- Как можно быть почти что легендой джаза? - не понял Макс.
- Заткнись, Макс, - сказал Дэниел, - Питер имеет в виду своего отца. Ведь так, Питер?
Повисла пауза. Все знали, что отец больше не играет на саксофоне.
- Он сменил инструмент, верно? - наконец нашелся Дэниел.
- Да, - сказал я, - теперь это клавиши, "Фендер Родс".
- И что, хорошо играет? - спросил Макс.
- Да уж наверняка лучше меня, - сказал Дэниел.
- Чертенок Грант, - проговорил Джеймс. - Круто звучит, а?
- Еще как круто, - отозвался Макс. - Думаешь, он согласится?
- Я его спрошу, - пообещал я. - А почему бы и нет, в самом деле?
- Спасибо тебе, - сказал Дэниел.
- Не стоит благодарности, приятель, - ответил я. - Я просто делаю свое дело.
Джазовая полиция спешит на помощь. Если только папа согласится - а он, скорее всего, это сделает. Клуб "Арчез" от нашего дома через дорогу, так что с тем, чтобы добраться, проблем не возникнет. Я подумал: пусть мама займется организацией репетиций, ей это наверняка будет приятно.
Я согласился задать отцу этот вопрос - и только после этого осознал, что вообще ни разу в жизни не слышал, как он играет перед публикой. Добровольный джазовый патруль так обрадовался, что Джеймс немедленно отправился за пинтой пива для меня. Вообще-то даже за несколькими пинтами, но я был за рулем и ограничился одной. И правильно сделал: минут через десять позвонила сержант Стефанопулос.
- Мы тут перерыли квартиру Данлопа и кое-что нашли, - сказала она. - Я хочу, чтобы вы на это взглянули.
- Буду через полчаса, - сказал я.
Джейсон Данлоп проживал в полуподвальной квартире в доме на Барнсбери-роуд, построенном в начале викторианской эпохи, а позже отреставрированном. В прежние времена помещения для слуг были бы полностью подвальными, но люди викторианской эпохи жаждали улучшать жилищные условия ближних своих, а посему решили, что даже низшие слои общества достойны того, чтобы видеть хотя бы ноги своих господ. Так появился цокольный этаж. Возможность проникновения дневного света помогала экономить свечи - а пенс, как известно, шиллинг бережет. Внутри стены были выкрашены в стандартный белый цвет. Абсолютно голые - ни фотографий в рамках, ни репродукций Мане и Климта, ни картинки с собачками, режущимися в покер. Кухонная мебель была недорогая, но совершенно новая. Я чувствовал, что эту квартиру купили именно с тем, чтобы сдавать, причем недавно. Судя по полураспакованному чемодану в коридоре, Джейсон Данлоп вряд ли успел прожить здесь долго.
- Трудный развод, - пояснила сержант Стефанопулос, показывая мне, что где.
- У супруги есть алиби?
- Вроде того, - хмуро сказала сержант.
Вот радость-то, когда бывшие родственники становятся подозреваемым и жертвой. Хорошо, что я не участвую в расследовании.
Спальня в квартире была только одна. В углу стояла пара мужских чемоданов, на их поднятых крышках белела дактилоскопическая пудра. Стефанопулос подвела меня к пачке книг, аккуратно сложенных на кусок полиэтилена возле кровати.
- С ними уже работали? - спросил я.
Стефанопулос кивнула, но я все равно натянул перчатки.
С вещдоками всегда лучше работать в перчатках, и сержант одобрительно хмыкнула. Я взял в руки верхнюю книгу. Это было старое, еще довоенное издание, аккуратно обернутое временной обложкой из пергамента. Развернув ее, я прочитал название: "Philosophiae Principia Artes Magicis", автор Исаак Ньютон. Точно такое же издание лежало на моем собственном столе рядом с толстенным латинским словарем.
- Когда мы это увидели, сразу подумали о вас, - сказала сержант Стефанопулос.
- Есть еще что-то подобного рода? - спросил я.
- Мы сложили все в отдельную коробку, - сказала сержант, - мало ли, вдруг там какое-нибудь проклятье.
Я искренне надеялся, что это она так шутит.
Я внимательно осмотрел книгу. Обложка обтерлась по углам и покоробилась от возраста. Края страниц были обтрепаны и покрыты пятнами от частого перелистывания. Кому бы ни принадлежала эта книга, на полке она явно не пылилась - наоборот, в нее регулярно заглядывали.
Открыв страницу 27, я обнаружил - на том самом месте, где в своей книге вклеил стикер со знаком вопроса, - полустертое слово "quis?", написанное карандашом. Стало быть, кто-то другой тоже никак не мог въехать, о чем же Исаак толковал в середине своего вступления.
