* * *
- Кто там? - сурово спросила Машина мама дверь, пискнувшую робким звонком.
- Извините за беспокойство, но мне срочно нужна Мария Ковалева, - ответила ей дверь на редкость интеллигентным голосом.
Мать рванула ручку на себя и увидала в образовавшемся проеме высокую солидную даму - очень красивую и дорогую, в золотых начальственных очках, - из тех, кто инстинктивно пробуждает в обывателях испуганное, заискивающее уважение. Только с лицом начальственной дамы творилось что-то нехорошее: оно казалось мелово-серым и стянутым, как посмертная маска.
- Если ее нет, то я, с вашего позволения, подожду.
- Нет-нет, Маша у себя в комнате, - застенчиво пробормотала Анна Николаевна, пасуя перед такой уважаемой особой.
- Я могу зайти? Вы позволите?
- Да, пожалуйста, пожалуйста. Проходите…
Подпрыгивая и суетясь, хозяйка сопроводила важную персону до запертой дочерниной двери.
- Она там, - шепотом сказала мать. И открыв глаза пошире, стала с нетерпением ждать дальнейших событий.
Красивая гостья деликатно постучала.
- Что? - откликнулись изнутри.
- Открой, пожалуйста, эта я - Катя, - вежливо попросила ее важная дама.
И чутким интуитивным брюшком мать удивленно уловила: "начальница" почему-то боится ее дочери!
- Какая Катя? - не поняла Ковалева-дочь.
- Та, с которой ты сегодня ночь провела. Мы вместе проснулись, помнишь? - пояснила красавица стыдливо.
- Входи! - взволнованно крикнула Маша.
- Отец!!! - заголосила мать и кинулась в соседнюю комнату, сметая по пути завалы газет на комоде.
Владимир Сергеевич сидел на кровати и угрюмо завязывал шнурки на своих потрескавшихся рабочих ботинках.
- Ты куда это собрался? - взвилась жена.
- К Коле. Нам поговорить надо.
- Сегодня суббота! - выкрикнула в сердцах супруга. - И в доме бог знает что делается! Ты хозяин здесь или кто?
- Ну что опять? - грубо отозвался хозяин.
- У дочки-то нашей, оказывается, целый гарем! - оповестила его Анна Николаевна, - причем распирающее любопытство в ее голосе явно перехлестывало законное родительское возмущение. - Еще одна пришла - Катя! Такая краля, что фу-ты ну-ты! И просит: "Впусти меня, Машенька, помнишь, как мы с тобой ночь провели?" Ясно тебе? А ты мне не верил. Верно люди говорят: в тихом омуте черти водятся!
- Ты ж говорила, - саркастично напомнил ей Владимир Сергеич, уже успевший смириться с очередной безумной идеей жены, - пусть лучше будет лесбиянкой, чем старой девой.
- А что? Я разве отказываюсь? - обиделась мама. - Просто мне та ее девушка не нравится. Вульгарная такая, ворюга! Раз уж так получилось, пусть Маша нормальную невесту себе найдет.
- Откуда ты знаешь, что она - невеста? Может, - жених? - невесело подколол ее Сергеич.
- Тю на тебя! - разозлилась мать. - Катя эта совсем другое дело! Красавица и не шалопутка какая-то, - серьезная, в очках. А до чего вежливая!
* * *
Оказавшись в комнате, Катя увидела сразу обеих разыскиваемых ею товарищек по несчастью.
Одна из них, рыжая, сидела на стуле у подоконника, где стояло обведенное скупой металлической рамой круглое зеркало. Вторая, с взъерошенными белыми косами, возвышалась над ней с ножницами и расческой в руках, а расстеленные под их ногами старые газеты были усыпаны искристым рыжим пухом откромсанных кудряшек.
Лицо рыжеволосой в ореоле уже определившейся прически посмотрело на Катю с неподдельной тревогой.
Круглощекая физиономия белой с ходу приняла воинственное выражение.
- Ну, и где же наша книга? - задиристо спросила она. - А?
- Книга сгорела, - тускло сказала Катя.
- Вам плохо? - испуганно спросила рыжая.
- Мне очень плохо, - убежденно подтвердила Катерина.
- Как это сгорела? - наплевала на ее самочувствие блондинка.
- Я сейчас все расскажу, - ответила Катя голосом человека, готового признать себя злостным врагом народа. - Мы все в опасности. И лучше уж сейчас держаться вместе…
Покаяние получилось долгим и тяжелым и закончилось пожаром, мгновенно откусившим пол-этажа гостиницы Андреевская, надрывными сиренами пожарных и "скорой помощи", укатившей с оставшимся бесфамильным Адрианом с ожогом третьей степени, и ее напрочь потерявшим флегматичный лоск заместителем, оставшимся выяснять отношения с администрацией отеля.
Девушки с аппетитом слушали. И по ходу истории рыжая, чье не тронутое краской лицо, осененное волнующими кудрями, больше не казалось безликим белым пятном, став похожим на загадочный средневековый лик Кранаха-старшего, загоралось все радостней и ярче. В то время как белая хмурилась, интенсивно чесала нос и часто смущенно косилась на подругу. А как только Дображанская окончила свой рассказ, вдруг резко закинула руки вверх и, демонстративно повалившись на колени перед Машей, схватила ту за перепуганные щиколотки.
