- Эти деревья срубают, когда они достигают в ширину двух обхватов. Потом уже ни один топор их не возьмет. Да и то такая работа занимает не один день. Затем их погружают в специальный раствор, который немного размягчает древесину, - продолжал Ловес, краснея все больше и больше. Он не привык к тому, чтобы его слушали. - После того, как работа закончена - а у мастера есть всего два дня - древесина начинает затвердевать. Она выделяет особую смолу, которая сплавляет все волокла намертво. Через год такая мебель становится тяжелой, как каменная, и практически не разрушается. Древоточцы в ней не живут, плесень ее не берет. И, в отличие от каменной, она не разбивается.
Устав от длинного монолога, он перевел дыхание и замолчал.
- Очень интересно, - проворчал Конан.
- Да, это интересно, - задумчиво произнес Аллек. - Это означает, что наша задача усложняется. Такой стол не разломаешь на куски и не выбросишь в окно. Придется тащить его на руках вниз по лестнице. А он наверняка тяжелый.
Ловес безмолвно кивнул, подтверждая это предположение.
- Ладно, - решил Аллек, - сначала избавимся от прочего барахла.
А "барахла" в комнате было навалом. Колбы и реторты, почерневшие от огня и полопавшиеся, треснувшие и разбитые чашки и кувшины, запечатанные сосуды с отвалившимся донышком лежали повсюду. Осколки стекла и глиняные, черепки хрустели под ногами. Несколько обгоревших манускриптов из телячьей кожи валялись на полу. Их страницы почернели и слиплись, буквы расплылись и исчезли за жирным слоем копоти. И все же в углу одной страницы Конан разглядел рисунок, обвивающий заглавную букву - инициал: странное чудовище с человеческими глазами держало букву обеими руками, тонкими лапками с длинными острыми когтями, и вонзало в нее зубы. Пасть чудовища была широко раскрыта, и в ней виднелся шевелящийся влажный язык. А глаза глядели печально, со звериной тоской и пониманием каких-то странных, древних тайн, сокрытых от ограниченного человеческого разума. Конан не умел читать и не мог разобрать, что это за буква, которую пожирает чудовище, однако его привлек сам рисунок. Была в нем странная, завораживающая прелесть. И вот, пока варвар прикидывал, существуют ли такие чудовища в действительности и как ловчее можно было бы с ними совладать в битве один на один, рисунок как будто ожил. В нарисованных глазах загорелся огонек, челюсти чуть сжались на стволе буквы.
- Что за глупости! - Конан выронил книгу. Аллек быстро обернулся к нему.
- Что ты там увидел?
- Ничего, - проворчал варвар, стыдясь собственной впечатлительности. - Проклятая книга. Наверняка содержит заклинания черной магии. Может быть, стоило бы ее сжечь?
- Нам было велено все выбросить. Выбросить, а не уничтожить, - напомнил Аллек. - Господин граф сам разберется, что к чему. Может быть, сжигать такие книги опасно. Откуда мы знаем?
- Пожар тут и без нас потрудился, - добавил Ловес. Ему нравились книги и жаль было их бросать в печку.
Кроме полусгоревших книг и разбитой посуды, в комнате имелись кресло с ножками в виде лап фантастического чудовища и несколько светильников - висячих ламп и канделябров, сделанных в том же стиле. Когтистые лапы держали подставки для свечей или сжимали кольцо, в котором качалась лампа. Все эти вещи были закопчены, но Конан поскреб ногтем и увидел, что они бронзовые.
- Красиво, - оценил он. - И дорого стоит.
- Хватит! - рассердился Аллек. - Сперва Элваэл набивает карманы жемчугом, потом Ловес начинает интересоваться книгами, а теперь тебе нравятся светильники.
- Когда все закончится, я, может быть, прихватил бы парочку, - согласился Конан. - В счет оплаты. Видишь, какой я честный.
Аллек покосился на него с недоверием.
- Что-то мне подсказывает, киммериец, что ты надо мной смеешься.
Конан захохотал.
- Может быть, и так! Но это все потому, что ты мне нравишься. А вот эта комната мне совершенно не по нраву. Давай тут все разберем поскорее.
Он поднял книгу и выбросил ее в окно. На этот раз он не следил за ее падением и потому не видел, как чудовище с печальными глазами вырвало букву из страницы, высвободилось само и с тихим криком вылетело прочь. Голубое небо подхватило его, и мгновенно крылатое существо скрылось среди облаков. Только птицы, всполошившиеся было на соседних деревьях, выдали его, но они скоро успокоились.
Вернулся Элваэл. Он не смотрел ни на кого из товарищей. Прислонился к стене, глядя в окно.
- Помоги собрать осколки, - обратился к нему Аллек как ни в чем не бывало. - Привел женщину?
- Да. Это Петрейда.
- Петрейда?
- Крестьянка. Сестра матери Дакко, - пояснил Элваэл.
- Смотри ты, уже с Петрейдой знакомство свел, - пробормотал Аллек. - Ты времени не теряешь…
- В отличие от тебя, братец, - отрезал Элваэл, принимаясь за работу.
