Доктор, в общем, неплохо держался в этой необжитой пустоши. Он только сильно беспокоился, сколько зиверт мы тут наловим на каждого, гуляя под открытым солнцем. Ну, мне-то, как коренному, быстрая и легкая смерть от лучевой болезни не грозила: мама в первом триместре принимала все нужные перинатальные присадки. А вот ему - если он не с Марса, а похоже, так оно и было, - могло и аукнуться.
- Буря нас прикроет, - ткнул я в небо пальцем. Доктор не ответил - пялился на покрытый пылью металлический череп когда-то квазиживого рудосборщика, зарывшегося в растрескавшуюся почву. - А. Этот отбился от стада. Потерялся в буре и разрядился.
- Надеюсь, мы сами не слишком отобьемся, - пробормотал доктор.
Прав был доктор. Я сильно рисковал, уходя в глубь неосвоенной территории. Тут мы действительно могли запросто сгинуть без вести. Но я уже понял, куда двигается караван табуларассеров, и стремился срезать путь через Дичь. Медлить ни к чему.
Мы шли всю ночь и часть следующего дня.
* * *
А спасла нас мудрая женщина Тонанцин, что пересекала эту равнину с запада на восток на своем ветроботе. Крыльчатка моего нагнетателя атмосферы покоробилась от ударов микролитов, и мне предстояло испытать фатальную нехватку кислорода уже в ближайшие часы. Доктор пережил бы меня не надолго: без связи он бы отсюда не выбрался, так как сам был хуже ребенка.
После того как мачты ветробота Тонанцин показались над горизонтом, она около часа нагоняла нас - трехколесный катамаран, счетверенные шасси на вынесенных в стороны подвесках, две наклоненные стометровые мачты с металлическими листьями парусов трансформеров. Доктор, распахнув рот, наблюдал за ее приближением.
Нагнав нас, она скинула якорный болт, тут же закрутившийся в почву, и свернула паруса в мачты.
- Куда ты следуешь, мудрая женщина? - спросил я, приблизившись и считав знаки на маске ее скина, изображавшей базальтовый барельеф с лицом ацтекской богини-матери.
- Я следую в Чикомосток на фестиваль Великого Духа, - ответила она.
- Мы идем туда же. Разделим этот многообещающий путь с моим попутчиком?
- Буду рада, - ответила мне Тонанцин.
И мы поднялись на борт. Она тотчас отчалила.
- Чикомосток? - буркнул доктор, устраиваясь на борту.
- "Семь пещер", на языке ацтеков, - ответил я, валяясь на баке ветробота на куче спальных мешков. - Скальный город в кольцевых горах кратера. Мы будем там завтра.
- А я думал, что видел все, - пробормотал доктор, запрокидывая голову, чтобы посмотреть, как в высоте смартгроты хватают неуловимый марсианский ветер.
- Она чемпион гонок по нулевому меридиану, - сообщил я.
- Откуда ты знаешь?
- Это есть у нее на лице.
По-моему, он меня не понял. Раньше, на Земле, была такая пословица: "У него на лице все написано". Сейчас и здесь она не имеет смысла, потому что мы действительно рисуем и пишем все на масках скинов: имя, достижения, девизы, положение. Это лишь одна из многих вещей, которые террареформаторы перенимают у нас, пока робко и частично, но в будущем это наверняка станет нормой для любого марсианина.
- Зачем ты следуешь в Чикомосток? - спросил я Тонанцин. Ветроботы именно следуют, не едут. Ездят райдеры. Важно не путать.
- Я слышала, в Дичи объявился человек, на которого снизошел Великий Дух, - объяснила Тонанцин. - Надеюсь застать его там. Я уже три года в священном путешествии. Раньше я ловила лед в углекислотных озерах Севера, надеюсь вернуться туда к семье, они очень давно меня не видели. Слово Великого Духа изменит все.
- Н-да, - вздохнул я. - Я тоже надеюсь, что его найду… Тоже давно не был дома. Очень давно.
А доктор вздохнул и сказал невесело:
- А у меня место на корабль отсюда. Если я не успею вернуться, застряну тут еще на два года…
Он печально щурился на солнце.
- Тонанцин, - произнес он. - Ты действительно думаешь, что здесь где-то бродит человек, на которого снизошел Великий Дух? Или это только дань верованиям предков с Земли?
- Конечно, он где-то здесь. - Тонанцин удивленно покосилась на доктора, не выпуская кормило из рук. - Его не может не быть.
- Мы же изжили все это, - пробормотал доктор, глядя на уходящие назад барханы. - Безумный мистицизм, идеологическую одержимость. Откуда это все взялось здесь?
- Ну, - задумчиво отозвался я. - Тут есть о чем подумать. Вот чем была Мертвая колония?
- Нечто худшее, чем просто преступление, - немедленно, как по-выученному, отозвался доктор. - Ошибка планирования. Грандиозная ошибка.
- Да не было это ошибкой, - со вздохом ответил я. - Они знали, на что идут. Это был краеугольный камень. Кровь под фундаментом. После такого самопожертвования никто уже не мог оставить Марс в покое, ведь так? Или их смерть была зря?
