Мы вошли вслед за ним под сень горы, под свод гигантской пещеры, в арку огромной длинной палатки, скроенной по образцам первопроходцев.
Грязный, бурый от пыли навес из пористой экоткани дрыгался на сервокаркасе. Каркас шевелился, постоянно изменял форму под давлением слабого ветра. В палатке больше ничего не было, словно тут и не жил никто. В палатку вошли только мы вчетвером с Лютером - остальные остались снаружи.
- Это тебе. - Доктор протянул чемоданчик Лютеру, и тот, удивившись, взял его в руки. Доктор молча открыл чемоданчик, выхватил оттуда огромный реактивный пистолет, направил его на Лютера и пальнул ему в лицо.
Я едва успел пнуть чемодан снизу - дозвуковая смартпуля с воем завязла в его металле. Лютер тут же ударил чемоданом руку доктора, выбив из сустава кисть и заставив выронить пистолет, а затем обрушил доктору на голову, поставив на колени, и третьим ударом сбоку сбил на пол, расколов шлем в нескольких местах.
Тут же в палатку ворвалась толпа снаружи - нам с Тонанцин заломили руки за спину, поставили на колени.
- Это еще что такое?! - крикнул Лютер, отбрасывая мятый чемодан в сторону. - Вы кто такие?
Доктор валялся на ледяном песке, задыхался и не мог ответить. Маска на шлеме погасла. Воздух утекал паром через трещины.
Лютер поднял пистолет доктора, преломил о предплечье - пусто, там был всего один заряд, уже истраченный.
- Метрополия… - брезгливо проговорил Лютер и отбросил пистолет.
Он прыгнул ко мне и, едва я попытался вырываться, схватил железной рукой за горло, задирая мне голову.
- Вы кто такие? - выкрикнул он. - Сироты? Что они вам пообещали? Как они вас купили? Вернуть вас в метрополию, обратно в тепло и уют, ведь так, глупцы?
Он вгляделся в мою маску - но что он мог сквозь нее увидеть?
- Я тебя знаю? - спросил он.
- Это я, твой брат Брагги, - сказал я. И выключил маску.
- Брат? - удивился Лютер. - Брагги-сказочник?
- Это я, Лютер.
- Брагги, - медленно произнес Лютер, присев передо мной на корточки. - Неужели? От этого имени в Дичи просто некуда деваться. Я слышал это имя повсюду с детства. И я действительно помню все байки, которые он рассказывал нам на ночь. От них просто некуда было деваться. Чертов сказочник, несдержанный на язык, любитель пугать маленьких детей…
- Это я, Лютер. - Слова стыли от ужаса у меня в глотке.
- Все вокруг знают, кто мой брат, - задумчиво улыбнулся Лютер, глядя мне в глаза. - Ведь это мой брат умер и восстал, открыв нам путь Чистой доски. Слышишь, как воет ветер? Это значит, что время испытания подходит. Никто не избежит своего шанса. И если ты действительно хочешь быть моим братом, незнакомец, ты можешь им действительно стать. Ты готов?
Он мог и не спрашивать - конечно же я не был готов.
Нас вместе с доктором и Тонанцин вытащили наружу, вывезли в пустыню и выкинули из райдеров на камни долины, где уже были выкопаны три неглубокие могилы. Нас побросали каждого в свою. Остатки воздуха, вырывавшиеся из трещины в шлеме доктора, застывали изморозью на потрескавшемся тетрапропилене.
- Лютер, - прохрипел я из своей могилы. - Тебя ищет мама.
Мой брат не ответил мне. Он ушел в красноватую мглу бесшумной бури, обвалившуюся на равнину у подножия гор, и увел за собой всех остальных. Они все ушли, оставив нас один на один с отцом нашим Марсом. И отец наш в этот день был не в духе.
Я проверил давление в скафандре и выбрался из своей могилы, перебрался в яму к доктору. Тонанцин тоже перепрыгнула к нам. Беззвучная буря тут же накрыла нас.
"Чертов метрополец, - думал я, остервенело заклеивая цианакрилатом разбитый шлем Ликурга. - Тоже мне, доктор хренов нашелся. Ну да, хорошая пуля - надежное средство от любых немощей!"
Я и раньше о метропольских хорошо не думал, а теперь и подавно.
Тем временем Тонанцин натянула над нашей могилой полог из ее теплоизолирующего пончо - лист тонкой немнущейся фольги. По фольге тут же замолотили невидимые песчинки. Ну, значит, замерзнем не сразу, а только к утру, когда под минус сотню стуканет.
Три человека в покое излучают чуть больше тысячи килоджоулей в час. Так, теплопотери фольги и стенок окопа… Нет, не хватает. К утру точно околеем.
В этот момент мой скин-скафандр окончательно сдох и перестал нагнетать снаружи углекислый газ, где в озонидовом патроне из него выделялся кислород, который примешивался к стандартной воздушной смеси. Счет моей жизни пошел на минуты.
- Есть идеи? - спросил я Тонанцин, глядя, как падает уровень кислорода у меня под скином.
- Молись, - серьезно ответила она.
