- Вот все наши деньги, - сунув руку в карман кафтана, Андрей высыпал на стол все оставшееся серебро - не так и много. - Рамон, Гонсало - пойдете со мною на рынок, купим одежду - самую простую, дешевую. А ты тем временем, - молодой человек посмотрел на Мартина, - спросишь у хозяина ножницы да обстрижешь Аньезу покороче, так, чтоб совсем походила на мальчика. А мы еще ей купим шляпу и жилет.
- Снова стричь? - в непритворном ужасе ахнула девчонка. - Но… вы же меня и так уже обкорнали дальше некуда. Страх какой!
- Ничего, - усмехнулся Рамон. - Волосы не голова - отрастут. А девчонка в нашей компании будет выглядеть слишком уж подозрительно.
- Уж потерпи, солнышко! - улыбнулся Андрей.
Деревенщина Гонсало же ничего не сказал, лишь ласково погладил Аньезу по голове своей огромной ручищей - утешил.
- Все сделаем, - заверил Мартин. - А ножницы я внизу видел - на гвозде висят.
- А можно еще помыться? - Аньеза смущенно махнула ресницами. - А то я пахну, как… Таз только и спросить да кувшин с водою.
Хмыкнув, лейтенант снова посмотрел на мальчишку:
- Спросишь, Мартин?
- Конечно! Спрошу!
- Ну вот и славненько.
Быстро собравшись, Громов, Рамон и Гонсало Деревенщина справились у рыжего слуги о дороге к рынку, вышли из корчмы и, повернув налево, зашагали по главной городской набережной, называемой Бэттери и застроенной симпатичными трех и четырехэтажными домами, своими узкими фасадами чем-то напомнившими Громову знаменитую стокгольмскую площадь Сторторгет. Здесь же, кое-где, среди пальм, виднелись котлованы и недостроенные остовы зданий, у которых копошились рабочие с тачками и мастерками.
- Кирпичи новые, - присмотревшись, недовольно буркнул Рамон. - Видать, есть тут уже мастерская… и даже не одна.
Мартин постриг Аньезу довольно быстро и старался, чтоб вышло покрасивее - все ж таки девчонка, понятно. И все равно приходилось утешать, даже поцеловать пару раз - юноша был бы готов и к гораздо большему количеству поцелуев, да только Аньеза пока ничего лишнего своему юному поклоннику не позволяла - весьма строгих нравов была, хотя и не стеснялась при Мартине мыться, даже командовала, когда воду лить.
Жилистый седобородый старик с морщинистым лицом - хозяин "Ржавого якоря", усевшись за небольшим столом в глубине зала, как раз прикидывал возможные доходы, считая на искусно выточенных из яшмы четках, когда сверху спустился рыжий слуга с ножницами, кувшином и тазом… да так неудачно спустился, что выронил таз, и тот - медный! - со звоном прикатился к хозяйским ногам.
- Ты что там спотыкаешься, дурень? - корчемщик недовольно поднял глаза, маленькие и слегка косые. - Совсем обленился? Давно затрещин не получал? Сейчас получишь. А ну-ка, иди сюда! Вот тебе, вот!
- Господи-и-ин… - уклоняясь от града обрушившихся ударов - а кулаки у хозяина таверны были крепкие, - заканючил слуга. - Я просто хотел доложить… сказать хотел…
- Интересно, что же?
- Ай! Просто эти… ай, ай!
- Да говори же, бездельник!
- Я постоял под дверью, как вы велели…
- Ну? - хозяин наконец отпустил бедолагу, требовательно на него воззрившись. - И что?
- Я думал сначала - они содомиты, - быстро заговорил рыжий. - Ну те двое парней - они, как остались одни - целовались!
- Хо!
- А потом один разделся, и я увидал - он девка! Точно девка, ага!
Трактирщик безразлично повел плечом:
- И что с того, дурень?
- А еще - они говорили про меж собой на каком-то непонятном языке… Думаю, что это - испанский! Певучий такой, раскатистый…
- Так-так… - озадаченно протянул хозяин таверны. - А тебе не послышалось, дурачина?
- Да что я, не знаю, как испанцы говорят?
- Ладно, не канючь! Лучше еще за ними посмотри, послушай… А там видно будет. В конце концов, стражников позвать - бежать недалече.
- Ваша правда, ваша правда, мой господин.
Аньеза и впрямь стала походить на мальчика, о чем ей не преминул сообщить Мартин, тут же об этом и пожалевший: девушка неожиданно покраснела, а в уголках ее больших глаз заблестели слезы:
- Значит - мальчик, говоришь? Так?
- Н-ну…
- А я-то тебе верила! Считала своим другом… и даже больше того… А ты…
- Но Аньеза, милая, я просто хотел сказать - здорово, что все получилось… Нет, в самом деле - теперь тебя никто не узнает, и это…
- Молчи! - несколько успокоившись, девчонка погрозила пальцем и вдруг, еще более покраснев, повесила голову.
- Что?! - вскричал Мартин. - Что еще-то?
- Меня видели голой… нагой…
- Ха! - юноша осторожно взял Аньезу за плечи и заглянул в глаза. - Да, я видел тебя без одежды… Первый раз - когда мы вместе купались, ты сама захотела, кстати… потому что очень красивая… второй раз…
- Помолчи, не о тебе сейчас речь, - вскочив на ноги, девушка подбежала к двери. - Видишь? Чуть-чуть приоткрыта! А я закрывала плотно. Наверное, это тот рыжий слуга… ох, у него такой взгляд нехороший! Недаром про рыжих всегда говорят плохое.