Но если этот кто-то всерьез занимался изучением нашей темы, то он точно так же не смог бы обойтись без "Современных комментариев к Великому труду" авторства Катберстона, написанных в 1897 году, - к счастью, на английском, - и, несомненно, обрадовавших каждого, кто хоть раз в жизни пытался засветить над своим столом магический световой шар. Заглянув в коробку, я обнаружил книгу Катберстона под толстым современным изданием, сочетавшим латинский толковый словарь и справочник по грамматике. Было приятно сознавать, что не я один в ней плаваю. "Современные комментарии" были, подобно "Principia", старыми и потрепанными. Перелистнув еще страниц тридцать, я наткнулся на выцветший штамп - раскрытая книга, окруженная тремя коронами в кольце из надписи "BIBLIOTHECA BODLEIANA". Открыл "Principia" - там обнаружился другой штамп: старинный чертежный циркуль в центре круговой надписи "SCIENTIA POTESTAS EST QMC". Я глянул на фронтиспис и увидел небольшое прямоугольное пятно темнее остальной страницы. У папы есть несколько книг с подобными отметинами, он в ранней юности умыкнул их из школьной библиотеки. Отметина осталась после того, как был оторван библиотечный карман для формуляра, приклеенный на страницу на заре времен, когда по земле бродили динозавры, а компьютеры были величиной со стиральную машину.
Я осторожно извлек из коробки все ее содержимое. Там оказалось шесть книг, имеющих непосредственное отношение к магии, - и на всех был штамп "BIBLIOTHECA BODLEIANА".
Понятно было, что штамп принадлежит Бодлианской библиотеке, которая вроде бы находится в Оксфорде. Но если второй штамп мне опознать не удалось, то девиз на нем я узнал с первого взгляда. И позвонил в "Безумие". Прошло несколько гудков, прежде чем на том конце подняли трубку.
- Это Питер, - проговорил я. В трубке повисла тишина. - Мне нужно поговорить с ним, прямо сейчас.
Послышался стук - трубку положили на столешницу рядом с телефоном. Следовало ждать. Пора бы уже купить Найтингейлу нормальный мобильник, подумал я.
Когда наставник наконец взял трубку, я рассказал ему о найденных книгах. Он попросил перечислить названия и описать штампы. Потом спросил, может ли сержант Стефанопулос подойти к телефону.
Я позвал ее и протянул трубку.
- Мой шеф хочет с вами поговорить.
Пока они беседовали, я начал упаковывать книги и заполнять бланки по вещдокам.
- Вы считаете это более целесообразным? - проговорила сержант. - Хорошо. Я отправляю мальчика к вам вместе с книгами. Жду от вас подписанную документацию о передаче ответственности.
Найтингейл, очевидно, заверил ее, что все будет четко, как в Министерстве внутренних дел. Стефанопулос, видимо, такой ответ устроил - она передала телефон мне.
- Похоже, мы имеем дело с черным магом, - сказал на том конце Найтингейл.
НОЧНЫЕ ВОРОТА
Согласно определению, которое дал Найтингейл, черная магия - это использование магических возможностей с нарушением существующего миропорядка. Я заметил, что это определение настолько обобщенное, что под него попадает любая магия, не санкционированная "Безумием". Найтингейл ответил, что считает это отнюдь не ошибкой программы, а специальной настройкой.
- Черная магия - это магические действия, имеющие целью причинение зла живому существу, - сказал он потом. - Такое определение вас устраивает?
- Но у нас нет никаких доказательств того, что Джейсон Данлоп когда-либо причинял кому-то зло посредством черной магии, - возразил я.
Мы сидели в утренней столовой, разместив на столе папки с документами, книги, привезенные мною из квартиры Данлопа, и остатки того, что, по замыслу Молли, должно было быть яйцами по-бенедиктински.
- Я бы сказал, мы имеем наглядное доказательство того, что кто-то причинил зло ему, - сказал Найтингейл, - а также неопровержимые улики того, что он адепт магии. Приняв во внимание необычную природу убийцы, готов поспорить на что угодно - без магии здесь не обошлось. Согласны?
- А не может ли в таком случае быть, что убийство Джейсона Данлопа и гибель тех музыкантов как-то связаны между собой?
- Возможно, - сказал наставник. - Однако общая картина этих преступлений очень разнится. Думаю, пока стоит вести два отдельных расследования.
Он протянул руку к вилке, украшенной гравировкой "Шеффилд", как и все столовые приборы в "Безумии". Вилка торчала в тосте с яйцом-пашот наверху. Ткнул ее пальцем - она почти не дрогнула.
- Вы уверены, что яйцо не приклеено к хлебу? - спросил он.
- Уверен. Оно само там держится, это абсолютно точно.
- Такое возможно?
- Зная Молли и ее кухню, - пожал я плечами, - думаю, возможно еще и не такое.
Мы поспешно огляделись по сторонам, дабы удостовериться, что Молли нас не слышит. До нынешнего дня ее утренний репертуар представлял собой вариации на тему классического английского завтрака: много ветчины, картофель, патока - и почечный жир в промышленных масштабах. Как-то раз - мы тогда обедали в китайском ресторане - Найтингейл сказал, что Молли, как ему кажется, черпает свое кулинарное вдохновение непосредственно из самой атмосферы особняка.
- Это своего рода память стен, - пояснил он.