Глава 10
Лето 1706 г. Сан-Агустин
На краю света
Граф д'Аргуэлья едва не сломал об Пташку свою пижонскую трость! Да ведь и сломал бы, кабы не вмешался Громов. Андрей просто вошел в беседку, кашлянул - полуголая Кьяра тотчас же завизжала, прикрыв руками грудь… впрочем, не совсем поспешно: хорошую ядреную грудь чего закрывать-то?
- Что? Кто? - в ярости обернулся полковник. - А ну прочь отсюда, прочь!
- Сеньор комендант, я бы хотел уточнить насчет флигеля…
- К черту флигель!
- Но дело такое, что не терпит отлагательств. А этого мальчишку вы еще успеете наказать.
- Он прав, прав, милый, - натянув платье на грудь, закивала графиня. - Сходи, посмотри… А с этим… - она перевела взгляд на бледного, словно полотно, парня. - Я прикажу слугам запереть его в каретном сарае.
- Да, пусть запрут, - полковник махнул тростью. - А уж после подумаем, что с ним делать. Так что неладное с флигелем? - он грозно повернулся к Андрею. - Что не так?
Чуть поклонившись, Громов отвечал с большим достоинством, как и положено всякому уважающему себя профессионалу, неважно, каменщик ты или лейтенант:
- Видите ли, в чем дело, сеньор, я слышал, что ваш сосед алькальд вознамерился выстроить точно такой же флигель…
- Что-о?!
- Или небольшую пристроечку. Но почти как у вас.
- Негодяй! - граф хватанул тростью по витой деревянной колонне, поддерживающей крышу беседки.
- Да это не он негодяй, милый, - всплеснула руками донна Кьяра. - Это все его женушка, толстуха Аркадия! Все нас переплюнуть хочет.
- Вот-вот. Я бы вам посоветовал просто несколько по-другому выставить окна и крышу.
Молодой человек покивал головой, искоса поглядывая на несчастного, избитого в кровь, Мартина, и совершенно не представляя сейчас, как помочь парню:
- Советовать он еще будет! - осадил комендант. - Кто ты такой, чтобы мне советовать? Хотя… пошли-ка, взглянем. Ну Аркадия… Ну алькальд! Погляди-и-им, погляди-им, однако…
- Зря ты, милый, им про наш флигель рассказывал.
- Ничего! Посмотрим еще, где они найдут каменщиков! Поглядим!
Буквально через пару дней поглядеть пришлось всем. Только не на флигель - тот еще не построили, - а на двух "прелюбодеев" - Мартина и Аньезу, коих, раздев, вымазали медом, а потом, вываляв в перьях, привязали к длинным шестам да пронесли через весь город на радость неизбалованным развлечениями жителям.
- Говорят, они занимались "этим" у Святого Источника, и тем самым осквернили его! - шептались кумушки.
- А еще этот вот парень втерся в доверие к жене сеньора полковника, а затем напал на нее!
- Неужели напал?
- Да-да-да! Уже сорвал с несчастной графини платье, и не подоспей вовремя полковник… Ой, что бы было бы!
- О, святая заступница Гваделупская! Ну и времена наступили.
- Ну и молодежь!
После устроенного шоу юных "прелюбодеев", осквернивших Источник, по приказу коменданта бросили в глухой подвал форта Сан-Маркос и там же замуровали заживо. Как когда-то. В назидание всем.
Тем самым хитрый полковник (а, скорее, здесь не обошлось без его коварной супруги, донны Кьяры) отвлекал внимание досужих сплетников от своей семьи, направляя его совсем в иную сторону, а также создавал себе имидж неутомимого стража святой католической веры, чему был несказанно рад отец Маркос, хотя прелюбодеяние - не столь уж и страшный грех с точки зрения католицизма, в последнее время вполне снисходительно относившегося ко многим людским слабостям. Вот пуритане - эти да, эти вполне могли и обвалять в пуху, и замуровать, и даже сжечь на костре… для католиков же это не характерно, однако ж вот прокатило…
Громову было жаль Мартина и, особенно, Аньезу, и он всю ночь думал, как помочь несчастным, вполне понимая, что время для помощи весьма и весьма ограничено. Влюбленных замуровали в том самом каземате, где сто лет назад уже приняли романтическую смерть подобного рода узники, скелеты которых не так давно нашли "каменщики".
Сколько могут продержаться узники без еды и питья? Очень и очень недолго, молодой человек хорошо себе представлял, что у него, вне всяких сомнений, есть еще сутки, даже может быть - двое. И за это время нужно было попытаться вызволить угодивших в смертельную ловушку бедолаг либо через местное начальство, либо иным - насильственным - способом; по дороге к особняку полковника д'Аргуэльи Андрей как раз и прикидывал - каким.
А погода стояла чудесная: облизывая искрящийся белый песок, томно шуршали синие волны, ласково слепило глаза солнце, да и прозрачно-голубое небо сияло так, что все вокруг казалось ультрамариновым, немножко даже нереальным, радостным. И пляж, и форт Сан-Маркос, и похожий на игрушечный город с белыми, под красными крышами, домиками и изысканно-вычурным собором.