- Ну милая Аньеза… - Мартин не знал, что и сказать. - Подумаешь, подглядывал… ты же красивая, вот он и…
- Не в этом дело, - напряженно поджала губы девчонка. - Он мог слышать, как мы с тобой разговариваем - между прочим, по-каталонски, который для англичан звучит, как кастильский. То есть мы с тобой говорили по-испански… в английском городе!
Глянув в окно, юноша почесал затылок:
- А, вон ты о чем. Думаю, надо про все рассказать сеньору Андреасу!
- Обязательно расскажем! Но до этого… и самим надо тут за всем последить. Эти корчемщики… те еще типы.
Покусав губу, Аньеза выставила вперед левую ногу и приказным тоном промолвила:
- Сделаем так: ты будешь сидеть у окна и запоминать, кто пришел, кто вышел… А я, как появятся посетители, спущусь вниз, посижу и послушаю разговоры.
- Ой, милая… А давай, ты посидишь здесь, а я спущусь и послушаю. Поверь, так будет лучше!
Стенли Фогерти, племянник боцмана Смоллетта, оказался высоким и худым молодым человеком с грустным взглядом наивных голубых глаз и красным, как у закоренелого алкоголика, носом, уныло повисшим почти до самой верхней губы. Перетянутый широкими белыми ремнями мундир - красный кафтан с белыми отворотами и пристегнутыми полами - сидел на нем примерно так же, как беговое седло на старой ослице. Впрочем, несмотря на флегматичную внешность, Стен оказался парнем сметливым и явно благоволившим к своему дядюшке-боцману.
Выйдя на зов стражника из помпезного здания суда, молодой Фогерти, выслушав торопливые пояснения Громова, быстро огляделся вокруг и махнул рукой:
- Да, помню, дядя Джон мне говорил. Ну пошли, парень. Нет, не сюда - тут есть черный ход, туда и двинем.
Проникнув внутрь сквозь небольшие, как видно, предназначенные для прислуги, воротца, Андрей и его проводник прошли по длинному гулкому коридору, по узенькой лестнице поднялись на третий этаж и вышли на широкую стену, опоясывавшую весь двор, в глубине которого виднелась небольшая часовенка или церковь.
- М-да-а-а… - разочарованно протянул лейтенант. - Отсюда я вряд ли кого разгляжу.
- Вот, - без лишних слов стражник вытащил из кармана складную подзорную трубу, которую и протянул Громову.
- Сейчас ведьм поведут в церковь, - пояснил племянник боцмана. - Очистить заблудшие души - ведь уже завтра казнь.
- Завтра? - переспросил молодой человек. - И что с ними сделают? Повесят или утопят?
- Ни то, ни другое, - Фогерти горделиво расправил плечи. - Что мы, хуже других, что ли? Колдуний сожгут на костре на площади перед церковью Святого Майкла.
- Крутовато у вас… - покачал головой Громов.
Стражник покривился и зло сплюнул под ноги:
- А нечего колдовать да наводить порчу! Прав отец Джозеф - этих сожгут, и остальным станет неповадно. Знаете, сколько тут у нас колдуний?
- И сколько же?
- Да почти все бабы, дьявол их разрази!
- Однако… отцу Джозефу работы! - съязвив, Андрей расправил трубу и оглянулся. - А куда смотреть-то?
- Во-он на ту дверь, за кустами. Сейчас их вызовут, слышишь - звонят уже!
Со стороны церкви и впрямь донесся звон. Не малиновый благовест, конечно, а так - пару раз надтреснуто звякнул колокол.
Тут же послышалось громкое звяканье засова и скрип дверных петель…
Первым шел солдат с алебардой, и точно такой же его собрат замыкал шествие… солдат Громов очень хорошо разглядел, что же касаемо всего прочего… Увы! Три женские фигуры оказались закутаны в длинные серые плащи с накинутыми на головы капюшонами, так что разглядеть лица было весьма проблематично.
- Ну… ну повернитесь же… ну хоть чуть-чуть… пожалуйста… - приложив к правому глазу окуляр, умоляюще шептал про себя молодой человек. - Ну… что ж вы…
Идущая позади остальных женщина неожиданно споткнулась, едва не упав, и подскочивший страж грубо подтолкнул ее в спину. Несчастная обернулась… И Громов чуть было не выпустил из рук трубу: милое знакомое лицо, ныне бледное и осунувшееся, синие, как бездонные глубины океана, глаза, каштановая прядь, выбившаяся из-под капюшона… И этот знакомый жест - ущипнуть пальцами мочку уха… вот так…
Сомнений больше не оставалось - Бьянка!!!
Андрей едва сдержался, чтобы не закричать от радости: та, которую он считал погибшей и за кого, без всяких сомнений, отдал бы жизнь, жива! Жива! Жива!! Жива!!! И именно это являлось сейчас главным, все же остальное… все остальное можно было решить… нужно было решить… обязательно!
- Все, парень… давай сюда трубу, хватит! Я и так сильно рискую.
Ведьмы и сопровождавшие их стражи вошли в часовню.