- Все было ровно наоборот, - быстро отозвался доктор. - Из-за того, что они погибли, из-за того, как они погибли - а это видел весь мир в прямом эфире, - человечество надолго отвернулось от космоса.
- Занятная версия, - не стал спорить я.
- Это факты, - отрезал доктор.
- Это интерпретация фактов. Как погибнут первоколонисты, не имело никакого значения. Важно только то, что они были обречены.
- Это ты так извиняешь вот это вот ваше всеобщее марсианское мракобесие? - удивился доктор.
- Это ты спросил, откуда все взялось. Я только ответил, - прищурился я. - Это то, что внутри нас. И если удалять - то только редактируя ДНК. Великий всепланетный колонизационный проект, триумф научного мышления, вершина рациональности, а жертву все равно принесли.
Я подождал, но доктор молча слушал, и тогда я продолжил:
- Это у людей в генах. Это было выгодно для эволюции. Когда-то на Земле только те общества перешли от малочисленных племен охотников к сообществам с сильными вождями, а от них к деспотическим теократиям Нила и Междуречья, кто мог чувствовать сверхъестественное. Верю в то, что невозможно, и это делает меня способным к превосходящим всякое воображение достижениям. Ведь когда перед тобой стоит задача, которую не одолеть ни тебе, ни детям твоим, что остается? Только начинать снова верить. Во что угодно.
- И побуждать людей к массовым самоубийствам - тоже? - язвительно переспросил доктор. - Это сон разума.
- Нельзя же все время не спать, - ответил я и не был понят. Метафоры лживы.
- Ты знаешь, что именно делают табуларассеры? - спросил меня доктор. - Они увлекли за собой этих детей несбыточными обещаниями. То, что они обещают, невозможно. По крайней мере, для людей.
Я промолчал. Ну да. Тот, кто выживает, - марсианин, исконная великая раса, они старше обезьян с Земли. Тот, кто нет, - падаль человеческая. Кто отступит, когда вопрос поставлен таким образом?
Не это ли подтолкнуло моего брата отправиться сюда? А может быть, мой пример, мое бунтарство стало единственным топливом для его побега? И мой негодный образ жизни он сменил на свой, еще более негодный?
Чувство вины оказалось непривычно заслуженным. Оно и гнало меня вперед. Надеюсь, он не рискнет раньше, чем я его найду…
- Тонанцин, - напоследок спросил доктор. - А что будет, если ты найдешь этого своего одержимого?
- Да не дай бог! - засмеялся я. - Уверен, что найденное ей не понравится.
Тонанцин, молча слушавшая, на этом месте приподняла маску своего шлема и сердито плюнула за борт. Сегодня на солнце было всего минус шестьдесят, и ее плевок упал в песок ледяным камушком.
Я заткнулся.
Поймав ветер, мы ехали всю ночь и прибыли в Чикомосток следующим утром. "Семь пещер", город из дыр в кольцевых горах Эллады, украшенный моими наскальными рисунками из вымышленной эпохи еще живого зеленого Марса. Прибыли мы прямо на фестиваль пограничных состояний, основанный некогда тоже мной, - "Сенцон Тотчтин", или "Четыреста пьяных кроликов". Праздник богов пива, собиравший Сирот со всего полушария.
Раньше здесь встречались потерянные люди всех рас и родов, смешивая чувства и смешивая мысли, познавая собственные границы, осознавая, что не одиноки. Теперь его захватили табуларассеры, вытеснив или обратив несогласных, и теперь здесь остались только те, что были связаны только одной страстью - к Чистому Началу, одной привязью - исступленной надеждой на невероятное.
Нас никто не встречал. Нас вообще никто не заметил.
Мой брат Лютер стоял на высокой скале и говорил с народом. Мы подошли и стали слушать.
- Я обещаю вам, - говорил нам Лютер, стоязыкий проповедник, вершитель судеб, глас свыше, свет в ночи, ярый зверь. - Я обещаю вам небо. Открытое небо. Я обещаю вам воздух и глубокий сладкий вдох.
Он знал, как готовить этих мальчиков и девочек, он их любил, он ел их живьем. Он был именно таким, каким я себе придумал ночами на этом пути образ пророка табуларассеров, которого никогда не встречал, - с лицом древнего бога, с глазами дикой кошки. И вот теперь я видел его при свете дня.
- Вы будете дышать полной грудью. Я дам вам свободу. Идемте! Нас ждет испытание, которое нам следует пройти.
Он был в шлеме, маска его изображала терракотового человека с чертами хищной кошки в виноградном венке. Вид его вызывал оторопь и ужас.
- Мой брат умер в этой пустыне и вернулся! Он смог, и вы сможете! Я говорю вам!
Он говорил. А у меня не было слов. Только паника. О ком он говорил? Не обо мне же?
Потом он сошел с камня и спустился к нам, подобно острому ножу рассекая ткань толпы. Приблизился к нам вплотную.
- Я не видел вас раньше, - сказал он нам. - Кто вы?
- Меня зовут Ликург. Я жажду стать марсианином, - ответил ему доктор. - Расскажи мне как, если знаешь.
- Ликург. - Лютер словно попробовал его имя на вкус. - Идем.