Ну а как же? Он же дворянин… хоть и бывший. Но это - для каталонцев и англичан - бывший, а для кастильцев… Хотя - кто знает? Вон как дело-то обернулось - в крепость всех бросили, а что дальше будет - одному Богу известно.
Свободных казематов на всех бунтовщиков не хватило, и часть пленников, не особенно-то пока разбираясь, засунули к кому попало. Ссыльные, кстати, оказались вместе почти все, кроме здоровяка Гонсало "Деревенщины" Санчеса, что позволяло им сейчас вести душевные разговоры "за жизнь", ругаться и строить планы, в чем не принимал участия только Мартин Пташка - подросток сидел, забившись в самый дальний угол, и грустил, вспоминая, конечно же, Аньезу.
Соседями по темнице у новоявленных узников оказались трое чрезвычайно молчаливых индейцев, не выказывавших никакой охоты к общению, и двое местных забулдыг, распространявших вокруг себя сильный запах мочи и крепкого алкоголя. Эти-то, может, и поболтали бы, да только вот пока в себя, судя по всему, окончательно не пришли - со спокойной совестью задавали храпака, и добудиться их не представлялось никакой возможности - да и нужно ли было?
Головешка Сильвио вдруг с силою хватил по стене кулаком и в очередной раз выругался:
- Что б их всех… Похоже, нам не поверили, а, лейтенант? Иначе б чего здесь держали? Мы ж пострадальцы от узурпаторов, так ведь?
- Не пострадальцы, а пострадавшие, - наставительно заметил Громов. - А узурпатор пока один - самозваный король Карл Габсбург.
- Похоже, и сторонники короля Филиппа к нам отнесутся так же, как и англичане, - вздохнув, Рамон Каменщик тоже постучал по стене и уважительно хмыкнул. - Неплохая здесь кладка, думаю, не всякой пушкой возьмешь. Что и говорить, сделано на совесть.
- Как хоть ты это все видишь-то? - Громов посмотрел в сторону узенького, не пролезть и кошке, оконца под самым потолком, едва пропускавшего призрачный беловато-розовый свет утренней зорьки.
Точно такое же окошко, сколь ему помнилось, было и в казематах крепости Монтжуик, и в том подвале в Калелье… Все повторяется снова - такое вот, как говорят французы, дежавю! Не очень-то хорошее…
- А я и не вижу, - охотно пояснил сотоварищ. - Я по звуку слышу.
Он снова стукнул в стенку:
- Слышали? Добрая кладка, и цемент… очень хороший раствор был, наверное, на яйцах.
- Не, не на яйцах, - Сильвио недоверчиво тряхнул своей темной, чудь кудрявившейся шевелюрой. - Откуда столько яиц взять? Просто в раствор всего, сколько положено, добавляли - песка там и прочего… не пускали налево, как некоторые.
- Это кто это - некоторые? - обиделся Каменщик. - Мы уж внаглую-то не воровали… как те, что сперли монастырскую братину с горы Монтсеррат. Вот нехристи-то - на святое покусились!
Услышав такие слова, Головешка сразу окрысился и вскочил на ноги, больно ударившись головой - потолки-то здесь были низковаты. Не такие, конечно, низкие, как в убогих советских "хрущевках" да "брежневках" (мечты всей жизни для подавляющего большинства нынешних жителей России), но все же и не высокие - приложиться башкой вполне можно было.
- Ты кого нехристем обозвал, черт белобрысый?! На себя бы лучше взглянул - прости господи, главный городской собор - и тот триста лет никак достроить не могут, все крадут, крадут… Вот кто самые настоящие нехристи и есть!
- Помолчал бы!
Каменщик тоже встал в позу, сжав кулаки и слегка склонив голову с видом опытного бойца.
- О, да вы никак подраться собрались? - презрительно сплюнув на пол, усмехнулся Андрей. - Обождите немного, мы сейчас ставки сделаем… в счет будущих великих заработков. Мартин, ты на кого ставишь? Эй, парень, ты там уснул?
Юноша вздрогнул и обернулся:
- А?
- На кого ставишь, спрашиваю. Тут у нас - кулачный бой.
- На Каменщика, - недолго думая, отозвался Мартин. - Десять против одного. Но это если честный бой.
- Что значит - если честный, Пташка чертова? - Сильвио выругался и недовольно посмотрел на парня. - Что ты этим хочешь сказать?
- А то и хочу! - В серо-зеленых глазах подростка отразился невзначай заглянувший в камеру первый солнечный лучик. - Думаешь, я не видел, как ты нож в сапоге припрятал?
- Ах ты ж, сволочь! - с видом оскорбленной невинности Головешка подскочил к парню и схватил его за грудки. - Ты что же, думаешь, я в честной схватке нож в дело пущу…
- Пустишь… Пусти-и-и… Ай…
- Ша! - звонко хлопнул в ладони Громов. - Хватит. А ну живо расползлись все по углам. Живо! Я кому сказал?
Он произнес это грозным и непреклонным тоном человека, привыкшего отдавать приказы, и каторжники не посмели ослушаться, тем более что не так давно признавали своего сотоварища за командира… да и сейчас держали за старшего.
