Однако работы хватило на несколько дней с утра до вечера, по вечерам же Громов по недоброй русской (кстати, и каталонской - тоже) традиции топил свое горе в вине. Как-то раз его и застал за этим занятием "висельник" Мигель, оказавшийся весьма проворным и по-своему очень неглупым малым, причем наделенным своеобразным чувством юмора, о чем сеньор лейтенант до первой пьянки с ним и не подозревал. А выпить пришлось - хоть и был Мигель не из благородных, Андрей сам же и налил, да еще послал Жоакина в лавку за очередным кувшинчиком.
- Выпить? - агент шмыгнул носом. - А что - и выпью, чего ж не выпить-то, коль не побрезгуете простым человеком, сеньор? Тюльпаны да розы тоже навозом не брезгуют, попробовали бы - и как бы росли?
Громов осоловело взглянул на собеседника:
- При чем тут тюльпаны?
- Это я к тому - что и от подлого люда бывает польза, - хмыкнув, пояснил тот.
Пили быстро, глотая стаканы один за другим, даже Жоакин - и тот принял самое деятельное участие в пьянке, правда, у Андрея все же хватило совести прогнать парня спать, а вот с Мигелем до утра засиделись, даже поболтали "за жизнь", точнее - это агент пьяно изливал свою душу.
- Вот, смотри, сеньор Андреас, как все выходит-то! Раньше, при добром короле Карлосе… не при том, который сейчас, а при том еще, старом Карлосе, который потом умер и началась вся эта гнусная заварушка - драка за престол, будь он неладен! Так вот, при старом короле у нас, при судейской управе, было три следователя и две дюжины агентов, это, правда, считая инквизиционный трибунал - но там бездельники известные, пару ведьм в месяц сожгут и жуют себе сопли, пьянствуют, вот работнички-то, прости господи. Но я не про них, не-ет, я про управу - сейчас там следователей так и осталось - трое - да к ним прибавили еще троих чинуш - составлять отчеты, да еще одного - приглядывать за внешним видом подчиненных, а другого - смотреть за мыслями! Вот ты образованный человек, сеньор Андреас, так объясни мне, как можно за чужими мыслями присмотреть?
- Вот-вот, - разливая вино, поддакнул Громов. - У нас в Думе тоже целый отдел патриотической работы создан! И еще какой-то комитет борьбы с фальсификацией истории…
- Чего-чего?
- Ну типа ваших инквизиторов - такие же бездельники, тоже сожгут пару ведьм да жуют сопли… Ну за нас!
- А еще у нас стажевые отменили, - занюхав рукавом кафтана, пожаловался агент. - Как будто это не я пахал верой и правдой почти двадцать лет, а какой-то чужой дядя. Мол, надо молодых к государственной службе привлекать… так кто ж пойдет-то!
- И у нас та же история, - Андрей охотно поддержал тему, недостатки-то у Российской Федерации и у нищей, почти все потерявшей Испании начала восемнадцатого века, как выяснилось, были почти одинаковые: повальное воровство, мздоимство невообразимых размеров, и дурацкое для обоих хиленьких экономик желание поддержать былые имперские амбиции. Погромыхать, так сказать, военными мускулами.
- Так ведь было б чем громыхать-то! - громко возмущался Мигель. - Последний корабль, стыдно сказать, еще лет двадцать назад построен, еще при старом больном Карлосе, которого сейчас всякая тварь лягнуть норовит.
- Вот и у нас о Леониде Ильиче тоже говорят плохое, а сами-то чем отличаются? Если б не настроили тогда домов - пусть и неказистых, - где бы сейчас все - обычные, не ворюги и олигархи - россияне жили? Прямо скажу - в жопе! Пашешь, как папа Карло, всем налоги дай - этому заплати, тому, другому дай - да сдохнуть легче! На двух с сошкой - семеро с ложкой!
- Ох, как ты, сеньор Андреас, сказал-то славно!
Вроде бы Громов еще не слишком-то хорошо говорил по-каталонски, временами на английский, французский переходил, иногда - и по-русски шпарил, забывшись. А Мигель, окромя каталонского да - немного - кастильского, - никаких других языков не знал, и все же собутыльники очень даже хорошо понимали друг друга, даже когда речь - минуя больную нынче для Андрея "бабскую" тему - вдруг о работе зашла, как оно обычно-то и бывает.
- Так о чем хотел сказать-то, сеньор Андреас, - о простолюдинах, их ведь нам только и разрешено допрашивать.
- Так и у нас только их и сажают, а взять хоть кого повыше… хоть бывшего министра обороны со своими бабами… Руки коротки!
- Да уж, - скорбно поник головою агент. - Графьев да баронов сеньор губернатор не велит трогать - а на дыбу бы их, враз бы все узнали! Ну я не жалуюсь… просто у знатных-то обычно прислуга имеется, а ведь слуг они не замечают, слуги-то для благородных, как и не люди вовсе, ну все равно что мул или мебель. Это ты, сеньор Андреас, один такой, что нами, простолюдинами, не брезгуешь, да и то, верно, потому, что русский. Но я сейчас не об этом, не-ет! О прислуге - да! - выпрямившись, Мигель излагал далее вполне толково и на удивление трезвым голосом. - А слуги, между прочим - люди, да!
- Кто бы спорил! - развел руками Громов.
