- Ну все ж, хоть и свербило сердце, не убили ми того Пятакова, бо ж вин був член правительства советського. Отаки тоби "члены". Хай йому болячка! - Хрин крепко выругался и сплюнул. - Что, брат, еще исповедоваться? Пускай тебе сам Тыдень расскажет. Если б ты знал наши дела в подробности! - Хрин махнул рукой. - Вот поживи и разберись с нашими делами, тогда и будет истинная правда, если ты человек. А ты говоришь - "нейтральная зона"! Опять вернулись - дома горе застали: у кого батька убили, у кого жинку знивечили німці, а у Полошках - у шахты живых у могилу зарыли. Там уже их не впервой зарывають. Кричать ти могилы. Ще й колись и за царя Гороха шляхетни паны зарывали. А мы и од оккупанця, од гайдамака и од якои ти хочешь сволочи цилый год були неприступни. И хозяйнували, щоб ти знав, коммуною - не як-нибудь! От тоби и "нейтральная зона"! Тут тоби и пошел раскардаш: хто в анархию, хто й за "божественного" Петлюру, а хто так и за архимандрита Архипа. - Хрин засмеялся. - Тут якись "живци" еще понабиралися, у бекешах обидню служать та у шапках христяться. Та ще й з чубами - з оселедцями. Архипмандрит у них там такой! Я вже й не знаю, як ота на них богородица дивиться- чи ий повилазило? А я б на ии мисти взяв бы та деркачем з хати. А мы таки у мать анархию верим, что она - мать порядку, коли нема порядку. Тыдень говорит, что вона ему як своя злая теща: аджеж без лайки нема в хати й майки, - хитро усмехнулся Хрин, подморгнув Денису.
- Ну, дальше!
Хрин поглядел на Дениса и горько усмехнулся.
- Мы люди - честные люди! - сказал он уверенно и серьезно. - Ты ж один человек. Сейчас ты командир, и, допустим, хорош ты человек, - и мы интересуемся и плохого слова об тебе пока не слышали. Ну, мы ж - народ: как рассудим, так и будет.
- Ну, рассуждай, как будет.
- Что же, народ покамест тобой доволен. Ну, не мы ж у тебя в гостях, а ты ж у нас.
- Не совсем так, - улыбнулся Денис. - Вы ж в "кочубеевском урочище".
- Ишь, недаром зовут Денис, аж бач куды зализ! - сказал Хрин. - Це ж не Кочубей, а прямо хоч убей.
Взаимная шутка, вызвавшая смех, рассеяла напряженную настороженность.
- И о "казацкой могиле" знаю, - сказал, приподнимаясь, Денис. - В той казацкой могиле и мои родичи лежат. Но зачем же вы сразу не взяли Глухов в свои руки и не установили сами советской власти?
- Мы ж отказались от власти. Мы ж - анархия, - сказал Хрин.
- Вот и результаты вашей анархии. "Мать порядка"! Где ж тут порядок? - спросил Денис и посмотрел на Евтушенко. Тот потуже стянул пояс и пошел к коням.
- Так поговорим обо всем завтра в Ярославце, у меня в гостях, товарищ Хрин, - сказал Денис.
- Подождем Тыдня, а там будет видно. Да где-нибудь встретимся. Давай, давай, - сказал Хрип, протягивая ему руку. - Гостюй! Не прогоним!
Денис уже сидел в седле.
- А ну, стой же, я вас провожу, а то не по-хозяйски, - вдруг решил Хрин. - А по дороге покажу тебе и нашу резолюцию. Давай кони! - крикнул он. - А вот тебе и Шуба, у которого ты гостевал сегодня в Тулиголовах, - показал он на коренастого, такого же, как он, широкоскулого, весело улыбавшегося пария, подводившего двух коней.
- И ты с нами, Гнат?
Шуба кивнул головой.
Денис дал знак Евтушенко, и тот проехал вперед.
ГОСТЬ И ХОЗЯИН
Всадники пробирались той же просекой, которой проехали в табор Хрина и Шубы. На выезде из леса Хрин свернул вправо, приглашая Дениса и Кийка следовать за ним.
Между пнями что-то зачернело на снегу. Подъехавши ближе, Денис увидел несколько трупов.
- Что это? - спросил он Хрина.
- Мародеры, - отвечал гордо Хрин. - Наш закон суровый, мы - не бандиты! У кого довги руки - тому куца смерть!..
Выехали на поляну. Хрин остановил коня и прислушался. Остановили коней и остальные всадники. Послышался стройный топот идущей конницы. Карабины разом сползли с плеч Хрина и Шубы.
- Это идет моя кавалерия, - сказал Денис, и Хрин и Шуба, смущенно переглянувшись, повесили вновь карабины на плечи, вниз стволами.
В стройной строенной колонне шли два эскадрона. Впереди ехал Евтушенко.
- Откуда идут? С Тулиголов?
- Да нет, дядько Хрин, с Кочубеевой заимки.
- Расстреляю проклятых! - свирепо проворчал Хрин, поняв, что табор все время был в окружении, а его разведка ничего не доносила.
- Не стреляй, дядько Охрим, шкоди ж не вийшло! Дозорные твои в плену были - что могли сделать? - говорил Евтушенко. - Вот они, получай. Добрые гости берегут свои кости.
Два десятка всадников отделились от идущей по дороге колонны.
