– Это прекрасно, что Кремль для вас – не просто значок на карте или старая крепость на холме, – заговорил он вновь. – Я это знаю – но и они это тоже знают! Так будьте же мудрее! Проявите военную хитрость! Что бы вы там ни творили в виртуальной реальности – от России не убудет. А вот если альгерды утратят к вам доверие – негативные последствия будут вполне реальными. Любовь к Родине, как и любая любовь – штука тонкая, часто требующая от нас не самых простых и приятных вещей. Патриотизм не в том, чтобы гордо ходить "весь в белом"! Приходится иногда и запачкаться.
– Суметь бы только потом отмыться… – пробормотал Иван так тихо, что никто, кроме стоящего рядом Глеба, его не услышал.
13
– Знаешь, иногда я думаю, что лучше бы я сам тогда нырнул в бассейн вместо этого чертова Гундарса, – пробормотал Глеб, негнущимися пальцами стягивая с себя непослушный костюм для игры в криск, или попросту – К-комбинезон.
– Угу, а я – что вообще ввязался в эту бодягу с афрочерными громилами, – буркнул Иван.
После очередной изнурительной тренировки в невесомости они оба едва держались на ногах. До первой игры сезона – против команды Китая – оставалось всего три дня, а мастерство российских игроков по-прежнему, мягко говоря, оставляло желать много и много лучшего. Имелась, правда, надежда, что и их соперник подойдет к матчу не в самой идеальной форме, но и та была невелика – по слухам, расползавшимся по Школе, словно дождевые черви после летнего ливня по асфальту, к этому моменту курсанты из Поднебесной освоили криск лучше всех остальных. Не вполне ясно, правда, кто бы мог такое сравнение провести, но не говорили же, к примеру, что лучшие на сегодня – это русские, или, скажем, индусы!
Итак, до матча команд "Варяг" и "Цзе ши хуань хунь" оставалось ровно три дня. Да именно так: смирившись с тем, что команды сформировались строго по национальному признаку (кто бы сомневался!), администрация Школы потребовала, чтобы им хотя бы были присвоены нейтральные наименования. Название "Варяг" возникло у россиян сразу же. Гайдуков, правда, высказал некоторые сомнение, что оно достаточно нейтральное, но, вроде, прокатило. Американцы назвали свою команду "Freedom", то есть "Свобода", Европа обзавелась очередным "Конкордом" – "Согласием". Что там придумали индусы, японцы и австралийцы, Иван точно не знал – кажется, у японцев было что-то про сакуру, цветущую на южном склоне Фудзиямы – по-японски, разумеется. А вот название китайской команды в переводе звучало несколько нелепо и мрачно: "Позаимствовать труп, чтобы вернуть душу".
– Это древняя китайская мудрость, одна из знаменитых тридцати шести стратагем, – пояснил своим удивленным курсантам Гайдуков. – Ее смысл неоднозначен. Один из вариантов – менять средства, не затрагивая системы. Что-то вроде: наливать новое вино в старые мехи. Специфика востока: у нас, как известно, исстари принято делать как раз наоборот. Возможно, этим они хотели сказать, что при помощи нового средства – криска – будут проводить старую идею – собственное первенство… Другой смысл этой стратагемы подразумевает необходимость использования любых доступных средств для решения поставленной задачи. То есть нас предупреждают, что не следует особо ждать от них "файр плэй"… А вообще, черт их разберет, этих китайцев! – оптимистично заключил кавторанг.
Регламент Кубка Школы предусматривал игру по олимпийской системе – на вылет. В четвертьфиналах, помимо русско-китайской пары, должны были встречаться Япония с Австралией и Индия с ЕС. Соперником США, которым случайно или намеренно пары не хватило, должна была стать команда, проигравшая свой первый матч с наименее крупным счетом. Четвертьфинальные матчи были назначены на ноябрь, полуфиналы – только на март, а финал и вовсе должен был состояться не ранее июня – так что время для подготовки еще будет. Если, конечно, не вылететь из турнира после первой же игры.
– Ну, что на ужин? – спросил Соколов, плотно застегивая повседневный форменный комбинезон.
– А есть варианты? – контрастный витаминизированный душ придал Ивану сил, но ноги по-прежнему немилосердно гудели, а движения рук давались с таким трудом, что приходилось опасаться, удержат ли пальцы вилку, не говоря уже о подносе.
– Всегда есть варианты. Можно пойти в столовку и съесть ужин, а можно ужин прогулять, и тогда на вечернем разборе Гайдуков сожрет с потрохами уже нас.
– Подавится, – Голицын поднялся. Вариантов и в самом деле особо не было.
