* * *
- Муравьи. - Арчи стоял на коленях, разбрасывая ветви. - Боже мой, она вся облеплена муравьями. Элейна! Элейна, о господи.
- Фуражиры, да. Послушайте, Арчи, мы похороним ее, и она будет для них недоступна.
Зато доступна для червей. Тут, в лесу, это происходит быстро. В этой земле все происходит быстро.
Мэри истерически расхохоталась.
- Даже не надо копать могилу, - выговорила она сквозь смех и слезы. - Поглядите, отец Игнасио, она уже в яме! Уже в яме!
Он с размаху ударил ее ладонью по щеке. Она замолчала на полуслове. По щеке расползалось красное пятно.
Молодой человек уже стоял на дне ямы, держал в ладонях голову женщины, прижимая к себе, баюкая.
Он присел на корточки и вытянул руки ладонями вперед.
- Помогите мне, Арчи.
Юноша осторожно протянул ему свою ношу. Отец Игнасио бережно принял ее, уложил на траву и осмотрел тело. Мертвые глаза прикрыты, лишь меж веками виднеется белая полоска. Белокурый висок покрыт темной спекшейся кровью.
Ночью в темноте она вполне могла оступиться и упасть в яму. А там торчащий кол, а височная кость такая хрупкая…
Он перевесился через край ямы, протянул Арчи руку, помогая выбраться. На засохших кольях гнили черные ошметки, вокруг кружились мухи…
- Какая… - Арчи не сводил глаз с бледного запрокинутого лица, - какая ужасная смерть. Элейна, боже мой, Элейна! Страшная, нелепая случайность.
- Да, - согласился отец Игнасио, - страшная, нелепая случайность.
Над головой равнодушно шумели деревья.
Мэри заплакала.
- Теперь моя очередь, отец Игнасио, я знаю. Оно зовет меня, я слышу, я слышу, я же видела, видела, черное, с белыми глазами. Оно идет за нами. И я знаю, знаю, кто это.
- Кто же? - Он многозначительно поглядел на Арчи.
- Томпсон! - выдохнула она.
- Но мы же его похоронили. - Отец Игнасио вздохнул. - Я сам его хоронил.
- Он выбрался и идет за нами!
- О нет. Он был мертв. Тут нельзя ошибиться.
- Отец Игнасио… - Арчи замялся на миг. - Но ведь они умеют оживлять мертвых. Я знаю, я слышал легенды. Да и вы тоже.
- Черных, да. Язычников. А он белый. Христианин.
- Но он не принял причастия. Я сам видел.
- Да, - согласился отец Игнасио, - он не принял причастия. Но зачем, во имя всего святого, зачем мертвецу идти за нами?
Молодой человек сложил руки у рта, крикнул:
- Томпсон!
Тихо.
- Я не верю. - Отец Игнасио торопливо перекрестился. - Это языческие выдумки. Давайте похороним ее по-христиански, друг мой, и уйдем отсюда.
- Но…
- Она мертва, говорю вам. Оставьте ее.
- Я только срежу прядь волос.
- Да. Бедное дитя. Укройте ей лицо, Арчи.
* * *
Он глядел, как Арчи, стоя на коленях, осторожно выкладывает могильный холмик ветками, кусками коры, камнями…
- А если она выкопается и пойдет за нами… лицо изъедено муравьями… Как вы думаете, он будет ее любить? - прошептала Мэри ему в ухо.
- Господь с тобой, девочка, что ты говоришь?
Глаза блестят сухим нехорошим блеском, искусанные губы распухли. Бедняжка, похоже, подвинулась умом. А ведь ее так рекомендовала настоятельница. Разумная, рассудительная, крепкая девушка, и верой крепкая, и телом, как раз то, что нужно. Вдобавок нехороша собой, а значит, всю себя отдаст благородному делу… Разумная женщина эта настоятельница. Но она ошиблась. Мэри не для мира. Мэри - для монастыря, где нет соблазнов. Слишком сильна в ней кровь ее матери. Гнилая кровь.
* * *
Днем они наткнулись на мертвого оленька.
Животное, размером чуть больше кролика, лежало во мху, раскинув крохотные копытца. Тушка была еще теплой.
- Отчего он умер? - Арчи нагнулся рядом с отцом Игнасио, который посохом перевернул животное.
- От зубов. - Кончик посоха уперся в порванную шею, где шерстка намокла от крови. - Должно быть, мы спугнули какого-то хищника и он предпочел убежать, бросив добычу. Обычно они втаскивают ее на дерево. Очень кстати, должен сказать. Первый раз нам попалось что-то крупнее мыши.
- Да. Вы знаете, я раньше думал, такой лес должен кишеть животными, знаете, как в книжках для мальчиков. А он пустой. Мы даже не смогли никого подстрелить - просто потому, что никого нет. Пустой лес, правда, странно?
Это в книжках для мальчиков пишется о рае на земле. Рае для мальчиков, рае, где можно стрелять и бороться с нестрашными опасностями, взрослеть без драм, без вины, превращаясь в сильных мужчин. А это не рай. Это земля для таких, как он, таких, как мы, земля для потерянных душ, для отверженных, для тех, кто умирает без покаяния.
Он пожал плечами:
- Здесь все боятся. Животные боятся человека, боятся друг друга. Вполне естественно. Вот, глядите.