Подчинились. Головешка, правда, пробурчал что-то себе под нос, а потом наступила тишина… прерванная чьим-то пьяным возгласом:
- А мне? Я-то могу ставку сделать, а?
Это произнес один из проснувшихся пьяниц - жилистый, лет за пятьдесят, мужичок, с седой бороденкой, одетый в грязно-серую рубаху и темный бархатный жилет с оторванными пуговицами.
- А ты кто такой есть-то? - удивленно спросил Сильвио. - И за что сидишь?
- Меня зовут Хосе Домингес! - пьяница с гордостью выпрямил плечи. - И в этом городе я не последний человек, клянусь Святой Девой! О-о-о, про старого Хосе вам всякий скажет, нет такого человека, чтоб меня не знал или хоть раз в жизни не обратился ко мне за помощью.
Андрей недоверчиво хмыкнул - впечатления человека благородного новый знакомец явно не производил. Простолюдин, это видно, однако речи ведет хвастливые. С чего бы?
- Да кто ж ты, ответь? - нетерпеливо повторил Головешка.
- Сапожник я… кто ж.
Забулдыга отвечал таким тоном, словно бы являлся не меньше, чем заместителем коменданта форта или уж по крайней мере владельцем нескольких доходных домов и пары мельниц.
- Ах, во-он оно что - сапо-о-ожник. Тот еще маркиз!
- Напрасно смеетесь, - обиделся Хосе. - Без башмаков ходить могут разве что дикари, вон… - он презрительно мотнул головой в сторону индейцев. - Нормальный же человек, хоть ты дворянин, хоть простой горожанин - без башмаков нельзя никак! Босиком только каторжники да нищие ходят, да еще дети малые - так на то они и дети, ага. А сапожников, кроме меня, в городе только трое. Трое! И спросите, кто самый лучший? Старый Хосе!
- Что ж ты тогда здесь сидишь, лучший? - засмеялся Сильвио. - Иль местным офицерам сапоги не нужны?
- Как не нужны? Нужны… А сижу - за дело! - сапожник с гордостью повел плечом.
Головешка хлопнул в ладоши:
- О как! Первый раз вижу человека, который бы признался, что за дело сидит! Обычно все говорят другое.
- А с чего мне юлить? Старый Хосе - человек честный, об этом все знают. Хватанул колодкой жену - так ведь тоже за дело. Чего она… Эх, - старый пьяница уныло махнул рукою. - Говорили мне люди - на индеанке женись, так ведь нет… Сейчас бы жил - в неге, в любви… Не, вообще-то, моя аллигаторша… гм… Трухильдия баба ничего себе, только на расправу скора, а так…
Сей интереснейший рассказ прервали чьи-то послышавшиеся снаружи шаги и скрежет засова. Распахнулась дверь и в камеру заглянул стражник в непонятного цвета мундире, перепоясанном крест-накрест широкими белыми лямками:
- Эй, дядюшка Хосе, ты там не помер еще?
Повернув голову, сапожник довольно осклабился:
- Не. Как, Пабло, сапоги-то не жмут?
- Да не жмут, дядюшка Хосе, - на совесть сработал.
- А! Что я говорил?!
- Тут твоя… как ты ее зовешь - аллигаторша - поесть тебе собрала, так забирай.
В камеру полетел увесистый узелок, ловко пойманный Головешкой. Захлопнулась дверь.
- На вот.
Бунтовщик протянул передачку адресату, и тот, развязав узелок, тут же организовал "поляну", гостеприимно пригласив к столу всех остальных… кроме индейцев - те даже и не повернулись, все так и хранили презрительное молчание. Ну что ж - вам с голоду помирать.
"Аллигаторша" Трухильдия прислала своему благоверному горшок кукурузной каши с мясом и перцем, соленые помидоры, чеснок, пару луковиц и вкуснейшие, обильно напичканные перцем и специями пирожки с луком, мясом и прочим ливером. Да! Еще и кувшинчик вина не забыла.
- Эх, вино-то разбавленное! - охоботив с полкувшина с видом лет триста бродящего в безводной пустыне странника, старый Хосе выругался и сплюнул. - Выходит, не зря бил. Учил уму-разуму.
- Слышь, Хосе, - похрустел пирожком Головешка. - А ты ее вообще - за что приложил-то?
Сапожник наконец оторвался от кувшина:
- Кого?
- Ну жену-то свою, ага.
- Да… в общем, было за что.
Быстренько замяв тему, Хосе безуспешно попытался растолкать своего соседа и, махнув рукой, навалился на кашу, которую ел прямо руками - благо густота консистенции сего питательного продукта это вполне позволяла.
Однако ж насладиться пиром Громову до конца не дали - вновь распахнулась дверь и в камеру заглянул стражник, на этот раз не Пабло, а какой-то усач в синем кафтане с крагами.
- Эй, бунтовщики! - зычно крикнул усатый. - Кто тут у вас за старшего?
- Ну я, - прожевав, обернулся Андрей.
Стражник поманил его пальцем:
- Тогда пошли. Наши господа желают тебя видеть.