В ресторанном зале Глеб уже привычным путем направился к ломящемуся от разносолов привилегированному столу – за все время учебы Соколов лишь однажды лишился места за ним, но уже на следующий же день состоялось его триумфальное возвращение. Иван же, бросив беглый взгляд на табло – не дежурный (это плюс), Эмма не рядом (это, ясно, минус) – пристроился в очередь за подносами. После того, как нард Орн, выполняя свое обещание, перестал снабжать Голицына очками – лишь однажды не утерпел и расщедрился на пять баллов, но тогда Иван и правда продемонстрировал воистину виртуозный пилотаж – выше четвертого стола с конца он уже не поднимался. Не все гладко обстояло и в общекомандном зачете. Второе место, еще месяц назад отыгранное у сильно сдавших американцев – вслед за россиянами их сумели обойти и японцы – они худо-бедно пока сохраняли, но отставание от неизменно лидировавших китайцев, начавшее было понемногу сокращаться, вновь приобрело характер необъятной пропасти.
Поставив на поднос полученные на раздаче тарелку и стакан с напитком, Иван двинулся к назначенному ему столу. Сегодня – третьему от конца. Почти все места за ним были уже заняты. Мысленно порадовавшись, что традиционные недруги вновь не будут сегодня его соседями – оба негра прочно оккупировали последние две строчки в таблице, и, соответственно, дежурный стол, Мазовецки и Краулиньш были где-то далеко впереди, а на оставшихся двух-трех подпевал ему было, по большому счету, наплевать, Иван кивнул Джеймсу Гранту, Теду Гору и Курту Фрицу, и пожал руку Далджиту Сингху. Последним подошел высокий австралиец по фамилии не то Хант, не то Хантер – тоже, в общем-то, личность вполне нейтральная.
В ожидании традиционного торжественного выхода преподавателей каждый убивал время как умел: Грант и Гор о чем-то негромко переговаривались, немец сосредоточенно ковырял вилкой крышечку тарелки, сикх задумчиво смотрел куда-то сквозь австралийца, который, в свою очередь, шарил глазами по быстро наполняющемуся залу. Наконец, словно найдя то, что искал, взгляд Ханта-Хантера перестал блуждать. Машинально проследив за ним, Иван увидел Маклеуд.
В груди у Голицына неприятно кольнуло. Мало того, что Эмма за одним столом с Краулиньшем, так еще эта дылда австралийская на нее пялится. За день не насмотрелся?
Внезапно прямо на глазах Голицына девушка стремительно вскочила со своего места, едва не опрокинув на пол поднос.
– О, Господи, Краулиньш, как же ты меня достал! – с отвращением воскликнула она на весь зал.
Все взоры тут же обратились на Маклеуд. Не обращая на них никакого внимания, Эмма подхватила со стола свой поднос и быстрым решительным шагом пересекла ресторанный зал. Цель ее движения Иван понял лишь тогда, когда девушка резко остановилась прямо у их стола.
Зал замер, затаив дыхание.
– Тони, дружище! – слегка дрожащим не то от волнения, не то от гнева голосом проговорила Эмма, обращаясь к австралийцу. – Не будешь ли ты так любезен поменяться со мной местами?
– Как это – поменяться? – опешил Хант-Хантер.
– Ты что, маленький, не понимаешь? Взять поднос и пересесть на мое место. Тебе эти ублюдки, кажется, даже симпатичны? – Эмма кивнула в сторону Краулиньша и компании.
– Ничего они мне и не симпатичны… – принялся зачем-то оправдываться Тони. – Да и при чем тут это? Это же мое место! Там – твое…
– Да какая разница! – раздраженно воскликнула Маклеуд. – Какое-то значение имеют только два стола – дежурный, – она махнула правой рукой в сторону, заставив поднос опасно покачнуться в левой, – и привилегированный, – последовал мах в противоположную сторону. – Все остальное лишь для того, чтобы мы не кучковались по странам. Поэтому я и прошу поменяться именно тебя, Тони – чтобы никто ничего не сказал о национальных пристрастиях.
Загипнотизированный ее напором, австралиец уже стал было приподниматься, но, встряхнув головой, тут же плюхнулся обратно.
– Погоди, – проговорил он, слегка нахмурившись. – Есть же правила. Место за столом определяется по табло…
– Ну и что с того?
– Как это что?! Существующий порядок…
– Если ты, наконец, перестанешь спорить, никакой порядок не пострадает, – отрезала Эмма. – Ну, так ты меняешься, или нет?
Хант-Хантер беспомощно огляделся по сторонам, словно ища поддержки у соседей за столом, и, естественным образом не найдя ее там, перевел умоляющий взгляд на сидящую среди кураторов, последнее время приходивших раньше преподавателей, Сару Гринч. Та смотрела куда-то в сторону, старательно делая вид, что все происходящее ее ни в малой степени не касается – возможно, была согласна с Эммой, а возможно, просто не хотела с ней сейчас связываться. "Да и никто бы, наверное, не захотел! – подумал Иван, глядя в пылающие глаза Маклеуд. – Пожалуй, этот Хантер-Шмантер еще неплохо держится!"
– Ты меняешься или нет? – с еще большим нажимом повторила свой вопрос девушка.
Несчастный австралиец помедлил еще секунду, затем без слов поднялся и, подхватив обеими руками поднос, молча поплелся через притихший зал.
– Ну, что примолкли? – с несколько деланной веселостью спросила Эмма, плюхаясь на место изгнанника. – Не рады моей компании? – она улыбнулась и подмигнула Ивану, окончательно лишив того дара речи.