Пока он пытался вывернуться из щекотливого положения – приближенный ко двору сиятельный сеньор в каких-то обмотках занят сомнительными делишками в отдаленных коридорах госпиталя – я приподнялась на цыпочки и заглянула через его плечо вглубь комнаты.
И, несмотря на то, что он аккуратно, но настойчиво буквально поставил меня на место, я успела краем глаза ухватить весьма странную картинку – почти пустое помещение с длинным столом в центре. А на столе…
– Я прошу у вас, уважаемая сеньора, всего несколько минут.
– Нет. Ни минуты. Я хочу знать, что вы здесь делаете с этим…, – я кивнула туда, где со стола свисала чья-то синюшная рука, – сеньор Леонардо, доверьтесь мне. Я предполагаю, мы здесь с вами по одному и тому же делу. И, может, я смогу быть вам полезна. Как и вы мне. Ведь мы поняли друг друга. Тогда. У герцога…
Его брови медленно поползли вверх, а губы уже почти сложились в протестующее "нет", но на ходу почему-то перестроились в соглашающееся "да".
– Хорошо. Но вы должны будете оставить здесь ваш плащ и туфли. Я принесу вам что-то другое.
С этим я уже не спорила. Надо было бы быть откровенной дурочкой, чтобы не понять, что здесь происходит. Но меня интересовал вопрос – при чем тут сеньор придворный вельможа? Хотя, хм, я тоже не с улицы.
Я подчинилась требованию облачиться в предложенные мне тряпки, включая повязку-маску, дабы не вызвать у Леонардо недоумение и отчужденность, если я заявлю о собственных, более серьезных средствах защиты, буквально несколько минут назад спасших меня от смертельной заразы. Не поверит ведь. А то и решит, что я повредилась умом от пережитого горя.
Переодевание не заняло много времени, и я, не без внутреннего трепета, перешагнула порог. Трепет был вызван отнюдь не страхом.
Я нашла единомышленника.
Леонардо молча провел меня во внутрь. Так же, не произнося ни слова, подвел к столу и без предупреждения откинул серенькое покрывало с трупа девочки ненамного старше меня. Без сомнения, скончавшейся от чумы. На ее еще детском угловатом теле, уже частично вскрытому моим нечаянным другом, проступили все признаки страшного заболевания – маскообразное лицо, сине-фиолетовый цвет кожи, вспухший, не вмещающийся в рот язык.
Все это для меня, к несчастью, уже не было неожиданностью. Но беззащитно обнажившиеся окровавленные внутренности в аккуратно рассеченной груди не улучшили настроение, и без того несколько подавленное. Я впервые узнала, как выглядит Божье создание изнутри.
Не знаю уж, какой реакции от меня ожидал Леонардо – запоздалого бегства без оглядки, томной бледности обморока или битья в истерике – но я, определенно, не оправдала его ожиданий. И вовсе не потому, что у меня сердце из железа. Однажды, всего неделю назад, я уже пережила нечто пострашнее – мучительное цепляние побежденного Франческо за жизнь.
– Вы ищете доказательства тому, о чем я говорила с Его Светлостью?
– Нет. Франческо лучшее тому доказательство, простите. Тогда, в церкви, я сначала не поверил, увидев следы его болезни, но ошибиться было невозможно. Только чума оставляет такие отметины, – он кивнул на уже равнодушное к холоду тело несчастной, – я хотел предостеречь вас, когда задавал вам не совсем учтивые вопросы в то утро, у герцога. И понял, что вы уже осведомлены о причине кончины вашего му…
Я прервала его:
– Так вы врач, сеньор Леонардо?
– И врач тоже.
– Но ведь ей вы уже ничем не можете помочь.
– Ей нет. Но она, да, поможет нам. Вот здесь, – чем-то очень напоминающим щипцы он ухватил за край взрезанной кожи и оттянул ее в сторону, – легкие. Сюда поступает воздух и здесь же он обрабатывается. Посмотрите, в каком они состоянии.
Я чуть наклонилась. Уж не знаю, что они там обрабатывали, то, на что он показывал, но до отказа вздувшийся пузырь будто ждал малейшего укола, чтобы взорваться и выплеснуть из себя уж точно не воздух.
– Очень похоже на пневмонию. Тяжелую простуду. Но…, – Леонардо подхватил резец в качестве указателя, – видите эти уплотнения красного цвета? Они будто наполнены кровью. Это то, что ее убило… за три дня. Теперь у меня есть все основания всерьез поговорить об опасности, нас ожидающей, с герцогом Моро. И постараюсь уже сегодня же убедить его перекрыть вход в город и остановить празднества.
Леонардо бережно прикрыл невинную наготу несчастной девушки.
А я вспомнила смешливо-беспечного Галеаццо:
– Не поверят. Для всех это простуда, или, как вы говорите пневна…, как это?… не важно. Ведь… вскрытие трупов запрещено церковью. Как вы докажете? Вас же немедленно поволокут на костер. Это проще, чем закрыть город. Вы понимаете, сколько они потеряют на этом?
– А вы умная девочка, сеньора. Если все так просто, зачем же вы пришли к герцогу Галеаццо?