- Так ты уже не в гостях, а дома, в Кочубеевом урочище, - вздохнул Хрин и хлопнул на прощанье по Кочубеевой ладони всей пятерней. - Ну, побачимся, - может, и обратаемся.
Он и Шуба повернули коней к лесу, а Денис поскакал к своим эскадронам.
- Держи связь с Ярославцем, дядько Охрим! - крикнул вдогонку, оборотясь, Евтушенко.
- Я ж тоби отдячу! - погрозил ему издали плетью Хрин.
В ЯРОСЛАВЦЕ
- У тебя есть на сегодня еще какое-нибудь представление? - спросил Денис Евтушенко, улыбаясь и зевая от доброй усталости. - Скоро и рассвет,
- Выспишься, брат, мы ж едем в Ярославец. Там успокоишься. Так и понимай: это день полной и окончательной победы. Гады Толченко, Ященко, Щекотюк, Маруська, - сосчитал он по пальцам. - Да это же самые подземные гады! И им - амба, и нет их на свете, - согнул он в кулак все пальцы. - А Хрин, и Худоба, и Шуба, и бандурист - це вже наши, цим никуды дитысь!
И он ударил себя плетью по голенищу, как цыган, закончивший счастливую сделку.
- С Артамоновым и Масловым Тыдень да Москалец сами поквитаются. Федосенко, Тимошенко, Бусел - пустяк дело. Живыми возьмем - и холера!.. Артамонову и Маслову крышка: уж если Тыдень приговорил их к смерти, то иначе не успокоится. А тут Худоба Хрину подморгнул - и это уже смерть мародерам, тут закон суровый. Убийбатько и Карай орудуют на Кролеветчине, и нас это не касается.
- Ну, положим, - сказал Денис. - Китайской стеной мы не отгорожены. Наши дела - мировые.
- А ты ж спать хотел? - рассмеялся Евтушенко, как будто Денис впрямь собирался тотчас же отправиться на Кролеветчину, в погоню за последними бандитами,
- Смертельно хочу спать, - сказал Денис.
- Ну, не плачь: тебя ждет кое-что и хорошее прежде смерти. А вот и твое "кочубеевское" поместье. Теперь ты тут "хозяин". Завертай!.. А в школе светится, знать не спят. Вот и добре!
Всадники въехали в широкий двор, весь уже заполненный лошадьми эскадронцев. Во дворе пахло сеном, конским потом и навозом.
- Хлопцы! А ну, прибыли, - сказал Евтушенко и позвал кого-то: - Иван Иванович, ходы сюды!
Дениса меж тем окружили его эскадронные.
- Все в порядке: фураж в полном довольствии и хлопцы расквартированы. Какое приказание будет на ночь?
- С утра быть готовыми к походу, держать строгий дозор.
- Как обыкновенно… Есть!
Денис, войдя в жарко натопленную комнату - квартиру учителей, помещавшихся в бывших кочубеевских службах, - снял бурку и сапоги и, подостлав бурку, лег на полу и немедленно заснул.
- Наморился парень. Ну, спи, коли своего счастья еще не знаешь, - сказал вошедший Евтушенко. - Завтра обрадуешься.
Все трое приехавшие уснули вповалку на полу, хотя учителя им и предоставляли гостеприимно свои кровати.
- Раз командир так - то и мы на кулак, - кивнул на Дениса Евтушенко.
Евтушенко проснулся до зорьки и вышел. Киёк и Денис еще спали.
Дверь отворилась, и в комнату вошла девушка. Киёк проснулся от свежей струйки воздуха, поползшей по полу от раскрытой двери, и, насунувши шапку на голову, одним глазом стал наблюдать за вошедшей.
Девушка помедлила минуту у порога, приложила палец к губам, как будто сама себя предостерегая.
"Это она, та самая, - вспомнил Киёк девушку. - Ее фамилия Гайда. Это она приезжала в город защищать "бандитов". Еще Евтушенко спас ее".
На девушке была серая чумарочка и серая смушковая шапка, надетая набекрень. Из-под шапки выбивались пушистые, легкие русые волосы. Серые, большие, живые глаза выражали сейчас девичье лукавое любопытство.
"Дивчина не простец! - подумал Киёк, невольно ею залюбовавшись. - А что ж это ей тут надо? Должно быть, что мы заняли ее квартиру?"
Но это скоро объяснилось.
Девушка, оглядев спящих, сделала несколько осторожных шагов на цыпочках в глубь комнаты и вдруг остановилась над спящим Денисом, как бы пораженная. Лицо ее выражало волнение, как будто она и искала его и не ожидала так встретить.
- Это он! - сказала она вслух раздумчиво. - Похоже!..
Она склонила голову немного набок, чтобы лучше рассмотреть Дениса, но вдруг неожиданно поглядела в сторону Кийка, как будто почувствовав на себе его взгляд. Киёк на мгновение прижмурил глаза, и она совсем успокоилась.
Она тихонько пробралась между спящими и постучала в соседнюю комнату.
- А кто там? - раздался оттуда сонный голос.
- Это я. Вставайте!.. Пора!
И дивчина стала выбираться из комнаты, так же на цыпочках обходя спящих. Но у порога она опять остановилась и, оглянувшись еще раз на Кийка, подошла к Денису, положила на его грудь письмо и вышла.
Киёк немедленно поднялся и подошел к окну. Дивчина перешла двор и вошла в маленькую беленькую хатенку на той стороне двора, у самых каменных ворот.