По случаю дня очередного святого как раз звякнул колокол, и копавшие ров - уже совсем немного осталось! - узники тотчас же прекратили работу, разогнув натруженные спины для крестного знамения и молитвы. Среди этих оборванных бедолаг Громов давно уже не видел переселенцев - видать, как-то договорились, выкупились, - а ныне краем глаза отметил боцмана и шкипера с "Эулалии", коих давно уже не воспринимал как врагов и даже как-то при случае передал кое-что из продуктов. Оба моряка сильно похудели: хотя чернявый шкипер и раньше-то не отличался дородностью, но боцман Гильермо совсем спал с лица, и брыластые щеки его уныло повисли, словно проткнутый вязальной спицей мяч.
- Ишь, таращатся, - Головешка Сильвио оглянулся и покачал головой. - Представляю, как они нас ненавидят!
- И совершенно напрасно! - вскользь заметил Андрей. - Сами во всем виноваты… правда, люди обычно склонны всегда винить в своих собственноручно устроенных бедах других… ну или злодейку-судьбу - в крайнем случае.
- Эти уж точно нас виноватят! - хохотнул Рамон. - Глянь, как вызверились.
Громов снова оглянулся:
- Да нет, парни, вовсе не на нас они смотрят, а мимо - в гавань. Во-он на тот изящный кораблик, судя по парусному вооружению - бриг. Гляньте-ка, он ничем не хуже "Эулалии", даже лучше - выглядит-то как новый.
- Просто надраен как следует, - щурясь от солнца, хмыкнул Головешка. - Согласен, в силу - добрый корабль. И идет уверенно, видать, не первый раз здесь. Ха, парни! - Сильвио вдруг понизил голос и заговорщически подмигнул. - А вот такой бы захватить, да… куда угодно.
- Ага, можно подумать, что кто-то из нас умеет им управлять. "Эулалию" вспомни - много мы на ней наплавали?
- Да шучу я, шучу.
Отмахнувшись, Сильвио рассерженно прибавил шагу и, обогнав всех, остановился дожидаться на пригорке. Узкое, смуглое почти до черноты, лицо его неожиданно вытянулось:
- А что это там за суета у дальнего бастиона? Смотрите - целая толпа собралась. Наверное, не туда ров выкопали… или не так. Ну да - во-он идут с лопатами…
- Н-да-а-а, - обернувшись, нехорошо прищурился Громов. Какие-то смутные сомнения вдруг одолели его… и не очень-то захотелось возвращаться вечером в крепость.
- Там - тот, - подойдя, тихо сказал Саланко. - Неужели нашли, откопали? Я сбегаю, проверю, сэр?
- Проверишь?
- Ну да. Я - лучший охотник маскогов! Будьте уверены, сэр, никто меня не заметит.
- Что ж - беги, - подумав, молодой человек махнул рукой, и юный индеец, свернув с тропинки, тотчас же растворился в зарослях.
- Эко ловко! - прищелкнул языком Каменщик. - Куда это он, друг Андреас, не скажешь?
- Так, проверить кое-что, - Андрей задумчиво почесал подбородок. - Побриться б неплохо бы… и мне, да и вам тоже. И приодеться. А то выглядим, как каторжники!
- Так мы и есть каторжники! - засмеялся Сильвио. - Ой… давно хочу тебя спросить, дружище Андреас! Откуда ты знаешь язык краснокожих дьяволов?
- Я и не знаю, - сворачивая на тенистую авениду Сан-Кристобаль, Громов пожал плечами.
- А как же ты разговаривал с нашим дикарем?
Тут уж расхохотался Рамон:
- Эй, Головешка, проснись! Это был английский.
- Английский? - узник хлопнул себя ладонями по коленкам. - Хотите сказать, что дикареныш умеет на нем разговаривать?
- Умеет, - улыбнулся Андрей. - И значительно лучше нас.
С минуту они шагали молча, и лишь у самых ворот особняка сеньора полковника Рамон взял Громова за локоть и тихо спросил:
- Насчет одежды и бритья - ты серьезно?
- Более чем.
- Поясни!
- Давай чуть позже, пока же… хоть кто-то из нас должен выглядеть прилично… пусть даже пару человек. Надо раздобыть бритву!
- Ладно, - внимательно посмотрев на Громова, протянул Каменщик. - Мы начнем работать, а ты ищи одежку и бритву.
Кивнув, молодой человек свернул на боковую аллею и, обойдя злополучную беседку, зашагал к дому, проникнуть в который особого труда не составило - дверь черного хода оказалась распахнутой настежь. Да и кого здесь было бояться - в полном слуг доме самого коменданта?!
Сделав несколько шагов по пыльному коридору, Андрей вышел в просторный холл и замер, прислушиваясь. Со второго этажа, куда вела широкая мраморная лестница, доносились веселые крики играющих детей… ага, вот двое пострелят лет шести-семи с радостными воплями спустились по лестнице вниз и выбежали на улицу. Пожилая негритянка в сером суконном платье - по всей видимости, нянька или бонна - едва поспевала за детьми.