Он пошевелил тушку посохом.
- У него клыки! - изумленно сказал Арчи.
- Да. Он тоже пожирал чью-то плоть. Надо забрать мясо. Здесь разделывать его нельзя, зверь может вернуться.
- Какой зверь?
- Скорее всего, крупная кошка. Обычно они очень осторожны, но голод может пересилить. Если мы отойдем подальше, а там разложим костер… у нас наконец-то будет еда. Положите его на шею, Арчи, так будет удобней.
- Но он весь в крови!
- Ну так оботрите его листьями. Идемте, Арчи, это добрый знак. Быть может, нам все-таки удастся выйти к людям.
- Мы просто обязаны, отец Игнасио, - юноша повернул к нему голову, по губам его проскользнула дрожащая улыбка, - ради… ради нее. Она бы хотела, чтобы люди узнали о ней и об Аттертоне. О затерянном городе.
- Да, - механически повторил священник, - о затерянном городе. Осторожней, Арчи, вы пачкаете воротник кровью.
* * *
- Тебе надо подкрепиться, - сказал он.
Жареный оленек пах восхитительно. На золотистом мясе пузырился и шипел розовый сок.
Мэри лишь помотала головой. Зубы ее были так плотно стиснуты, что казалось, верхняя челюсть срослась с нижней.
- Еще немного, и мы выйдем к людям. Здесь где-то неподалеку должна быть бельгийская миссия.
- Мэри, - сказал молодой человек, нагибаясь к ней, - Мэри. Тебе надо лишь немного потерпеть, но для этого требуются силы.
В руке он держал кусок мяса, насаженный на палочку.
Она оттолкнула его, глядя исподлобья лихорадочно блестевшими глазами.
Был закат, и стволы деревьев окрасились алым, пламя костра растворялось в нем, языки огня сновали, словно бледные призраки. Вокруг разливалось золотистое жужжание насекомых.
- Этот лес похож на храм, - сказал молодой человек, - деревья - словно колонны, подпирающие небо, бабочки - словно драгоценные камни на алтаре.
- Но он выстроен не для нас, - отец Игнасио прожевал кусок мяса, - это храм ложных богов. Недаром, когда человек приходит сюда, он строит свои храмы. Разве леопард способен смотреть в небо?
- А разве нет? Кто знает?
Одна из бабочек, крупная, темная, отделилась от стаи и скользнула к ним. Присев на ствол, она раскрыла темные надкрылья, распахнув подкладку, с которой смотрели два ярких синих глаза.
Мэри взвизгнула и вскочила.
- Это он, он! - Она билась в руках отца Игнасио, пытавшегося ее удержать, точно пойманная рыбка. - Он следит за нами, все время следит! Он, Томпсон.
- Но, Мэри, это же просто бабочка… Их здесь много. То была одна, сейчас - другая.
- Нет, нет… - она всхлипывала, мотая головой, - это он, он… Он теперь повелитель мертвецов, всех мертвецов этого леса, всех утонувших в болотах, всех, кто ищет себе пару, чтобы лежать вместе в темной-темной яме…
- Может быть, - Арчи неуверенно покачал головой, - все-таки туземцы? Маленькие люди, знаете, такие маленькие люди, люди леса. Они боятся показываться на глаза, прячутся в кустарниках, в зарослях… Говорят, они ужасно уродливы. У них вздутые животы. Они чернят себе зубы.
- И они утащили Элейну и бросили ее в яму? - усомнился отец Игнасио. - Зачем? Зачем им преследовать нас?
- Она чужая. Она красивая. Она белая. Не знаю.
Мэри словно истощила свои силы этой внезапной вспышкой. Она сидела на земле, закрыв лицо руками и тихонько всхлипывая.
- Мне страшно, - шептала она сквозь прижатые к губам ладони, - мне страшно…
Отец Игнасио вздохнул. Все происходящее казалось каким-то нереальным, смерть Элейны - всего лишь одной из возможностей, мороком…
- Рано или поздно, - выдавил он пересохшим горлом, - лес должен кончиться.
- А там… - Арчи поглядел на него своими прозрачными глазами, - хижины и возделанные поля, и города, Господь свидетель, города, огромные, белые, города у моря, там сотни людей… тысячи… и все улыбаются, и все живут так, словно никакого страшного леса нет и в помине, а есть только их земля, их вода, женщины под кружевными зонтиками, цветы в петлицах…
Мэри отняла ладони от лица. Нервное напряжение очертило ей скулы, сейчас она казалась почти красивой.
- Я теперь ненавижу цветы, - она покачала головой, - ненавижу деревья.
- Ты их полюбишь. Они там безобидные. - Арчи повернулся к священнику. - Отдыхайте, отец Игнасио, - сказал он твердо, - на этот раз я не поддамся слабости. Никакой слабости. Я не допущу, чтобы это повторилось.
Священник неуверенно взглянул на него.
- Мы должны дойти. Должны. Но для этого нам надо беречь силы. Отдыхайте.
Быть стариком, думал отец Игнасио, мерзко, унизительно. И еще эта ужасная изматывающая лихорадка. Мне следовало поступить как тот, черный, - отпустить их, а самому остаться здесь. У него хватило мужества, у меня нет. Как тогда, Господи, как тогда - а я-то думал, это больше не повторится.