг и другие бойцы. Понурые, в форме не по размеру… Черпаки. Вроде и не самая низшая ступень армейской иерархии - но лишь в обычных условиях. Пополнений не было несколько месяцев, и жизнь вчерашних салаг, ставших ныне черпаками, от смены статуса отнюдь не полегчала…
Но подозрений никто из них не вызвал - подхватывали вдвоём флягу или вчетвером кувшин и волокли на квартиру непосредственного начальства (обычно не ниже майора - у каждого звания свои привилегии). Все ёмкости подписаны масляной краской - приделать ноги чужой таре и поставить под бражку охотников хватает…
Гамаюн уже удалялся от водовозки и окружавшего её столпотворения. Ткачик сбавил ход, водил взглядом по расходившимся от машины. Багира занималась тем же сверху, с гостиничного крыльца. В своём наряде и рыжем парике она напоминала путанку-неудачницу, не пойми как угодившую к "Хилтон-Девятке" и бесплодно высматривающую денежного клиента… Лягушонка не видно. Надо думать, распаковал в укромном уголке свою СВД и прикрывает со стороны…
Никто из жаждущих свежей питьевой водички ничего против подполковника не предпринял. Ткачик чуть расслабился. До здания штаба рукой подать, три минуты прогулочным шагом… Вроде пронесло.
Он трусцой огибал всё более редеющую толпу. Солдатики почти все разбрелись, сгибаясь под ношей. Капитаны, лейтенанты и прапорщики, доставлявшие бидоны до квартир самолично, грузили ёмкости на всевозможные тележки. Чуть дальше к цистерне выстроилась очередь с канистрами в руках. Обрывки разговоров скользили мимо внимания Ткачика.
- …прикинь? Загнул - восемь баранок за литр…
- … с Третьего вернулся. Говорит, всех…
- …не успели, всю неделю с опреснителя пили, ничего…
- … кто-кто, дед в пальто. За базаром следи, вон, про…
- … Машка Мейсон в последней…
- … сегодня, здоровущий, метров восемьдесят, говорят, всё, хватит, не поплывут больше за…
- … как печка раскочегаренная, даром что сорок пять, а сиськи…
- … так и скажи. В гробу я…
- … всё по расписке, чин по чину. А что мне теперь эти…
Он не вслушивался, главным и почти единственным органом чувств стало зрение, периферийное в том числе. Ткачик улавливал всё, стараясь вовремя засечь человека, пока не начавшего двигаться, но уже вогнавшего тело в ритм - внимательным и тренированным глазом такое можно увидеть.
И - он увидел.
4
Гамаюн не остановился, но начал двигаться странной для непосвящённого наблюдателя, плывуще-танцующей походкой.
Ткачик понял, что старшой тоже видит. Видит, как напряжён идущий навстречу - высокий, худощавый, в цивильном. Видит перекинутую через руку куртку (здесь? в конце мая?). Видит скованную, деревянную походку. Видит всё - и готов. Готов ко всему.
Ткачик ускорился. И тут впереди что-то сломалось, что-то пошло не так… Что там такое, айдахар вам всем в…
Гамаюн остановился и обратился к встречному. И тот ответил, и тоже остановился, подойдя ближе, и повернулся к старшому, и старшой говорил ему что-то ещё, и сделал успокаивающий жест рукой, а тот, высокий, - тот нервничал, тот дёргался, тот просто танцевал, рука с перекинутой курткой стала подниматься, сейчас ведь пальнёт, на что смотрит старшой…
Ткачика выстрелило с места, как ракету пороховым ускорителем.
Всё длилось вечность. Вечность падала куртка, и вечность высокий тянул к блеснувшему оружию зачем-то ещё и левую руку, и вечность Ткачик летел оставшиеся ему метры, и вечность удивлялся странной неподвижности старшого, и вечность думал: не успеть…
А потом вечность сжалась в короткие, как выстрел, мгновения.
Удар в бок. Ткачик выдёргивает оружие у высокого - по инерции пролетая мимо. Пальцы того хрустят - Ткачик слышит. Секундно удивляется юному лицу стрелка. Падает, группируясь. Вскакивает, рвёт из кобуры пистолет. Пушка киллера (обрез?) падает под ноги. Стрелок - успев развернуться - напролом в кусты. Боль в боку - сильная. Прицел ловит узкую спину. Мимо - перекрывая цель - смазанная тень. Рыжий парик. Багира… Ткачик разворачивается, ему уже плевать на стрелка. От Багиры не уходят… Бок болит, ерунда, не смертельно, при сильных пулевых в первые мгновения не больно… Что со старшим?
Старшой на ногах. Пошатнулся, но устоял. Скривившись, держится за левую сторону груди. Пулька смешного калибра 5.6, вскользь пробороздившая Ткачику бок, именно туда и попала.
В область сердца.
5
Откуда-то выскочили ребята в полном снаряжении - автоматы, сферы, броники. Свои, из Отдела, взвод Васи Скоробогатова. Оттесняли к гостинице позабывших про фляги и канистры свидетелей скоротечной сцены - многие не поняли ничего, щелчок выстрела был почти не слышен.
Трое дёрнулись в кусты, за стрелявшим. Опоздали, Багира дело знала. Вынырнула из колючей поросли, платье разодрано, на шее свежая царапина. Туфли куда-то канули. Парик сбился, но уцелел. Под мышкой - ошарашенный киллер, похоже, испытавший пару парализующих приёмов. Но вполне пригодный к немедленному употреблению. Пацан, старший школьный возраст. Интересные дела…
- Живой, морпех? - спросил старшой Ткачика. Сам Гамаюн был жив, но жутко недоволен. И - неприятно удивлён. А на пойманного террориста даже не глянул. Отвернулся.
Ткачик сплюнул. Поднял руку, осмотрел бок. Кровило сильно, болью отзывалось на движения. Но видно - вскользь, неглубоко. Царапина.
- Живой… Айдахар вам всем в душу… - Ткачик не понимал ничего. Буффонада какая-то… Пиф-паф, занавес, все живы, встают и идут кланяться… Тренировка? С пальбой боевыми? Хм-м-м…
- Триста дойчмарок… - сказал Гамаюн с непонятным выражением.
Ткачик не понял. Старшой пояснил:
- Броник триста марок стоил. По каталогу заказывал… Типа "дипломат", скрытное ношение. Не знаю уж, чем дипломаты там в посольствах своих друг в друга пуляют… Но серьёзный калибр прошьёт навылет, если с сердечником… А мягкий - рёбра поломает. И так-то кровоподтёк знатный останется…