- А они записку ей передали. Типа, от меня. Типа, по приколу. "Если хочешь узнать, что значит быть диггером, встречаемся в 19.00 у Кирилловской церкви. М. К."
"М. К., а не К. Д." - с облегчением подумала Маша.
- А почему у Кирилловской? - придирчиво осведомилась Даша, тоже помнившая полное имя Мира.
Мирослав снова вздохнул.
- Потому что тут трубу прорвало, и аварию в новостях показывали. И сразу на диггеров намекали, не знаю уж почему, - мы в Кирилловские никогда не спускались. А записку их у Риты нашли, через нее на меня и наехали. Слава богу, почерк не мой. Женя подделала, как обычно…
- Чего ж они в милиции все не рассказали? - обожгла его недоверчивым взглядом Чуб.
- Да потому что сучки! - злобно выплюнул Мир. - Боятся, что их в соучастии обвинят. Впрочем, правильно - менты б с них так просто не слезли.
- А что они на тебе сидят, их не беспокоит?
- Еще как беспокоит, - признался он. - Когда меня задержали, они с перепугу к моим родителям прибежали и заявили, что я всю ночь с ними был - с двумя сразу. А теперь молчу, потому что джентльмен и их честь выгораживаю. Ну а родители сразу за адвоката - и в прокуратуру…
- Так, - приняла решение Даша. - Давай мне их телефоны, я сама их спрошу!
- Да пожалуйста, - разозлился Красавицкий. - 494-22-27 - Лиды. Женин не помню… У Лиды спросишь. Только тебе они ничего не скажут!
- Записка была, мне папа рассказывал, - кинулась ему на подмогу Маша.
- Он мог сам ее написать… Или попросить кого-то.
"Только тогда он не стал бы ее оставлять, - поняла Даша Чуб. - Конечно, он мог оставить, чтобы сказать: я не такой дурак, чтоб ее оставлять. Но такой двойной блеф канает только в американских боевиках. А с нашими следователями… Ведь если б не эта записка, они б на него даже не вышли!"
А потом:
"Думаешь, Рита до сих пор там стоит…"
"На нее не похоже…"
"Тогда чего не пришла…" -
узнанные ею на Машином институтском фото безгрудая шатенка и блондинка с лицом очаровательно-пустоголового херувима уже предчувствовали в тот вечер в "О-е-ей!", что подвели свою подругу под Кирилловский монастырь.
Чуб неприязненно засопела, нехотя смиряясь с мыслью:
"Да, эгоист, да, конченый мажор и конченый красавец, - но не убийца!"
- Да не слушай ты ее! - огрызнулась Маша, окончательно записывая Дашу в "не подруги".
- Маш… - примирительно начала Даша.
- Отстань ты!
Наверное, Машино "отстань" получилось слишком резким и громким - из дыры в потолке посыпался стремительный душ из крошек.
- Обвал! Бежать надо! - запаниковал Олежа.
- Ну и пшел вон! - зло послал его Мир. Сплюнул и закашлялся, поперхнувшись пылью.
И пока Чуб терла запыленные веки, Маша, подхватив выкатившуюся из кулька бутылку, влюбленно протянула Миру колу. Красавицкий открутил пробку. Переждал поток пузырящейся пены. И жадно припал к горлышку губами…
Чуб оторопело выпучила протертые глаза.
Красавец быстро-быстро захлопал длинными ресницами и, вернув Маше бутыль, начал безжалостно тереть их обоими кулаками.
- Что-то в глаз попало? - забеспокоилась Ковалева.
Красавицкий с трудом разлепил веки и недоуменно уставился на нее.
- Маша, - произнес Мирослав удивленно. - А ты, оказывается, красивая…
- Здравствуй, лошадь, я - Буденный, молодой и возбужденный! - бодро брякнула Чуб и, за неимением лимона, заткнула слишком довольный рот кулаком. - О’кей, - внезапно заторопилась она, - я пошла. Мне еще в клуб надо. А колу, - со значением добавила Даша, - вам оставляю. Слышишь, Маша?
Но Маша ее не поняла. И даже не услышала. Она встревоженно смотрела на сидящего у ее ног Мира, не зная, верить ему или нет.
* * *
Вначале Мир объяснил потеплевшие чувства к Маше естественным страхом за свою кровную шкуру: ее обвинение в попытке изнасилования и впрямь могло стать последним аргументом в длинной, как караван, череде косвенных доказательств против их подземного конгломерата. И окончательно послав вон избитого Олежу вместе с повисшим у него на плече травмированным Кокой, он брезгливо подумал, что каждый, кто хочет быть первым, подсознательно выбирает друзей ниже себя, а между низшими и низкими разница зачастую оказывается иллюзорной…
"Кроме того, она мне нужна. Она много знает. И может помочь. Она всегда была умницей, этого у нее не отнимешь".
Более того, нарвавшись на его штатное отребье, одногруппница не впала в трехмесячную истерику, не грозилась пожаловаться папе, проректору и дядям милиционерам, не сбежала, вцепившись в подружку, проклиная себя за то, что вообще сунулась сюда, а, оставшись с ним тет-а-тет, угрюмо потребовала, чтобы Мир отвел ее в Кирилловские пещеры к сатанинскому алтарю.
