- Сначала ты отдаешься мне, потому что тебе это "необходимо", а потом оказывается, что за эту услугу я должен чем-то платить. Может, сразу возьмешь деньги? У меня есть десять серебряных монет - более чем щедрая плата за ласку.
Зонара вскинулась и хлестнула Конана по щеке, отбив ладонь.
- Скотина! - закричала она. - Принимаешь меня за шлюху? Мне нужно пятьсот золотых, а свое серебро можешь смело…
- Особа с такими аппетитами, конечно, не шлюха, а деловая женщина, - перебил ее варвар, широко ухмыляясь. - Мне ведь денег не жалко. Я, если ты хочешь, и так с тобой поделюсь. Просто я привык работать один. Мне нет охоты отвечать за подручного.
- Отвечать? Перед кем? Мне не нужно, чтобы кто-то за меня отвечал, - злилась Зонара. - Если я вляпаюсь, отвечу за все сама. Опыт у меня есть. Боишься, что я тебя выдам?
- А если тебя убьют?
- Рано или поздно это произойдет. - Она пожала плечами. - К такому исходу я давно уже готова. Возьми меня в сообщницы, Конан. Клянусь поцелуем по-аквилонски, я очень тебе пригожусь. Ты ведь не знаешь того, что знаю я.
- Долго думать - не в моих привычках, - объявил варвар, надевая рубаху. - Хорошо. Только прежде скажи, что же тебе известно.
- Не обманешь?
- Когда я тебя обманывал?
- Дважды обманул. Один раз - с рыжей Анной, а другой…
- Ладно, неважно. Даю слово!
Зонара довольно потянулась. Процесс одевания занимал у нее считанные мгновения, но она никогда с этим не спешила - ей нравилось состояние наготы, нравилось, что на нее смотрят.
- Слушай же, мой неотесанный друг, - начала она. - Но сначала ответь: что ты знаешь о Дорсети?
- Он - богатый меняла, - сказал Конан. - С ним все ясно.
Зонара усмехнулась.
- Отец нынешнего Дорсети-старшего был золотарь.
- Ювелир?
- Нет, дерьмовоз. Он разбогател только под конец жизни.
- Нашел клад в дерьме?
- Не думаю. В любом случае, богатство свалилось на него вдруг. Он купил дом, перестроил его по собственному желанию и завел себе слуг. С большим успехом участвовал в нескольких торговых сделках и за зиму обогатился более чем в пять раз. Об этом есть сведения в архиве городского магистрата.
- Что ты делала в архиве?
- Наводила справки. Там есть много интересного про достопочтенных жителей этого города. Ну, так вот, в эту же зиму без вести пропала молодая женщина, сирота по имени Амбрис. Она находилась на попечении городского совета, который прикарманил деньги ее умерших родителей. Я видела ее портрет - так себе, ничего особенного: зеленые глаза, темные волосы, родинка на шее.
- При чем здесь это? - снова перебил ее Конан.
- Следствие решило, что ни при чем. Слушай дальше. Разбогатевший золотарь умер. Его сын долго пытался продолжить обогащение фамилии. В этом ему помогала сестра, впоследствии вышедшая замуж за одного провинциального графа, что тебе уже известно со слов герцога Мироваля. По первости Дорсети терпел большие убытки. Но вот однажды удача вернулась в их дом. Бывший уже на грани разорения, он не только вернул отцовские денежки, но и приумножил их в пять раз. Это было пятнадцать лет назад. В эту же зиму в Галпаране исчезла без следа юная Домина, дочь ювелира, погибшего за три зимы перед тем. По описаниям, у нее были зеленые глаза и маленькая родинка на шее.
- Пустое совпадение, - сказал Конан.
- Как бы не так! С тех пор трижды, по одной в пять лет, пропадали девушки или женщины-сироты, и у каждой были глаза зеленого цвета и темные волосы. И родинка. И каждый раз, в зиму исчезновения, Дорсети обогащался…
- Позволь-ка догадаюсь… в пять раз, правильно?
- Да! Это совпадение? Ты веришь, что это случайность?
Конан потер кулаком лоб.
- Или ты больна на голову, или здесь пахнет магией, - процедил он. - А может, и хуже.
- Гораздо хуже! Сестра Дорсети послала Ремину к нему в лапы. И это тоже не случайно.
Зонара ликовала, видя недоумевающую физиономию северянина.
- Проклятье, почему я не догадался узнать у герцога внешность Ремины? - прорычал он.
- Потому что ты осел, - улыбнулась его сообщница. - Смотри-ка!
С этими словами она протянула ему небольшой медальон, оправленный в черненое серебро. Внутри него помещался овальный миниатюрный портрет - женская головка на синей эмали.
- Кром! - вскричал варвар. - Глаза зеленые, родинка на месте… Это Ремина!
- Ну конечно, на нем же написано.
- Да? Интересно. Откуда он у тебя?
- Вчера, в толчее, я украла его с герцогской шеи.
- Вот это ловко! - восхитился Конан. - Мне бы и в голову никогда не пришло красть такую мелочь.
- В нашем деле мелочей не бывает.