- Это не та ли женщина, которой не было во время завтрака? - спросил Ловес.
- Может быть, - ответил Элваэл. - Тебе-то что?
- Не знаю, - смешался Ловес. - Просто спросил.
Конан вдруг задумался. Почему Элваэл выбрал именно ее? Все утро она вела себя странно. Да и Элваэл держится не вполне привычным образом. Хотя, возможно, все можно отнести на счет непривычной обстановки. Граф Леофрик явно знает больше, чем говорит. И он напуган. Соответственно, напуганы и его спутники. При этом каждый старается не показывать своего страха и справляется с этим в одиночку, кто как умеет. В принципе, ничего странного не происходит. И все же, если вдуматься…
Они собрали осколки, сняли со стены ковер и, завернув в него мусор, завязали узлом. Затем поснимали лампы и свалили в углу вместе с канделябрами. Со столом пришлось повозиться. Как и говорил Ловес, эта мебель оказалась тяжелее каменной. Мышцы на руках и ногах Конана вздулись, когда он подталкивал стол к двери, а затем выволакивал на лестницу. Прочие помогали ему, как могли. Прошло не менее получаса, прежде чем стол оказался там же, где остальные предметы из сгоревшей лаборатории.
- Нужно передохнуть, - сказал Аллек, валясь на траву под стеной башни. - Попросим Танет, чтобы принесла нам питья.
- Я бы перекусил, - заметил Конан.
Сказано - сделано. Некоторое время они просто лежали на траве без сил, а стряпуха с заплаканным лицом носила им еду и питье в кувшине. Ее ни о чем не спрашивали, но все-таки она произнесла в пространство:
- А тем, кто считает меня дурой, я бы сказала: пусть они и близко ко мне теперь не подходят!
Элваэл тоже проговорил, как бы про себя:
- Если кто-то не хочет меня видеть, то пусть не видит. Женщин на свете много.
Танет заплакала и убежала.
- Напрасно ты ее обижаешь, - сказал Конан, уплетая лепешки с медом. - По-моему, очень хорошая женщина.
- Ничего, ей полезно, - отмахнулся Элваэл. - Петрейда - тоже хорошая.
- Кстати! - спохватился Аллек. - Мы оставили ее наверху.
- Ну и что?
- Интересно, как она там справляется?
- А что там справляться? - хмыкнул Элваэл. - Обыкновенная женская работа. Помыть стены и пол. Знай себе вози тряпкой.
- Странно, - пробормотал Аллек. - Мне показалось, что ее там нет.
Он приподнялся и крикнул, обращаясь к окнам на втором этаже:
- Эй, Петрейда! Петрейда!
Ему никто не ответил..
- Она не слышит, - сказал Элваэл. - Говорю тебе, когда я ей велел подняться, она взяла воду в бадье и тряпку и пошла за мной. Я сам привел ее в комнату. Она там.
Конан запил лепешку глотком свежей воды и встал на ноги.
- Загляну-ка я к ней, - сказал он. - Что-то вы на меня нагнали страху.
Услышав это от огромного мускулистого варвара, его товарищи громко рассмеялись. Да и сам Конан не скрывал ухмылки.
Несколькими прыжками он одолел ступеньки и подошел к комнате, которую они очистили.
За дверью было очень тихо.
- Петрейда! - позвал Конан. - Ты здесь?
Ответа не было.
Он толкнул дверь и замер на пороге. Все комната, от стен до потолка, была забрызгана свежей кровью. Кровь медленно стекала с окна, ползла по полу, как живая, норовя тонкой струйкой обвить ноги варвара.
- Кром! - взревел Конан, отдергивая ногу. - Что за проклятье! Петрейда! Где ты, а? Куда ты спряталась? Что за шутки?
Мертвое молчание было ему ответом. Конан вдруг почувствовал, что это не просто тишина. В этой комнате не раздавалось вообще никаких звуков. Не слышно было голосов снизу, из окна не доносилось птичьего пения, хотя день был в разгаре и птицы вовсю щебетали на деревьях.
Конан повернулся и выбежал вон.
- Ну, как там дела? - спросил Аллек.
- Не поверишь! - Конан перевел дыхание. - Я тоже видел это.
- Что ты видел?
- Кровь!
- По-твоему, Танет ничего не напутала? И графу не показалось?
- Вот именно. Можешь считать меня варваром, если тебе не дорога жизнь, можешь думать, что это суеверия, присущие моему народу, - хотя моему народу не присущи суеверия! Это вы, цивилизованные люди, на каждом шагу плюете и скрещиваете пальцы, а у нас есть наш бог Кром, к которому отправляется всякий уважающий себя воин, если он погиб с оружием в руках…
- Я понял, - спокойно сказал Аллек. - Итак, что же ты увидел?
- Кровь! Говорю тебе, вся комната была залита кровью. И там стояла тишина. Ни одного звука. Ни голосов, ни шагов, ничего. Даже мой голос там тонул, растворялся, как порошок в уксусе…
- Погоди, - перебил Ловес. - А где же Петрейда?
- Не знаю. Ее там не было. Аллек решительно поднялся.
- Идем. Нужно сообщить об этом графу.