Глава пятнадцатая
Слепые собаки, облюбовавшие помойку рядом со сгоревшим автобусом, встретили людей куда агрессивнее, чем пару часов назад.
- Всё-таки очухались пёсики, - сказал Михаил, глядя на выгнутые спины и оскаленные пасти. - Ладно, вам же хуже.
- Я могу их шугануть, - вызвался Олег. - Хотя… Давайте по старинке.
Он первым открыл огонь. Трёх собак уложили на месте, остальные бросились врассыпную. Пельмень догнал одного подранка с простреленной спиной и разрядил двустволку ему в затылок.
- Как в старые добрые времена, - вздохнул Столяров и остановился посреди перекрёстка. - Кстати, куда мы идём?
- Прямо по проспекту, метров шестьсот, потом налево, - объяснил Пельмень.
- То есть в прачечную? - уточнил подполковник.
- Ну, практически. А что тебя смущает?
- Нам надо к ЧАЭС, ты помнишь?
- Конечно.
- Прачечная немного не по пути, - вкрадчиво сказал Михаил. - Я бы сказал, она совсем не по пути. Ты предлагаешь нам сделать приличный крюк, вот я и интересуюсь… на фига?
Слава исподлобья посмотрел на него.
- Подполковник, ты мне доверяешь?
Столяров даже фыркнул от возмущения.
- Разумеется, нет!
Пельмень поджал губы, изображая обиду.
- Придётся поверить. И потом, ты же сам говорил, что в Зоне по прямой никто не ходит.
- Но не настолько же дорога должна быть кривой! Мы ведь идём в противоположную сторону!
- Именно настолько. Меня, если уж на то пошло, жизнь и здоровье сестрёнки волнуют никак не меньше, чем вас. Так что пошли. - Слава развернул Михаила за плечо и обернулся к Гарину. - Пошли.
- Ты обещал рассказать про своё расследование, - напомнил Олег.
- Хорошо. Вам кратко или с подробностями?
- Шестьсот метров? - пробормотал Столяров. - Чёрт с ним. Давай с подробностями.
- Это был тот ещё детектив, - начал Пельмень. - Не Агата Кристи, конечно. Скорей какой-нибудь Джеймс Хедли Чейз. Или даже Микки Спиллейн. Всё началось вот с этой эсэмэски. - Он протянул Олегу свой КПК. - Как прочтёшь, передай подполковнику.
Сообщение было набрано без заглавных букв и знаков препинания, зато с большим количеством орфографических ошибок. Оно уместилось в две строчки, которые Гарин прочёл четыре раза.
"пеш мня похитли птич нос голос хрипл полиц мстафа ищутттебя беги"
- Давай, давай, - поторопил его Михаил и, отобрав КПК, уставился в экран. - Так… "Меня похитили" и "ищут тебя, беги" вопросов не вызывают. "Птич нос" - наверно, всё-таки "птичий" - и "голос хрипл" - это, как я понимаю, относится к Коршуну. Не совсем понятно, что такое "пеш"…
- Это я, - хмуро буркнул Слава. - С детства повелось: Пельмень, Пельмешка. Маринка выговаривала как "Пеш". Если будете ржать… - Он с угрозой покачал головой.
- Мы и не думали, - заверил его Столяров. - Осталось понять, что такое "полиц мстафа". Полицейский Мустафа, да? - Он посмотрел на Славу, и тот подтвердил:
- Ну, почти полицейский. Но чтобы выяснить это, мне пришлось смотаться в Турцию.
- Кстати, как тебя пустили в самолёт? - полюбопытствовал Михаил. - По поддельному паспорту? Ты же повсюду в розыске.
- Разве я сказал "слетать"? Нет, я сказал "смотаться", - напомнил Пельмень. - Поэтому и времени на дорогу ушло непростительно много. Так, давайте-ка свернём на тротуар.
Они сошли с проезжей части, обходя участок асфальта, над которым воздух колебался, как в жаркий солнечный денёк. Проходя мимо, Слава бросил в центр марева болт и удовлетворенно кивнул, глядя, как он на глазах превращается в лужицу расплавленного свинца.
- В Турции потрясающее количество мужчин носят имя Мустафа, - продолжил он. - Даже среди сотрудников службы безопасности, работающих в аэропорту Антальи, их оказалось трое. Нужного я нашёл легко. Фотография сестры произвела на него ну просто неизгладимое впечатление. Труднее оказалось выбить из него информацию. Этот турок очень плохо говорил по-русски. То есть в начале нашей беседы он не говорил совсем. Потом потихоньку разошёлся. Не понимаю, почему такой старый приём, как зубочистка, засунутая под ногти, до сих пор действует. Мустафа вспомнил всё. Даже какого цвета карандаши стояли на его рабочем столе и сколько воды было в графине. Он подробно описал мне хриплого человека с птичьим носом. Правда, по этому описанию я не смог узнать Коршуна. Турок говорил, что этот человек был "как мёртвый" и очень его пугал. Он и помогать-то ему согласился больше от страха, чем из-за денег. По крайней мере так говорил Мустафа. Секунду!
