– Ладно, – Изяслав посмотрел на Климента Смолятича, и тот еле заметно кивнул, – можешь остаться в Киеве. Однако учти, здесь тебе не Аркона и не Новгород. Поэтому, если начнёшь наглеть, ответишь за свои поступки по нашим законам.
– Благодарю, великий князь. Я тебя услышал.
Рюрикович повертел в руках письмо Мальмфриды и спросил:
– Кстати, сестрица пишет, что ты оказал ей услугу. О чем это она?
– Когда венеды дрались с данами, Мальмфрида Мстиславна гостила на Руяне и жила в моём доме. Да и позже, после Северной войны, мы встречались.
– Да уж… – протянул мой собеседник, – знатная война была, такую надолго запомнят. Хотел бы я услышать истории очевидца. Но времени нет. Ступай, Вадим Сокол, и не забывай о моих словах.
– Не забуду.
Я покинул княжеский терем, пересёк двор и оказался на городской улице, рядом встали Поято Ратмирович и Хорояр. Воины были настороже, да и я не расслаблялся, ибо за нами уже велось наблюдение, причём работали сразу три группы от двух до четырёх человек в каждой. Серьёзно всё. Однако с виду мы были спокойны и беззаботны, шли не спеша, и я обратился к начальнику своих телохранителей:
– Хорояр.
– Да, Вадим?
– Письма церковников должны попасть в руки великого князя уже сегодня.
– Сделаем.
– Как?
– В сумерках метнём во двор детинца пару стрел, к которым будут привязаны письма.
– Добро. Место уже присмотрел?
– Да. Рядом пара теремов стоит. Охраны мало, а с крыши как раз в детинец можно выстрелить.
– Вот и ладно. – Я повернулся к Ратмировичу, на которого временно взвалил разведку и общее командование всем отрядом: – Поято, как наши воины?
– Отдыхают, а киевляне радуются, словно малые дети.
– А что чёрные клобуки?
– Сегодня в полдень выедут в переяславский Макотин. Лошадей закупили и сейчас подарки для родни выбирают.
– А Берладник что?
– Вчера ходил хмурый, а как с тобой поговорил, так прямо расцвёл, постоянно улыбается и песенки напевает.
– Это всё?
– Нет. Ещё он своих дружинников построил и выбрал среди них гонцов, которые должны отправиться в Берлады к вольному народу и в Звенигород, где у князя имеются сторонники. Кроме того, он собирается вызвать в Киев свою семью, которая сейчас в Чернигове.
– Отлично. Так и должно быть. Но успокаиваться нельзя. Сегодня же доведи до всех воинов, что на нас могут напасть или как-то подставить.
– Это ещё вчера сделано.
– Ничего. Ещё раз всем объяснишь, что спокойствие может быть обманчиво, и постоянно рассылай по городу своих разведчиков. Пусть они смотрят в оба глаза и подмечают любую мелочь. От того, насколько хорошо мы будем знать местные расклады, зависит очень многое, и нам жизненно необходимо всё понимать. О чём думают священники, как рядовые, так и иерархи? Что любит жена великого князя немка Агнесса? О чём мечтает его старший сын Мстислав? Чем интересуются младшие сыновья, Ярослав и Ярополк, и кто их воспитатели? Как незамеченным пройти в Софийский собор? Как идёт война? За кого собираются выдать замуж вторую дочь Изяслава княжну Евдокию? В чём слабости митрополита Климента? Почём товары на торге? О чём думают киевляне и переяславцы? Каковы настроения среди рядовых князей и из-за чего половцы вновь сцепились с ромеями? Рассылай людей, используй ладожских приказчиков, не жалей серебра, нанимай киевских воров, пусть воины заводят друзей среди горожан, и будьте настороже.
– Ясно. – Поято оглянулся, а затем спросил: – Вадим, а почему разведкой должен заниматься именно я?
– А что, есть кто-то другой?
– Нет.
– Тогда больше этот вопрос не поднимай. Понимаю, что ты воин, а не шпион. Но мы все такие, а положиться не на кого. Поэтому тяни свою ношу, Поято, и готовь смену из варогов и самых лучших своих разведчиков. Я знаю, у тебя есть пара воинов, которые могут это дело на себя взять. Так что присмотрись к ним, а затем того, на кого падёт твой выбор, приведёшь ко мне.
– Понял. До осени определюсь и человека подберу.
День был в самом разгаре, и я собирался погулять по городу, посетить торг и пройтись мимо Софийского собора, где, как выяснилось, моё появление вызвало большой переполох, настолько серьёзный, что в памятную для меня ночь к главному храму христиан на Руси даже стали подтягивать дружинников. Однако план пришлось немного изменить.
