И тут длинная волна побежала по морской глади. С каждым мгновением волна вздымалась все выше, и на гребне ее стала заметна маленькая лодка с человеком. Весла задрались, бесполезно загребая воздух. Лодка удерживалась наверху каким-то чудом.
В следующий миг она грянула о скалы и разбилась на щепы.
Конан изо всех сил помчался туда.
Глава девятая
Мать в поисках сына
Кхитаец открыл глаза и обнаружил себя закованным по рукам и ногам. Он попытался пошевелиться, но что-то не давало ему двинуться с места. Было темно, и понять, где он находится, не представлялось возможности.
- Где я? - прошептал он, не надеясь получить ответ, но неожиданно совсем близко прозвучал голос Конана:
- А, очнулся! Прикрой глаза, я подниму шторы.
В комнату хлынул яркий свет. Судя по всему, уже наступило утро следующего дня.
- Что со мной случилось? - зашептал кхитаец.
- Ты жив, больше с тобой пока ничего не случилось, - был флегматичный ответ.
На самом деле киммериец был вовсе не так безразличен к происходящему, как притворялся. Когда он появился с бесчувственным, обвисшим, точно тряпичная кукла, Мэн-Ся перед пирующими, поднялся громкий крик. Масардери устремила на киммерийца грозный взгляд и осведомилась - уж не подрались ли, часом, учитель с учеником.
- Возможно, вы показывали бедняге какой-нибудь новый способ махать кулаками? - осведомлялась она.
Конан не удостоил ее ответом. В конце концов, дама пережила очередное потрясение, так что нет ничего удивительного в том, что ее умственные способности несколько пострадали. Не без удивления он понял, что Масардери на полном серьезе считает своего телохранителя человеком хоть и преданным - не столько нанимателю, сколько собственной чести, - но жестоким и не всегда разумным.
Мне нужна женщина, разбирающаяся в медицине, - сказал Конан.
Кэрхун глянул на кхитайца с плохо замаскированным презрением.
- Что с ним случилось?
- Выбрал неудачное время для катания на лодке, - ответил Конан.
Все три кузины вскочили разом и предложили свои услуги. И поскольку они были весьма усердны, то Мэн-Ся оказался обмотан бинтами туго-натуго, так что очнувшись не смог даже пошевелиться.
- Для чего ты поплыл к этому чудищу? - спросил Конан у кхитайца. - Разве тебе с берега было плохо видно?
- Кое-чего я не видел, - тихо ответил Мэн-Ся.
- Например? - прищурился киммериец.
- Она не из Турана, - сказал Мэн-Ся.
Конан громко расхохотался.
- Разумеется, нет! - воскликнул он. - Я никогда не видывал, чтобы туранские женщины обладали таким ростом. Туранцы вообще невелики ростом, если уж на то пошло… - И киммериец горделиво расправил плечи.
- Меня интересовали черты ее лица, - пояснил Мэн-Ся. - С берега невозможно было разглядеть… Она выглядит не похожей на кхитайского демона. Наши демоны все с плоскими или втянутыми щеками… И на иранистанского дьявола она тоже не похожа. Вот в чем дело, учитель Конан. Вы меня понимаете?
- Не совсем, но продолжай; быть может, я сумею уловить твою мысль.
- Если бы она была обыкновенной женщиной - очень старой и некрасивой, но все-таки обыкновенной женщиной, - медленно произнес Мэн-Ся, - то я принял бы ее за уроженку Вендии… а это наводит меня на кое-какие дополнительные мысли.
- Это не наводит тебя на мысль о том, что ты мог погибнуть? - сердито поинтересовался Конан. - Причем погибнуть глупо, ни за что. Просто из-за пустой фантазии!
- О, учитель! - вскричал Мэн-Ся с неожиданной силой. - Когда меня ударило о скалу, я испытал просветление!
- Ты хочешь сказать, что у тебя искры из глаз посыпались? - уточнил Конан. - Что ж, такое просветление случается со всеми, кто стукается лбом обо что-нибудь твердое.
- Самая твердая вещь из всех, о которую только может стукнуться человек, - медленно и торжественно произнес Мэн-Ся, - это истина. И именно это со мной и случилось. Я врезался в истину и прозрел.
Он протер свои узкие глаза и поморгал ими, как бы показывая, что теперь видит гораздо лучше, чем прежде.
Тугие бинты едва позволяли ему двигаться, тем не менее Конан заставил беднягу проглотить немного жидкой каши и кружку молока. И только затем позволил продолжить рассказ.
- Возможно, это Даанли, - сказал Мэн-Ся. - Учитель Конан, вы слышали когда-нибудь о Даанли?