И тут произошло нечто странное и совершенно нелогичное: категорически не желая делать этого, он согласился - наперекор себе и собственному здравому смыслу, заставившему его, выбравшись из подземного лабиринта, поклясться: не соваться туда больше никогда!
- Там есть отрезки, где нужно пробираться почти на животе. Нас может завалить в любую секунду. Обвал, похоже, был совсем недавно…
- Вчера, - хмуро пояснила Ковалева. - Но я все равно должна его увидеть. Я могу пойти одна, ты только объясни.
- Ну уж нет! Если с тобой что-то случится…
"…я этого просто не переживу!" - окончил кто-то внутри него.
"Чего-чего?" - переспросил он недоуменно.
Он слышал это безапелляционное преувеличение, озвученное сотней женских голосов. И оно всегда казалось ему таким же нелепым, как неистребимые "я без тебя умру", "я не смогу жить без тебя", "ты - единственный смысл моей жизни", парируемые его многоопытными: "не умрешь", "еще как сможешь", "в таком случае твоя жизнь бессмысленна".
"И действительно, - думал он, вглядываясь в проплывающие мимо бугристые стены пещерного лабиринта, - никто еще не умер. Только та, в вечной клетчатой юбке, в прошлом году напилась просроченного дедушкиного демидрола и тупо уснула на экзамене по философии. А потом, как и все они, перекинулась на другого".
Но сейчас, когда за его спиной шла упрямая Маша, с наивной свечкой в руках, он вдруг ужаснулся, сколь реально может быть это ощущение: "Если с ней что-то случится, я умру!"
От одного предположения "Если с ней что-то случится" его "Я" проваливалось в бездну.
Мир удивленно оглянулся назад, пытаясь понять: а на хрена она ему сдалась?
- Как ты? - шепотом спросил он.
- Нормально.
- Дальше трудный участок, - строго кивнул Машин Сталкер в сторону неправильной формы норы. Будем идти на четвереньках, очень медленно. Если посыплется, не паникуй, не дергайся, не кричи. И не пытайся меня спасать. Сможешь двигаться, пытайся тихо-тихо ползти назад…
"А если нет? Если с ней что-то случится?
…я умру" - спокойно подтвердил его внутренний голос.
"Ясное дело, - презрительно хмыкнул Мир. - Поскольку ее смерть повесят именно на меня. А я лучше умру, чем сяду в тюрьму!"
Обогнув бедром глинистый выступ, он скользнул в темноту обвалившейся подземной галереи. Маша нагнулась, просовывая туда голову и руку со свечой. Встав на четыре конечности, Мир осторожно и на удивление ловко начал карабкаться по насыпи из комьев спрессованной тысячелетней земли.
"Может, именно ими и накрыло вчера папу", - тревожно подумала Маша и задула огонь.
Стало страшно.
Боясь дышать слишком громко, она последовательно повторяла движения своего поводыря. Теперь свет исходил только от него. Бездарный фонарик на ее шее волочился где-то под пузом. Она отключила его и нервно сунула в нагрудный карман. Кучерявые волосы вдруг разом полезли ей в глаза. Неустойчивые земляные камни крошились под пальцами.
Маша передвигалась почти на ощупь, видя лишь, что насыпь из глинистых валунов становилась все выше и спина Мира уже упирается в потолок - тот самый, который может рухнуть в любую минуту.
Ее спутник обернулся, луч из его каски попал ей в глаз.
- Прости, - еле слышно произнес он. - Тут самый опасный момент. Щель. Лезь за мной. Но подожди. Я тебе подсвечу.
Она увидела, как светящаяся каска Мира исчезает в сомнительном проеме под грозно оскалившимся свежим пластом земли потолком - вместе с Миром исчез и свет. И оказавшись в непроглядной темноте, Маша трусливо замерла, не рискуя даже дотронуться до кнопки своего фонаря. Ей показалось, что прошла маленькая вечность, прежде чем свет снова вернулся к ней, четко очерчивая щель, - лицо Мира появилось уже с другой стороны, и, коротко вздохнув, она поползла на него, как на маяк.
"Сейчас меня засыплет. Сейчас!" - пискляво стонал трусливый комок в глубине живота. Каждое движение приходилось отвоевывать у страха, он сковывал ее, словно стягивающий крем, которым Маша не пользовалась никогда…
Ее глаза с надеждой вцепились в лицо Мира, воплощавшего в этой кромешной тьме единственный смысл ее жизни!
Отворачиваясь, чтобы луч не бил ей в глаза, одногруппник крепко схватил ее за плечи и потянул на себя. Маша старательно перебирала дрожащими ногами.
"Кто б мог подумать, - мелькнула вдруг неуместная и до странности спокойная мысль, - что он и я… вместе. Ведь об этом я всегда и мечтала".
Прижимая Машу к себе, Мир вытащил ее наружу. Она обрушилась на него всем телом, инстинктивно вцепившись в шею своей опоры. Несколько секунд он стоял, упираясь в выступ стены, а Ковалева лежала у него на груди, бездумно прислушиваясь к стремительному сердцебиению их обоих.
"Кто б мог подумать, что я и она… Видела б нас сейчас наша группа! Не поверили бы!"