Невдалеке от торга в толпе мелькнул яркий синий плащ, и это моментально привлекло моё внимание. Потом я посмотрел на его владельца – молодого черноволосого воина с мечом на боку. Он шёл по улице и ни на кого не обращал внимания. На секунду я отвлёкся от своих дум и попробовал почувствовать его внутреннюю суть, а когда смог это сделать, то поразился. Мимо меня прошёл прирождённый боец, и он был практически идеален. Ни сомнений, ни страха, ни гнили, и чёткое понимание своего места в мире. Чистая душа – это редкость, особенно среди чужеземцев, ведь воин в ярком плаще был не русичем, а ромеем. Это странно, а потому интересно, и я послал за ним следом пару варягов, которые должны были узнать, кто он такой.
Я посетил торг, зашёл в пару лавок, прошёлся по главным улицам Киева, и по дороге ко мне присоединились варяги, которые ходили за воином в ярком плаще.
– Вы узнали, кто это? – обратился я к одному из них.
– Да, – кивнул дружинник. – Это спафарий Андроник Вран, ромей и один из главных послов императора Мануила к великому князю. Сейчас он на своём постоялом дворе.
"Вот так так, – промелькнула в голове мыслишка, – чем дальше, тем интересней".
– Поято, – кивок в сторону прусса.
– Что? – Командир "Перкуно" посмотрел на меня.
– Возле постоялого двора ромеев выставь наблюдателей. Я хочу знать об имперцах и этом спафарии всё, что только можно, и высматривайте паладинов Зальха, они где-то совсем рядом. Твари. Не вижу их, но чувствую.
– Будет сделано.
Прусс еле заметно кивнул, и мы продолжили движение по славному городу Киеву. Бродили долго и вернулись на нашу временную базу только к вечеру, где меня ожидало приглашение митрополита Климента встретиться с ним. Оперативность главного священнослужителя Руси мне понравилась, а ещё я узнал, что Иван Берладник был приглашён на пир к великому князю Изяславу. И в который уже раз за день я подумал, что пока всё идёт именно так, как мне нужно.
Глава 9
Киев. Лето 6656 от С. М. З. Х.
Великий князь Изяслав Мстиславич ушёл в поход на следующий день после нашего разговора. Кованая конная рать, подобно стальной реке, вытекла за ворота, соединилась с ополчением из Переяславля и Турова, угорской панцирной кавалерией и чёрными клобуками, а затем двинулась на Чернигов, откуда войско начнёт своё вторжение в Суздальское княжество. С севера в это время по Долгорукому ударит Святополк Мстиславич с новгородцами, с запада подойдут небольшие отряды из Полоцка и Смоленска, а с юга – рязанцы. План великого князя был прост: окружить и разбить Гюрги, пока на Киев не напали галицкие дружины, но у него ничего не выйдет. Почему, я не помнил, ибо этот период истории меня всегда интересовал постольку-поскольку. Однако то, что гражданская война продолжится, я знал.
Киев притих, но вскоре жизнь вошла в свою привычную колею, и я приступил к тому, ради чего прибыл в этот город. Мои воины изучали стольный славянский град и составляли его подробную карту. У нас появились здесь знакомые и агенты влияния при княжеском дворе, которые за гривны были готовы поставлять ценные сведения. Под мою руку стекались мастера и воины, зодчие и простые крестьяне, коих требовалось отправить в Новгород, а оттуда в Зеландию. Имя Вадима Сокола стало известно киевлянам, и вокруг меня постоянно шла суета, к которой я имел отношение лишь как координатор, ибо был занят совершенно другим делом. Я охмурял главного священнослужителя христианской церкви на Руси, которому все два месяца моего пребывания в Киеве внушал свои идеи, и в этом мне сопутствовал успех.
Впрочем, тему общения с Климентом Смолятичем надо затронуть отдельно, ибо речь идёт об очередном видоизменении христианства на землях восточных славян.
К первой встрече с митрополитом Киевским и Всея Руси Климентом Смолятичем я подошёл серьёзно. Никаких хи-хи ха-ха. Мне предстояло разговаривать с одним из самых умных людей своего времени и великим богословом, который наизусть знал основные церковные тексты, а помимо того читал Платона, Аристотеля, Тацита, Прокопия Кесарийского, Цицерона, Гомера, Салюстрия и многих других зарубежных авторов, как древних, так и современных. В этом, а также в вере, которую он нёс в своём сердце, была его сила. Однако в этом же была и его слабость, ибо верно сказано: во многих знаниях многие печали. Да, это так. Чем больше человек знает, тем больше он в себе сомневается и задаёт вопросы, ответы на которые приносят ему одно лишь беспокойство. Например, взять моих варогов. Сомнений нет, но есть чёткое понимание того, что мир делится на чёрное и белое, без полутонов, и они находятся на стороне добра, которое должно утопить зло в крови. А тому, кто книжки читает и бредёт по жизни в поисках истины, сложнее, поскольку в каждом поступке и деянии он ищет оттенки и полутона. А дальше всё ещё серьёзней. Чем больше интеллектуал слушает сладкие речи, которые насыщены заумными словами и понятиями, тем больше он попадает под влияние добродушного собеседника, и вскоре советы воспринимаются как собственные задумки и решения.