- Но здесь-то у нас выбор маленький. Мы не можем перетащить казну без его помощи, а потому волей-неволей должны доверять ему. Как бы то ни было, - добавил он, - сокровища для меня не главное. Я жажду уничтожить Торгут-хана и его пса Загобала!
- Вот тебе я верю, - сказал Осман. - Месть всегда более надежный мотив, чем всякое бескорыстие не от мира сего. И я не сомневаюсь, что ты-то останешься доволен и без трофеев, но… - Он посмотрел на тренирующихся бандитов. - Как насчет этих негодяев? Если они вернутся в свое логово и обнаружат, что колдун забрал казну себе… Да уж… - Он пожал плечами и скорбно улыбнулся. - Я бы не хотел оказаться тем, от которого они потребуют ответа.
- И оказался бы среди задающих вопросы? - осведомился Конан голосом тихим и угрожающим.
- Мой друг, рассмотрим ситуацию. Я мог бы заверять всех в вечной тебе преданности и кричать о твоей абсолютной невиновности, но что за выгода в том, что на медленном огне будут поджаривать вместо одного нас обоих?
- Ты честный человек, в своем роде. Я не думаю, что Волволикус предаст нас, да только готовым нужно быть и к худшему. У меня для тебя новое задание. В день набега, пока остальные захватывают ворота и храм, ты должен пробраться в конюшни Загобала и украсть четверку его лучших коней. Конюшни находятся рядом с храмом, и лошади там лучшие во всей округе. Во время бегства каждый из нас на одной поскачет, а другую поведет за собой. И не пересаживайся на запасную, пока мы не окажемся совсем рядом с лагерем.
- И если золота там не окажется, мы просто не остановимся, не так ли, Конан?
- Что есть мочи поскачем. Верхом на таких, да еще свежих, лошадях мы будем нестись так, что остальные никогда не догонят.
Осман тяжело вздохнул:
- Только что в мечтах я тратил свое богатство - и вот уже оказываюсь голодранцем без гроша в кармане.
Конан похлопал его по плечу:
- Мечты - богатство каждого, мой друг. Но даже в крайнем случае ты не будешь беден. В конце концов, у тебя будет отличная лошадь, а также собственная жизнь, и это так плохо для человека, предназначенного стать лакомым кусочком праздничных зрелищ!
Этой ночью, когда Конан был весь погружен в свои думы, рядом с ним села Лейла. Весь сосредоточенный на грядущем дне, он едва не забыл о ней.
- Для варвара ты кажешься человеком понятливым, - без вступления промолвила она. - Хочу поведать тебе о некоторых вещах, которые Волволикус предпочел скрыть от твоих подонков.
- Какие такие вещи? - подозрительно спросил он.
- Работа великого мага - это не простое бормотание заклинаний, как думают твои головорезы. Перед ним стоит деликатная и тяжелейшая задача, и в конце ее Волволикус будет полностью истощен. Ему понадобится превосходный конь. Он не может просто перенестись вместе с сокровищами. И я должна скакать рядом с ним и быть уверенной, что он крепко сидит в седле и не собьется с курса.
- Ты? - удивился Конан. - Разумеется, ты не собираешься участвовать в налете?
- А почему бы и нет? Он постоянно нуждается в моей помощи. Уверяю тебя, я держусь в седле и сражаюсь лучше большинства мужчин. У тебя есть лошади?
- Подходящие лошади будут стоять наготове специально для бегства, - сказал он, понимая, что в случае предательства это сильно уменьшит его собственные шансы. Но так же хорошо он понимал, что маг едва ли решится на предательство, зная, что рядом лезвие Конана. - А что же его нынешний конь? Он вполне хорош.
- Недостаточно хорош, если Загобал будет наступать нам на пятки. Как известно, он и его солдаты оседлали лучших в округе жеребцов.
- У меня есть план, как запутать погоню, - сказал Конан.
- А я знаю, что планы обычно проваливаются. Достань нам двух отличных лошадей. Скаковых, если сможешь украсть их. - С этими словами она поднялась и удалилась, соблазнительно покачивая бедрами.
- Кром! - буркнул про себя Конан. - Я кто, атаман разбойников или торговец лошадьми?
Глава пятая
С громким цоканьем лошадиных копыт киммериец и его спутники приблизились к огромным городским воротам. Стража кивнула им, не утруждая себя даже поверхностным осмотром. Лачуги, лепившиеся к городским стенам, были почти так же безлюдны, как и палаточный город снаружи. Все горожане, кого носили ноги, толпились на городской площади, где празднество в этот день достигало высшей точки - массовой казни преступников.
Осман подъехал к Конану:
- Будто город призраков.
- Только здесь, но не на площади.
Конан вновь был облачен гераутским воином. Он с отвращением посмотрел на выбранный Османом маскарадный костюм. Коротышка предпочел выглядеть нищенствующим монахом культа Бес. Эти святоши-попрошайки наряжались в рваные набедренные повязки, обвязывались длинными связками деревянных бусин и нахлобучивали на себя совершенно не соответствующие прочему одеянию башнеподобные тюрбаны из золотой парчи.