- Но зачем Дорсети женщины с одинаковыми приметами? Он приносит их в жертву?
- Ты догадлив, - кивнула Зонара. - Да. Это цена обогащения. У него договор с кем-то из низших божеств. Судя по тому, что я знаю об их вкусах, бедняжки погибали ужасной и долгой смертью. Ремине угрожает та же участь.
- Как бы не так! - варвар оскалил зубы и потряс кулаками. - Дому Дорсети конец! Хорошо, что мы встретились вовремя!
- И я так думаю, милый.
В обычном состоянии Конана бы передернуло от этого "милого", но сейчас он пропустил его мимо ушей.
Дорсети-старший и Дорсети-младший нервничали. Они не были похожи внешне, особенно на первый взгляд, да и нервничали по-разному, на свой лад каждый. Старший, апатично моргая, зевал, и в горле его при этом что-то хрипело и булькало. Младший поглядывал на него с омерзением, лихорадочно и без цели дефилировал по комнате, сплетал и расплетал пальцы рук и время от времени, вздернув кверху узкий, скошенный подбородок, визгливо хохотал. Глаза у него то подергивались дымкой какого-то отупения, то вдруг вспыхивали остро и яростно.
Между ними находился шахматный столик, инкрустированный обсидианом. Фигуры на доске пребывали в патовой ситуации - платиновый дракон запутался в окружающих элефантусах. Магистр в золотых доспехах запер его, а с боков два золотых же рыцаря-конника не оставляли возможности пройти.
- Я ненавижу юношей, - вдруг проговорил Дорсети-старший. - Ненавижу их петушьи голоса, их глупую дерзость, развинченные телодвижения, прыщи, их пустые головы, болтающиеся взад-вперед на верблюжьих шеях…
Дорсети-младший, по своему обыкновению, захохотал.
- Как хорошо, что в Галпаране разрешены поединки, - продолжал отец. - Как хорошо, что подростки могут вволю тыкать друг в друга своими железяками. За неделю один-два погибают. Это прекрасно! Я бы даже велел им драться, в приказном порядке. Хорошо бы еще завести в город постыдную - смертельную болезнь. Тогда молокососы перемрут почти все.
Отсмеявшись, его сын вдруг резким, порывистым движением уселся на стул напротив, смахнув локтем с доски несколько фигур - те упали с тяжелым стуком, калеча лакировку красного паркета. Он вперил горящие глаза прямо в обрюзгшее лицо своего родителя и сказал:
- Если бы ты послушал меня, старый дурень, Мироваль давно был бы мертв. Я не верю, что он отступился и уехал!
- Ты закажешь перстень у сапожника? Или новую тунику у пекаря? - возразил Дорсети-старший с ленивым брюзжанием. - Ведь нет? Каждый должен заниматься своим ремеслом, сообразно цеховой принадлежности. На этом стоит опора благопристойности, и…
- "Стоит опора", - передразнил отца молодой негодяй. - Изящный оборотец! Ты полагаешь, этот Сохо удовлетворился твоими объяснениями?
- Я ничего ему не объяснял. Просто сказал, что мне нужно знать о каждом шаге герцога, и заплатил. В этом - основное достоинство ремесленного подхода к делу. Ты же не объясняешь сапожнику, к чему тебе новые сапоги.
- А вдруг он случайно пронюхает о… - Дорсети-младший осекся и вдруг, качнув головой, вонзил пальцы в свою причесанную шевелюру, словно пытался остудить жжение, поселившееся под черепной коробкой. - Почему он опаздывает? Почему люди все делают медленно - медленно ходят, медленно говорят, медленно думают? Это мучительно. Я приставил бы к каждому конюха с розгой, чтобы тот его подгонял.
С этим он вскочил и метнулся было к окну, покрытому фисташковым бархатным пологом, однако по пути остановился, развернулся на каблуках и застыл, склонив голову на сторону.
- "Пронюхает, пронюхает"… Ты похож на новейшую гадательную книгу, - фыркнул отец. Ну и что, если пронюхает? Он не станет болтать.
- Зато станет шантажировать, - угрюмо высказал сын.
- Шантажируют родовитые шлюхи и торговцы зельем. Такие, как Сохо, берут под опеку.
- Его опека будет дорого стоить.
- Мне она ничего не будет стоить. Я заключу с ним соглашение. Пусть он находит подходящих девок и жертвует их от своего имени. Пусть богатеет.
- Но ведь тогда он рано или поздно станет богаче нас! - мысль об этом показалась Дорсети-младшему невыносимой.
- Ради Маммония! - оттопыренные сизые губы Дорсети-старшего сложились в улыбку, похожую на болотную орхидею. - Всех денег не получить.
- Ты не понимаешь, - со злобой прошипел его сын. - Не понимаешь! Ты, зачатый под бочкой с дерьмом! Для тебя то, что мы делаем, - пустяк, обыкновенная процедура. Ты затыкаешь уши ватными тампонами, чтобы не слышать вопли этих глупых тварей, когда они варятся заживо. Ты деловито хлопочешь, совершая ритуал. А ведь это - вершина человеческого могущества…
- О чем ты говоришь?