Тем не менее Брюс был еще не вполне уверен в новообретенном искусстве и не ограничился магией. В его распоряжении было двадцать пять кавалергардов с возглавляющим их лейтенантом Николасом Брюге. Были эти кавалергарды отчаянно храбры и не боялись ни человека, ни черта. А их командир оставался лейтенантом вот уже больше десяти лет именно из-за своей отчаянной лихости, по причине которой многажды попадал во всякие истории. Но положиться на них граф мог, нисколько не сомневаясь.
К усадьбе вела лишь одна дорога из Москвы, но с окрестлежащими деревеньками ее также связывало еще три дороги. Брюс решил отправить на каждую дорогу по засаде из двух кавалергардов. При этом каждой паре он выдал по сигнальному фейерверку. Для охраны окрестностей он распорядился отправить еще три пары кавалергардов, которые должны объезжать леса вокруг.
Остальные кавалергарды остались в усадьбе для ее обороны в случае нападения.
Дворовый люд Брюса был упрежден о необходимости беречься всяких чужаков и о запрете выходить за пределы усадьбы.
Так, почти на осадном положении, в Глинках прошли сутки. Марфа Андреевна практически не спускалась из своих покоев. Она была обижена на мужа за то, что тот утаивал от нее происходящее и категорически отказывался объяснить, какая опасность им грозит.
Близился к вечеру второй день ожидания, когда Брюс почувствовал, что одно из сторожевых заклинаний сработало: через лес, примерно в миле от усадьбы, появился кто-то чужой. Брюс тут же приказал лейтенанту направить в ту сторону двоих кавалергардов.
Вдруг над лесом со стороны московской дороги взлетел сигнальный фейерверк. Буквально в тот же момент – и над остальными дорогами.
В усадьбе оставалось десять кавалергардов вместе с лейтенантом. Им на помощь собрались все мужики – кто с топором, кто с вилами. Всего набралось до полусотни защитников.
С московской дороги послышался топот копыт, и к усадьбе подскакал один из кавалергардов, стерегших эту дорогу.
– Степана убили! – крикнул он, еще не спешившись. – Они мечут огневые шары. Степана опалило, а я зажег фейерверк и из мушкета пальнул – убил одного.
К нему подскочили мужики и схватили лошадь под уздцы, он тут же, спрыгнув с седла, подбежал к Брюсу.
– Ваше сиятельство, напало трое, одного я убил. Как и приказывали, как только увидел другие фейерверки, так и кинулся сюда.
Брюс хлопнул его по плечу.
– Молодец! Лейтенант, – повернулся граф к командиру кавалергардов, – готовьтесь встречать гостей.
Внезапно граф и все его люди почувствовали, что воздух как будто стал гуще – его стало очень трудно набирать в грудь.
Брюс заметил, как среди деревьев замелькали чьи-то тени. Вокруг стали падать люди. Его люди!
Вот покачнулся прискакавший с дороги воин, его глаза закатились, и он осел на одно колено. Вот лейтенант схватился левой рукой за грудь и, будучи не в силах дать команду, все же упрямо тянул из ножен ставшую неимоверно тяжелой шпагу.
Брюс понимал, что сражаться никто не сможет. Но у него в запасе оставалось одно средство – заклинание, которое в книге было названо "отражение". Если верить книге, оно заставляло нападавшего чувствовать все, что чувствует жертва.
Брюс, задыхаясь, почти теряя сознание, произнес заключительные слова заклинания.
Дышать сразу стало легче, и в голове прояснилось. Брюс оглянулся и увидел, что его люди тоже приходят в себя.
Граф громко скомандовал: "К обороне!"
Из дома раздался женский крик. Граф бросился туда и по лестнице взбежал в покои жены.
Там на полу лежала Марфа Андреевна. Его Марго. Рядом, на полу же, сидела девка-прислужница и, закрыв ладонью рот, с ужасом смотрела на Марфу Андреевну.
– Я, я, она… – невнятно твердила девка, тяжело дыша.
Брюс наклонился и взял в руку запястье жены. Ее кожа была холодна, а пульс на запястье не прощупывался. Лицо Марго было иссиня-бледным.
Граф недаром вместе с Петром помногу общался с европейскими медиками – он сразу понял, что Марго мертва.
Брюс невольно всхлипнул, ему захотелось закричать. Он почувствовал, что вновь, как и несколько минут назад, ему очень тяжело, почти невозможно вздохнуть. В груди защемило так, что его ноги подкосились и он упал на колени перед телом жены.
Но тут же он вспомнил о людях, которые остались внизу, о нападавших, о книге, наконец, защищать которую было его долгом. Собравшись с силами, граф сумел подняться на ноги.
Он с трудом, но четко выговаривая слова, приказал:
– Поднимите Марфу Андреевну и положите на кровать. Она скончалась. А мне нужно закончить дела.
Прижимая ладонь к груди, где по-прежнему горела боль, Брюс спешно спустился вниз, в лабораторию. Там под охраной троих кавалергардов находилась книга. Слава богу, она была на месте.
– Как вы? – спросил граф.