- В этом наряде ты выглядишь как шадизарская шлюха, - заметил Конан.
- И вдобавок абсолютно неприметным. Есть ли более подходящее место для попрошайки, чем подобное празднество?
- А что, если тебя обнаружит подлинный монах Бес? - спросил Ауда, ехавший за ними.
- Никаких проблем. Фальшивых святош всегда больше, чем настоящих. Роль монаха-обманщика я смогу сыграть куда лучше, чем Конан - роль настоящего гераутского воина.
- Да уж, по части наглого бесстыдства этого типа не объедешь, - усмехнулся Ауда.
- Хватит болтовни, - одернул их Конан. - Теперь начинается настоящее дело.
Они завернули за угол, и шум, что до этого заглушали стоящие впритык городские постройки, выплеснулся на всадников полной силой: крики торговцев, песни фигляров, вопли ярмарочных зверей, общее волнение толп народа, где каждый старался перекричать другого.
Разбойники медленным шагом пустили коней по окружности площади, стараясь вести себя как и прочие группы зевак, старающихся увидеть как можно больше. Они небрежно миновали ступени храма, где пара работников, проклиная друг друга, корячилась над почти опрокинувшейся тачкой, груженной семифутовыми бревнами. Рядом Волволикус и Лейла с восторженным вниманием наблюдали за обнаженной, если не считать серебряных украшений, вендийской женщиной, извивающейся в чувственном танце под звуки флейты и барабана, в то время как ее тело обвивал питон, толщиной со стройное бедро плясуньи.
Они проехали мимо замысловатого эшафота, где палачи готовили свои орудия, разводили костры, точили свои зловещие инструменты и объясняли прохожим тонкости своего искусства. На одном краю эшафота находилась громадная деревянная клетка, где, в окружении глумящейся толпы, полсотни осужденных негодяев ожидали ужасной, мучительной смерти. Дверь их клетки была заложена тяжелым брусом, а по обе стороны расположилось по стражнику, вооруженному мечом, копьем и топором.
По кивку Конана Осман небрежно повернул коня и медленно двинулся в сторону казарменных конюшен. Полный круг занял у них добрые полчаса, настолько плотной была толпа, оставляющая свободное пространство только для фигляров.
- Конан, - прошептал Ауда, - мне это не нравится. Людей здесь набито плотно, будто фиников в мешке. Выбраться будет не легче, чем сквозь зыбучие пески.
- Не думаю, - сказал Конан. - Когда люди скачут галопом, кричат и машут оружием, даже такая толпа рассеется перед ними, как дым. Они все силы приложат, чтобы убраться с нашего пути. Это как по волшебству.
- Надеюсь, ты прав.
У ступеней храма они спешились и привязали своих коней к каменным быкам, продев стремена сквозь железные кольца в бычьих носах. Обитатель пустынь по имени Измир остался следить за животными, его рука, будто невзначай, легла на лук, крепившийся к седлу.
Конан и Ауда, совершенно не обращая внимания на храм, неторопливо поднялись по ступеням, как бы лишь для того, чтобы подняться повыше и обозреть толпу. Множество людей сидело на ступенях, некоторые разложили припасенную снедь, обозначая место, с которого собирались наблюдать за грядущей казнью.
Перед самым полуднем в воротах появился жрец и стал нараспев приглашать желающих войти и обозреть храм. Теперь это был человек с необычно шишковатой кожей. И опять лишь несколько приезжих выказали интерес к подобной экскурсии. Среди них были Волволикус и Лейла. Будто бы во внезапном порыве Конан и Ауда направились следом.
Когда любопытствующие, почти не привлекшие внимания толпы, вошли в храм, двое рабочих закончили свою бурную дискуссию, взяли на плечи пару тяжелых бревен и потащились вверх по ступеням. Никто в толпе не бросил на них даже самого поверхностного взгляда.
В равной степени никто не обращал ни малейшего внимания на людей, обозревающих площадь с плоских крыш ближайших к храму домов. Люди эти прижимались к крышам, стараясь быть невидимыми за низкими парапетами, а в руках у них были луки. Они образовали целую цепь по краям крыш и ожидали со стрелами на тетивах.
Конан шагнул под клыкообразную подъемную решетку, как раз когда она со скрипом поехала вниз. Когда варвар вступил в храм, двое "рабочих" обосновались по обе стороны ворот, будто бы занятые какой-то работой для храма, и заклинили своими бревнами проход. Дойдя до бревен, подъемная решетка остановилась, хотя сверху еще несколько секунд доносился лязг механизма.
Жрец с изрытым лицом обернулся на изменившийся звук.
- В чем дело? Что-то случилось с воротами? Мы не сможем продолжить, если… - Тут он увидел парочку, что стояла у своих бревен. - Кто эти двое? Мы не приказывали работать с воротами!
Одной рукой Конан опустил с лица покрывало, другой вытащил меч.