– Сглупила. Кто ж думал, что оно вот такое? Это ваши рисунки?
Выписанный с потрясающей точностью тот самый пузырь, что я рассматривала минуту назад, словно перескочил во всей своей красе из тела девушки на квадратный лист бумаги, небрежно брошенный на стол у стены.
– О! Да здесь целая галерея. Вы еще и художник? Для чего это вам?
– Для работы, – Леонардо прикрыл зевоту, – Простите. Не сплю вторую ночь. Она, – он кивком показал на труп, – не первая. С того дня, на отпевании графа, когда я заподозрил, что мы на краю гибели, стало не до сна… Ну, хорошо, а вы что здесь делаете? Хотя, догадываюсь…
– Нет. Даже не догадываетесь…
Что-то звякнуло за дверью, и намеренно приглушенный топот коротких ножек не скрыл, кому они принадлежат.
Леонардо недовольно обернулся, но я придержала его узнать, кто нам помешал.
– Не волнуйтесь. Это мой шут. Он здесь по мою душу.
Глава 14
Выбравшись из подвала, я не затруднила себя поисками Баччелло – ни к чему. Даже если я его и притяну к ответу, это уже ничего бы не изменило.
– Сеньора, ну, где же вы? Сеньор Протео ждет вас.
Как раз ректор мне уже был и не нужен. Он мало что добавит к тому, что уже сделано. Скорее, напортит. Ведь, самый верный способ искоренить телесный недуг, по его глубокому убеждению, и не только его, как служителя церкви – очистить болящего от скверны греха.
Вот очистится болезный от неправильного поведения и тут же исцелится. Куда уж проще. Ну, а, если для очищения потребуется немножко больше времени, чем три-четыре дня, за которые болезнь возьмет на себя заботу о несчастном, это уже дело Божественного провидения. Нечего было гнаться за мирскими соблазнами. И справился бы. А то бы и вовсе не заболел.
– М-м-м… в другой раз. Неважно себя чувствую. Перемерзла, наверное. Уж очень холодно тут у вас. Больные не жалуются?
Спросила просто так. Не ожидая ответа. Но монахиня вдруг разговорилась.
– Они не жалуются. Они… умирают. Мы даже не успеваем иногда их исповедовать. Какая-то странная простуда. Она не проходит, а наоборот. Вчера вечером скончалась сестра Маурита, – девушка шмыгнула носом, – а заболела она за два дня до того. И у меня кроме нее никого нет. Никого. Совсем. Зачем Господь взял ее? Пресвятая дева Мария да простит меня.
Она отвернулась, устыдившись сказанного.
– Мне кажется, тебе пора бы отдохнуть, – я дотронулась до ее вздрагивающего плеча, – и… Бог тебя храни. Не провожай меня.
Я почему-то страшно устала, но поездка, несмотря на отказ от аудиенции с ректором, вовсе получилась не напрасной. Больше того, я и не надеялась на подобную удачу, как встреча с сеньором… лекарем-художником Леонардо.
– Так, что же вас привело сюда?
Он переодевался за ширмой, шелестя сбрасываемой одеждой.
– Я принесла лекарство.
Шелест прервался. Леонардо выглянул из-за укрытия:
– Простите, что?
– Вы не ослышались. Вот в этом…, – я покопалась в кармане симары, – …пузырьке снадобье, которое исцелит от болезни.
Сеньор тайный анатомист уперся взглядом в извлеченную бутылочку, до горлышка заполненную "сиропом" темно-медового отлива.
– Достаточно по ложечке в течении трех дней. Результат заметен уже через несколько часов – проходит кашель, спадает жар.
Леонардо дернулся было выскочить из закутка, но вовремя вспомнил о недостающих деталях одежды, заторопившись исправить ошибку и уговаривая меня не исчезнуть:
– Подождите…, я сейчас…, вот только… держите ее в руках, никуда не ставьте…, это опасно…
Наконец, он появился, натягивая перчатки:
– Можно взглянуть?
Я протянула ему пузырек.
Он и встряхивал его, и нюхал, и рассматривал со всех сторон, пока не соизволил обратить внимание на меня:
– Надеюсь, вы не хотите ввести меня в заблуждение?
– Она настояна на крови Франческо, моего мужа. Этого достаточно, чтобы развеять ваши сомнения? Я буду шутить с этим? И не смотрите на меня, будто я безумна. Кроме того…
Леонардо раздраженно прервал меня, на что я отнеслась с пониманием. Он не верил мне. Пока не верил.
– Н-но как? И… почему вы думаете, что это… исцелит?
– Проверено.
– Ваше Сиятельство, – он еще раз взболтнул настойку, – что здесь?
– О-о, и чего только нет. Но вы легко можете убедиться в правдивости моих слов. Там, – я подняла глаза к потолку, – в зале, почти все заражены. Поторопитесь. Ну…, а, потом, поговорим. А сейчас я должна идти.
Леонардо не сделал попытки остановить меня, и я беспрепятственно поднялась наверх.
Сегодня меня ждало еще одно неотложное дело. И весьма срочное.