Кавалергарды с некоторым испугом поглядели на него. Самый старший ответил:
– Да ничего, ваше сиятельство. Только немного перепугались мы. Кабы кто полез, так и ниче, а тут сразу всем подурнело. Наваждение это было, так ведь?
– Наваждение, но мы управились. Ладно, охраняйте дальше. – Брюс ничего не сказал про смерть жены: негоже сейчас пугать и так напуганных людей, и вышел во двор.
Там народ уже пришел в себя. Лейтенант снаряжал нескольких кавалергардов на разведку окрестностей. Брюс приказал мужикам по двое отправиться с кавалергардами.
Из тех, кто был отправлен стеречь дорогу и патрулировать окрестности, пока не вернулся никто, за исключением первого.
Брюс отдал еще несколько распоряжений по расстановке людей и вернулся в покои жены.
Марго уже лежала на кровати, лицо ее было накрыто простыней. На графа с новой силой накатила тоска. Сторонним людям отношения между Яковом Вилимовичем и Марфой Андреевной могли показаться прохладными, но близкие люди знали, как они любили друг друга.
Брюсу частенько приходилось отправляться в походы и расставаться с женой, но он всегда хранил при себе небольшой медальон с ее изображением.
И вот он остался один. И, хуже того, он был повинен в ее гибели. Кабы не эта книга…
Книга… Ради нее все было затеяно, и негоже, если теперь все пойдет прахом.
Граф, выпрямив спину, опять вышел во двор. Там уже был один из кавалергардов, вернувшихся с мужиками из леса.
– Ваше сиятельство, на дороге до мельниц, в пятистах шагах, нашли Семена Зотова и Евсея Рыжова. Мертвы, у обоих в горле стрелы. Евсей успел пальнуть фейерверком, и все – даже пистолей и шпаг достать не успели. Рядом никого.
Брюс сжал кулаки. Он чувствовал, как вместо боли его грудь начинает наполняться яростью и ненавистью. Где тот гость, что приходил к нему две недели назад?!
– А в двухстах шагах лежат двое чужих. Одеты в купеческие платья, которые у горла сами и разодрали.
Брюс схватился за луку седла кавалергарда и, громко хакнув, по-молодецки взлетел на его коня.
– Я хочу сам видеть их, – крикнул он и тут же, дав коню шенкелей, пустил его в галоп. Он направился к тому месту, откуда прискакал кавалергард.
Следом за ним направились двое верховых.
Действительно в лесу, в паре сотен шагов, стояли два мужика с вилами, которые направили на тела чужаков. Как и говорил кавалергард, чужаки были обряжены купцами, и кафтаны разодраны у горла.
Брюс спешился и подошел к чужакам. Прощупав пульс на руках чужаков, он убедился, что перед ним мертвецы.
– Стерегите их, – приказал он мужикам и, вновь вскочив на коня, вернулся на территорию усадьбы.
На дворе уже были остальные кавалергарды, вернувшиеся с разведки. Им удалось обнаружить еще пять трупов ряжеными купцами. И у всех были разодраны кафтаны у горла.
Еще нашли семерых мертвых кавалергардов и троих раненых. Из них четверо обожженных, местами до кости, двое побиты стрелами, и двое ранены ножами. В живых остались двое из тех, в кого попали стрелы, и один порезанный. Из обожженных – никто. Двое кавалергардов, патрулировавших лес, пропали бесследно.
Брюс приказал мужикам стащить всех найденных во двор усадьбы.
Трупы чужаков сложили отдельно, перед самыми воротами. У всех нашли длинные ножи, один из которых был сильно запачкан кровью, как и кафтан владельца этого ножа.
Лука, из которого были убиты двое кавалергардов, у разбойников не нашли, и Брюс было испугался, что кому-то из них удалось уйти. Но дальнейший и внимательный осмотр рук чужаков позволил обнаружить среди них профессионального лучника – об этом рассказали специальные перчатки и характерные мозоли на пальцах и ладонях. А позже в лесу нашли и брошенный лук.
Осмотр мертвецов показал, что все они, за исключением убитого из мушкета, умерли от удушья.
Один из мертвых чужаков оказался Вильямсом, который приходил к Брюсу требовать книгу. Причем его смерть была самой мучительной – у него не просто был разорван кафтан у горла, было порвано и само горло, до трахеи.
Брюс сразу понял, что произошло: нападавшие применили какое-то колдовство, которое удушало противника. Может, и не до смерти, но как знать. В усадьбе было больше полусотни человек. И когда Брюс применил заклятие отражения, то все, что прежде ощущали он и его люди, почувствовали на себе нападавшие. А их было впятеро меньше, и на каждого пришлось то, что душило пятерых. Если бы графа не разбирала совершенно дикая ненависть, то он даже посочувствовал бы разбойникам. Их смерть была поистине ужасной.
Ничего больше осмотр не дал. Все нападавшие были одеты в хорошие кафтаны, на телах не было никаких отметин. Только кресты на шеях висели не православные, а католические, а у Вильямса – лютеранский. Но другого Брюс и не ждал – приходивший к нему Вильямс явно был немцем.