- Времени нет, - буркнул я, разбирая барахло из своего пояса. Кости, гайки, провода, ага, вот! Я вытащил из пояса слипшуюся горсть серых кристаллов, пересыпанных черной технопылью.
Любой марсианин продержится в Дичи голым хотя бы пару часов. Но больше? Я знаю один способ, но этот способ не для меня.
- Что это? - спросила Тонанцин, осветив мою красную руку налобным фонариком.
- Это способ продержаться до утра, - буркнул я. - Амнезия рудничных операторов. Смесь нитратных солей со стенок шахт и техносмазки рудных роботов.
Сразу вспомнилось расследование, которое мы проводили с "Бродячим анатомическим цирком Барсума" в соляных рудниках южной Сидонии, когда меня сорвали с места новостью о пропаже Лютера. Ребята уже сталкивались со случаями амнезии среди шахтеров, хотя чаще находили вымороженные штреки с мертвыми операторами.
А я коллекционировал разные страшилки и легенды, обрабатывая их под свои нужды. Вместе мы собрали это воедино, провели пару анализов и поняли, в чем же причина. Там же, в шахтерском поселке, нашли женщину, потерявшую ребенка родами и желавшую забыть последний год.
Первый опыт был неудачным - она забыла лишь полтора месяца и очнулась через час, уверенная, что она беременна, - а вместо этого обнаружившая пустой живот и кучу мужиков вокруг. Мы еле справились с ней вшестером - но со второго раза все удалось, она очнулась на следующий день, забыв ровно тот срок, какой и хотела.
- Надо же, - проговорила Тонанцин, глядя на смесь в моей ладони. - Не думала, что увижу ее. Я была уверена, что это городская легенда.
- Эта легенда - чистая правда, - заверил я ее. - Она обеспечит отличную экономичную кататонию на десять часов, минимум трат воздуха и калорий. Ну и спалит все твои воспоминания за последний год примерно.
- Сложный выбор, - прищурилась Тонанцин.
- Способ выжить. Только тут две дозы, - добавил я. - Это тебе и доктору.
- А ты?
- А я пойду выбью дерьмо из одного глупого пацана, который много о себе возомнил.
- Я не собираюсь ничего забывать. Я уже три года потеряла на поиски Великого Духа и откатываться назад, когда я так близко, не собираюсь, - покачала головой Тонанцин.
- Ну и дура, - ответил я. - Умрешь ни за что ни про что.
- Умирать я тоже не собираюсь, - отрезала Тонанцин. - Доктор до утра без шлема продержится? Как принимают эту дурь?
Я отключил шлем от скафандра доктора, снял его.
- Подними ему веки.
Я, тщательно отмерив, засыпал слизистую глаз доктора пылью, мгновенно растворявшейся на поверхности роговицы. Через пару секунд доктора парализовало, он выпрямился в своей могилке, вытянувшись во весь рост, и принял характерную "позу мумии": одна рука вдоль тела, вторая согнута в локте и лежит поперек живота.
- Ну, вот и все, - прошептал я, глубоко вздохнул и снял свой шлем. Губы обожгло ледяным холодом. Пятьдесят лет терраформирования дали лишь четверть от земного давления в этой самой глубокой на планете впадине, но я уже не свалюсь без сознания немедленно. Отдал свой шлем Тонанцин - она его надела доктору на голову, чтобы не замерз, а я нацепил шлем доктора и заклеил шейный клапан. Из шлема травило, но вентилятор на затылке исправно нагнетал давление внутрь.
Дергая конечностями, я вылез из своего теплого скафандра в ледяную утробу могилы, распорол добытым из пояса острым куском обсидиана термослой скафандра и начал размазывать хлынувшую из отверстия красную вязкую жидкость по телу.
Тонанцин недоуменно озирала мое голое тело.
- Я этот камушек на горе Арсия подобрал, - прохрипел я, постепенно согреваясь собственным теплом. Изолирующий термогель позволит мне продержаться без скафандра какое-то время. - Думал, обработаю под неолитическое рубило и в раскоп подброшу, чтобы археологов помучить.
Я еле-еле скомпенсировал едва переносимые пол-атмосферы в шлеме потоком чистого кислорода. Не дай бог в шлеме что-то коротнет - взорвусь к черту…
- Пойдем, - тяжело выдохнул я, приподнимая полог и выбираясь в тяжкую алую ночь.
Воздух был заполнен мелкими невесомыми песчинками так плотно, что вытянутая рука терялась в бурой мгле, которую фонарик не пробивал. Было неожиданно тепло, в смысле, минус двадцать, не больше.
Пока мы брели примерно в сторону гор, спотыкаясь обо все камни по пути, я понял, как это получается, - вечером нагретый до ощутимого плюса на дне кратера воздух уходит в стратосферу.
В то же время с гор вниз стекает поток холодного воздуха и успевает прогреться, пока пустыня остывает, отдавая тепло пыльному туману. Нужно спешить - когда все остынет, я тут без ступней останусь.
Это было, наверное, не так уж долго - вряд ли больше часа. Буря становилась все сильнее, а я только прибавлял шагу, а за мной бежала Тонанцин. А за нами бежала, танцуя и смеясь нашей наглости, смерть.