- Нет, - лаконично ответил Конан.
- О, - протянул Мэн-Ся, - это демоница из Вендии. Ей уже очень давно никто не поклоняется, ибо она стара, почти бессильна и к тому же безобразна. Она не может дать человеку ничего хорошего, она не в состоянии причинить людям большое зло. Много веков о ней ничего не было известно, и казалось, что самая память о ней навсегда исчезла, но затем один ученый маг разыскал кое-какие сведения о Даанли… Он вычитал это в древней вендийской книге, которую отыскал в одном заброшенном храме.
- Продолжай, - велел Конан. Киммериец вдруг насторожился. Возможно, кхитаец действительно испытал "просветление". Во всяком случае теперь его история о демонице из Вендии перестала казаться Конану такой уж бессмысленной.
- Это был заброшенный храм, - сказал Мэн-Ся. - Да, так он рассказывал мне, когда я расспрашивал его о путешествиях. Среди развалин, в траве лежала книга. Она была сделана из человеческой кожи. Всего пять страниц в деревянном окладе. На одной из этих пяти страниц была нарисована ужасная демоница, на другой - мальчик дивной красоты. Третья страница содержала рассказ о том, как этот мальчик был превращен злыми магами в золотую статуэтку. Четвертая - песнь Даанли, скорбную песнь матери, потерявшей сына. Пятая страница описывала проклятья Даанли тем, кто украл у нее сына, и ее обещание наградить богатствами и силой того, кто вернет несчастной великанше единственное сокровище ее жизни, ее ребенка…
- Золотой мальчик из заброшенного храма в Вендии, - медленно, с расстановкой проговорил Конан. - Мэн-Ся, я напишу учителю Тьянь-По о том, что он вырастил под сенью своего философического сада настоящего мудреца! Хоть ты и преступно молод, но ум твой остер и ясен. Демоница из Вендии! Она пришла сюда и бродит в поисках золотого мальчика!
Мэн-Ся тихо вздохнул.
- Теперь, когда вы признали мои достоинства и готовы объявить их перед учителем Тьянь-По, я совершенно счастлив и могу заснуть, - сообщил он.
- Нет, не спи! - возмутился Конан. - Рассказывай дальше.
- Но я рассказал достаточно для того, чтобы вы, учитель Конан, сочли меня мудрым. Я не вижу смысла продолжать, - возразил Мэн-Ся.
Конан скрипнул зубами, но было уже поздно: пользуясь своей привилегией раненого, молодой кхитаец мирно заснул, и разбудить его так и не удалось.
Конан вышел из комнаты и задумчиво прошелся по саду, окружающему господский дом на острове. Итак, "просветление" - а может быть, внушение со стороны демоницы, - открыло Мэн-Ся истинную цель гигантской женщины. Она разыскивает своего сына. Золотого мальчика.
Киммериец почти не сомневался в том, что речь идет о той самой статуэтке, которую покойный супруг Масардери привез из Вендии. С самого начала было очевидно, что статуэтка эта отнюдь не проста и заключает в себе какое-то колдовство.
Теперь, кстати, стало ясно и другое. Конан понял, почему не ощущал магических сил в Кэрхуне. Кэрхун и не был магом. Он не владел темными искусствами и не творил чар. Все делала его союзница - демоница. Узнав о горе чудовищной матери, Кэрхун разыскал ее и пообещал, что вернет ей золотого мальчика - в обмен на богатство и могущество. Очевидно, Даанли согласилась. Не могла не согласиться. Как многие низшие демоны, она доверчива, а горе сделало ее легкой добычей.
Очевидно, именно Даанли помогала Кэрхуну превращать в кровожадных монстров горы песка, костей, обломки и щепки, не говоря уж о самых простых бытовых предметах, вроде веревки или старой шкуры.
Одно оставалось для Конана не вполне понятным: почему Кэрхун одновременно пытался и жениться на Масардери, и убить ее. Но поразмыслив немного, киммериец понял, что здесь нет никакого противоречия. Если бы вдова дядюшки согласилась отдать свою руку племяннику, тот завладел бы золотой статуэткой и вернул Даанли ее сына, а демоница наделила бы Кэрхуна богатством, как и обещала. Но поскольку Масардери отнюдь не поощряла ухаживаний слишком уж настойчивого племянника, Кэрхун счел убийство упрямицы более простым путем к золотому мальчику.
И коль скоро демоница бродит в пределах видимости людей, это может означать только одно: и сама Даанли, и Кэрхун - оба уверены в том, что скоро золотая статуэтка окажется в руках демоницы, а Масардери умрет.
И только Конан может встать между несчастной женщиной и теми, кто желает ей погибели.