- А, раз люди - то многое замечают, многое помнят, многое могут рассказать…
- Так-так-так! - Андрей тоже стал как бы вроде трезвый, встрепенулся - а может, и впрямь оба протрезвели уже - к утру-то. - Так ты хочешь слуг похватать?
- Ну не то чтобы похватать… Но так, пощупать их осторожненько. Втайне от хозяев.
Первой Мигель и его белобрысые сотоварищи "пощупали" совсем юную девчушку - служанку баронессы Амалии де Камрес-и-Розандо. Просто, не говоря грубого слова, схватили ее вместе с корзинкой по дороге на рынок, да, сунув в карету, погнали лошадей в гавань, в одну мерзкую корчму, с хозяином которой агенты договорились заранее… да, похоже, он им давненько постукивал, так, из любви к риску и приключениям, особенно на гонораре не настаивая.
Все сделали, как полагается, без дураков - и амбар оказался в меру темным и устрашающим, и со вкусом разложенные на столе инструменты для пыток поблескивали зловеще, и палач - вернее, игравший его роль добрейший дядюшка Паулу, - поигрывая мускулами, грозно махал кнутом. В общем, бедной девчонке было от чего испугаться, к тому же ее перво-наперво раздели да закатили пару оплеух - чтоб напугать да унизить, затем ловко привязали к стулу с высокой спинкой, близ которого как раз очень вовремя прошмыгнула большая серая крыса.
- Ай!
Девчонка побледнела и готова была упасть в обморок, да опытный агент Мигель не дал - плеснул в лицо холодной морской водицею да поднес к губам кулак:
- Ты смотри у меня, девка! Не будешь говорить, что спрошу - так тут, с крысами, и останешься.
- Да что говорить-то? - с надрывом расплакалась бедолага. - И зачем вы меня схватили-то? Это ведь не я, не я колдовала - старуха Берендия, а я только смотрела…
- Ага! - вскинул брови агент. - Смотрела на черное колдовство… И никому ничего не доложила?
- Я не знала, господи-и-ин… у-у-у-у…
- Не вой! - Мигель рассерженно топнул ногою, знаком велев "палачу" покинуть амбар. - Моли Господа, что не о тебе сейчас речь, дева, а о хозяйке твоей, про которую мы о-очень много знаем всего такого, до чего и старухе Берендеи-колдунье далеко!
- У-у-у-у, - еще пуще зарыдала девчонка. - Это совсем плохо… Хозяйка ж меня потом со свету сживет… если узнает.
- Так ты ей не говори, - усаживаясь на большой сучковатый чурбак, меланхолично посоветовал "висельник". - А с нами - договоришься. Просто расскажешь кое-что… без всяких там записей-подписей… да ты и писать-то, поди, не умеешь?
- Не умею, господин, - служанка, всхлипнув, кивнула.
Бледная от ужаса, кудрявенькая, она дрожала сейчас всем телом, надо сказать - вполне аппетитным, пухленьким… не то что у ее анемичной хозяйки.
- Так, значит, будем разговаривать?
- Ага, ага, сеньор, - бу-у-удем.
- Ну раз так… - обернувшись, Мигель махнул рукой белобрысым. - Тогда развяжите ее да принесите воды… Не плачь, не плачь, дева, вот видишь - ничего плохого с тобою и не случилось, хотя могло бы. Одевай вот платье свое, да…
Напуганная таким нехорошим образом девушка рассказала про свою хозяйку все, а знала служанка немало, даже несколько раз сопровождала госпожу в капище на горе Тибидабо, о чем, со страхом в глазах, и поведала "сеньору следователю" во всех подробностях.
- Что ж, хорошо, - выслушав, агент покачал головой. - Хорошо… но - мало! О Тибидабо мы и так знаем много чего. А не ездила ли твоя госпожа еще куда-нибудь? И не заходила ли при тебе речь о каких-нибудь списках? Только не ври - мы знаем, о списках баронесса Амалия всегда разговаривала, когда к ней заезжал Красный Барон.
Большие блестящие глаза девушки снова наполнились слезами:
- Я… я… я ничего такого не слышала… А госпожа время от времени ездила на гору Монтсеррат, якобы поклониться Черной Пресвятой Деве…
- Вот-вот! - Мигель не показал вида, что насторожился. - А почему ты говоришь - "якобы"?
- Да потому что мы в монастырь и не заворачивали, совсем по другой дороге ехали, а потом и шли.
- Шли? - быстро уточнил "висельник". - С тобой, что ли?
- Ну да, со мной, - служанка пожала плечами и недобро прищурилась, похоже, собираясь сдать свою хозяйку со всеми потрохами, раз уж такое дело пошло. - Станет она сама по горам шкатулку таскать.
- Что за шкатулка?
- Тяжеленький такой ларец, пока тащила - упарилась. А эта дура еще и подгоняла - быстрей, быстрей.
- И дорогу ты, конечно же, не запомнила?
- Отчего же? Очень даже запомнила. Обычная козья тропа, и гора там приметная - в виде женских грудей. Там, в пещере, госпожа Амалия эту шкатулку и спрятала. Да мне пригрозила - будешь, мол, болтать - язык отрежу. Ой, господин - она может, она такая.
- Ничего! - успокоил агент. - Так ты можешь пещеру эту нам показать?
- А что, мы с вами на Монтсеррат поедем?