- Прости меня, Маруся! - громко и комично завыла она. - Ты - гений! А я - дура, конченая! Верю! Каждому слову верю! - И подняв на Катю торжественный взгляд, резюмировала победоносно-восторженно: - К черту всех! Мы - ведьмы!!!
* * *
- Ты понимаешь, - возбужденно вещала Даша, сидя на заднем сиденье такси и не обращая внимания на ироничный затылок водителя, с самого начала прислушивавшегося к разговору "дурных баб", - Маруся эту тему сразу расщелкала. Еще вчера вечером. Ты представляешь, какая она умная? А как тебе это письмо, Маша? - Затрясла она экспроприированным у Катерины посланием. - Есть идеи? Кто такой К. Д.? И на какую Гору он нас зовет?
- На Лысую, конечно, - расцвела Маша, впервые в жизни превратившаяся в значимую персону. Признав ее правоту, Чуб начала восторженно заглядывать ей в рот, вдыхая каждое слово.
- Все правильно, - вспомнила Даша. - На Лысой Горе у местных ведьм самая главная тусовка.
- В смысле - центральный офис? - угрюмо уточнила Катя.
- Но шестого, наверное, будет бал, - романтично вздохнула Маша. - Как у Булгакова - бал Сатаны! - Она нежно сжала в объятиях свой пухлый рюкзак с прихваченными из дому жизненно важными книгами.
- Или как минимум дискотека, - осовременила идею Даша. - Шабаш, короче!
- А почему шестого? - буркнула Катерина.
Она искренне не могла понять, чему так радуются эти двое? Но в данный момент идиотский энтузиазм одной и не менее идиотская ведьмацкая версия другой не раздражали ее, а даже успокаивали. С появлением двух новых персонажей трагический абсурд происходящего превратился вдруг в балаганную комедию, и на их фоне Катя вновь почувствовала себя единственным нормальным человеком.
- Тю! - язвительно удивилась Чуб. (Несмотря на Катину добровольную сдачу с повинной, "крутая", разрумянившая ее позорным синяком, по-прежнему не нравилась ей, агрессивно и неуправляемо.) - Это даже я знаю! С шестого на седьмое июля - ночь на Ивана Купала. Ты что, даже Гоголя в детстве не читала? - Между нами, Даша не читала его тоже, но купальские цитаты из Николая Васильевича были щедро приведены в книге, вдохновившей бывшего арт-директора "О-е-ей!" на наш "славянский Хэллоуин". - Я вообще не врубаюсь, - нахохлилась она на Дображанскую. - С чего ты возомнила, что это письмо адресовано лично тебе? Тут же черным по белому написано: "ясныЕ киевицЫ". Ты че, множественное число от единственного не отличаешь?
- Но ты ведь и сама считала, что этот спектакль поставили ради Кати, а мы им случайно подвернулись. Почему же ты злишься, что она подумала то же самое? - возразила ей Маша, ободренная своим внезапно возросшим статусом.
- Это потому, что у нас письма не было, - не сдалась Даша Чуб. - Если бы я знала, что они нас на шабаш пригласили…
- Шабаш - расхожее слово, - хмуро выдавила из себя Катерина. - Так можно назвать любую закрытую вечеринку без тормозов. А то ты сама не знаешь, как большие папы гуляют. А потом он же конкретно мне дал понять, что приструнит Василия. А какое, прости, Василий Федорович к вам отношение имеет?
Чуб воззвала взглядом к Маше, надеясь, что та немедленно щелкнет Катю по носу каким-нибудь убийственно-умным ответом, но Ковалева согласно затрясла головой и опять перебежала на Катину сторону.
- Логично, - поддакнула она. - Тут много непонятного. Кто прислал нам это письмо? Что значит "на войне, как на войне"? И почему только от нас зависит, "состоится ли торжество"?
- Это как раз очень понятно, - встряла Землепотрясная. - Шабаш-то в нашу честь! Если мы не придем, он и не состоится. Ух, - возбужденно просипела она, - чувствую, ждет нас еще одна веселенькая ночка!
- Ой, девки, влезете вы в какую-то халепу… - по-отечески проворчал молчавший доселе таксист. - Ну объясните вы мне, почему все бабы на магии помешаны? Моя, вон, тоже все травники всякие покупает.
- А по той же самой причине, - жарко оповестила его Даша, - по которой мужиков в ведьмы не берут! Вы никогда не задумывались, почему все ведьмы - женщины?
- Оно и видно, - беззлобно хмыкнул водила, косясь на Дашины папуасские косы.
- Я всегда говорила, все мы - язычники! - завела Чуб подцепленную за время подготовки к "Хэллоуину" тему. - Минимум наполовину! Почему, интересно?
- Потому, что у нас есть тело, - просто ответила Маша.
- Ну и че?
- А телом мы ничем не отличаемся от животных. Оно точно так же хочет есть, спать, греться на солнце, играться, заниматься сексом…
- Ну, про секс ты у нас много знаешь, - добродушно хмыкнула Чуб.
- Язычество - это всего лишь обожествление природы, - разъяснила ей Ковалева.
- Тогда я - язычница! - гордо объявила Землепотрясная. - Я природу просто обожаю. Солнце, море, травку…