Пельмень на ходу выстрелил два раза в притаившуюся за кустом псевдоплоть, потом перезарядил винтовку и добил удирающую тварь третьим выстрелом.
- Они взяли Марину в аэропорту, - продолжил он свой рассказ. - Уже после паспортного контроля. Дождались, пока её подруга…
- Нелька, - подсказал Олег.
- Да, - кивнул Слава. - Пока Нелька отойдёт покурить. Подошли вдвоём, Мустафа и Коршун. Коршун представился сотрудником ФСБ и сказал, что хочет задать Марине несколько вопросов по поводу меня. Я же в розыске, не забывай.
- Она не попросила его предъявить удостоверение? - спросил Гарин.
- Попросила, - заверил его Пельмень. - Я специально это выяснил. Но, видимо, подделка оказалась качественной. Она пошла с ними. Сестрёнка всегда переживала за меня. Её отвели в кабинет Мустафы и попросили позвонить подруге и сказать, чтобы та шла на посадку и ни о чём не волновалась. Марина встретила старых друзей, но к вылету она успеет. После звонка ломать комедию закончили. Её раздели.
- Что?! - Олег остановился, и Слава нетерпеливо потянул его за рукав.
- Идём! - сказал он. - Не бойся, ничего такого. Её просто попросили снять всё, кроме белья. Ещё у неё забрали обручальное кольцо и сумочку. Откуда-то появилась ещё одна девушка. Мустафа сказал, что эта девушка и Марина были как сёстры, но не исключено, что у него все русские на одно лицо. И, кстати, на одно имя. Девушку звали Наташей. Она сделала Марине укол, и та заснула.
- Эта Наташа села в самолёт вместо Маринки? - предположил Гарин. - Надела её кольцо, её одежду и заняла Маринкино место?
- По всей видимости, - подтвердил Пельмень.
- Но каким образом? Допустим, ей удалось пройти через контроль…
- Контроль на посадке чисто формальный, там даже паспорта не всегда проверяют, так что это легко допустить.
- Пусть так, - согласился Олег. - Но ведь вместе с Маринкой летела Нелька. Наверняка они сидели на соседних местах. Она-то не могла не заметить подмены!
- Мустафа сказал, что у Наташи с собой был набор инъекторов и справка о сахарном диабете, - сообщил Слава. - Он сам проверял турецкий перевод справки. Думаю, часть инсулиновых капсул были со снотворным.
- Если не с ядом, - пробормотал Гарин.
- Не исключено, - сказал Пельмень. - Самолёт вместе с пассажирами всё равно предназначался, скажем так, под списание. Если Нелька умерла от инъекции, а не в момент удара о землю или, хуже того, в пламени пожара, то ей, можно сказать, крупно повезло.
- Получается, эта Наташа была заведомой смертницей?
Михаил кашлянул в кулак.
- Я что-то не то сказал? - спросил Олег.
- Да нет. - Столяров махнул рукой. - Просто от слова коробит. Смертница, смертник, смертники… Я не против того, чтобы люди умирали за идею. Обидно, когда они за компанию прихватывают других, у которых, может, и идеи никакой не было.
Гарин только покачал головой и снова обернулся к Славе.
- Что ещё тебе удалось узнать? - спросил он.
- Немногое, - признался Пельмень. - Мустафа оказался неожиданно хлипким даже для продажного полицейского. Но кое-что я успел из него вытрясти. Пару недель Марину держали в подвале в турецкой деревне. Я нашёл этот подвал. В нём теперь живут хозяева дома. Вернее сказать, они были живы, когда я уходил. Я слышал их крики. Через две недели в деревню вернулся Коршун, и Марину переправили куда-то на самолёте. Насколько я понял, это был частный самолёт. Куда он направлялся, мне выяснить не удалось. Сейчас за высоткой направо, - без всякого перехода объявил он.
Они свернули с проспекта на широкую дорогу, покрытие которой выглядело так, словно пережило не одно землетрясение. Примерно минуту все двигались молча, потом Михаил задал вопрос:
- Я что-то так и не понял. Здесь-то ты как оказался?
- С вашей помощью, - ответил Пельмень. - Вернее, больше с твоей, зятек.
- Как это? - удивился Олег.
- Очень просто. Во время своих поездок я не переставал следить за твоим домом.
- За моим… чем? - Гарин скорчил физиономию, какая обычно бывает у человека, не уверенного, что он всё расслышал правильно.