* * *
Хиггинс в очередной раз приложился к бутылке. Последние два дня он был постоянно пьян - рана болела и гноилась, заживать не спешила. Настроение у предводителя шайки стойко держалось возле отметки "отвратительное", и оторванное пулей ухо было тому причиной лишь отчасти. Его посмели обвести вокруг пальца! Его, Хиггинса, самого ловкого из "ночных джентльменов"! Кто-то обязательно должен был заплатить за такое вероломство - и он абсолютно точно знал должника.
В дверь легонько поскреблись. Хиггинс сунул руку под матрас, вытащил револьвер и взвел курок.
- Убирайтесь к дьяволу!
- Хигги, это мы… - Робкий голос принадлежал кузену Джонни. - Принесли тебе жратву и выпивку. Может, откроешь?
Выругавшись вполголоса, Хиггинс поднялся с грязного матраса, подошел к двери и глянул в щелку. Джонни переминался с лапы на лапу, за его спиной маячил Марвин с этой его вечной идиотской ухмылочкой.
- Глаза б мои вас не видели! - пробурчал фелис, откидывая щеколду.
- Здорово, Хигги! Как себя чувствуешь? - осведомился Марвин, чем вызвал новый всплеск неудовольствия.
- А ты как думаешь, идиот?! Я чертовски доволен, что валяюсь в этой вшивой конуре с отстреленным ухом! А при виде ваших мерзких рож так просто готов сплясать джигу от восторга!
- Не кипятись, - примиряюще сказал Джонни. - Лучше посмотри, чего мы тебе достали. Настоящий валерьяновый виски от мамаши Бесс! Так вкусно настаивать, как она, никто не умеет.
- Дай сюда! - Хиггинс забрал бутылку, откупорил и сделал изрядный глоток. - Чего у вас есть пожрать?
- Хлеб, копченая рыба и кувшин пива. Оно, правда, малость того, кисловато.
- Кисловато? - предводитель пошевелил усами над горлышком. - Ты хочешь сказать - насмерть прокисло! И по-твоему, я буду пить эту мочу?! Что, хвост отвалился бы прихватить свежего?!
- Мы на мели, Хигги! У меня всего пять шиллингов осталось, да и Марв не при деньгах. Почему бы нам ни толкнуть втихаря какую-нибудь штуковину из этих?
- У тебя что, мыши вместо мозгов?! Вся лондонская полиция сейчас на ушах стоит! Да что там лондонская - по всему Альбиону! Стоит засветить хотя бы одну бирюльку из тех - все, пиши пропало! После того как мы грохнули полковника…
- Ты грохнул, Хигги, - уточнил кузен Джон. - Мы тут ни при чем…
- Ха! Думаешь, тебе это поможет, сцапай они нас? Нет, братец, дрыгать ногами в петле придется всем троим. Поэтому сделаем, как я говорю, и не вздумай своевольничать, понял?
- Он прав, Джонни, - вздохнул Марвин. - Подождем, когда все уляжется. Осторожность еще никогда не вредила, верно? Подумай только - десять тысяч фунтов! За такие деньжищи можно и потерпеть немного, а?
"Эге… А ведь он не просто так сказал это! Прощупывает почву. Должно быть, кузена Марва уже начали мучить сомнения! Проклятие, да я и сам не больно-то верю, про все эти побрякушки. А ведь одноглазый болтал о сотнях тысяч. Как же меня угораздило поверить ему! Ну ничего, ничего. Едва шумиха немного уляжется, толкнем на пробу что-нибудь из добычи, золотишко или пару камешков. Посмотрим, на сколько потянет. Я даже не потребую своей доли, если навар выйдет невелик. Или нет, тогда парни точно заподозрят, что тут дело нечисто!"
- Кстати, о деньгах… Как там наш одноглазый приятель?
- Пикты говорят, он хочет встретиться с тобой.
- Отлично! - Хиггинс ухмыльнулся, показав клыки. - Но спешить мы не будем, ясно, парни? Та штуковина, которую он жаждет заполучить, думается мне, не так уж проста. А то, что нужно одному, может пригодиться кому-нибудь еще. Смекаете, а?
- О чем это ты? - непонимающе нахмурился Джонни.
- Ему придется хорошенько раскошелиться, чтобы заиметь эту книженцию. А если мы не сойдемся в цене - что ж, найдем другого покупателя.
- Это дело! - заулыбался Марвин. - Я всегда говорил, что у тебя башка варит, кузен! Может, передать ему, чтоб готовил денежки?
- Не торопись. Пускай клиент дозреет. Тогда и поговорим.
* * *
К ночи Потапу сделалось хуже. Ласка вся извелась: помочь медведю было нечем. Он трясся в лихорадке - да так, что ветхая хижина скрипела и ходили ходуном трухлявые доски пола. Озорник ушел, как только начало темнеть, подняв воротник и натянув на самые брови козырек кепи: несмотря на опасность, он намеревался встретиться с фелис. Мусорная Голова тоже не показывался. Девушка стопила последние дрова и в отчаянии прилегла рядом с огромным зверем, обняла его за холку, пытаясь согреть теплом своего тела. Она сама не заметила, как уснула. Пробуждение было не самым приятным: внезапно Ласка почувствовала, что в хижине кто-то есть. Стараясь дышать так же глубоко, как и раньше, она чуть-чуть приоткрыла глаза. Сквозь длинные ресницы девушка увидела трех пиктов, склонившихся над ними. Мусорная Голова держал в руке фонарь; его скудный свет выхватывал из темноты жуткие, покрытые татуировками лица.
- Что вам надо?! - испуганно воскликнула Ласка. И поняла, что пикты смотрят вовсе не на нее: их внимание было приковано к медведю.
Один из незнакомцев произнес длинную фразу.
Языка этого девушка не знала, хотя некоторые слова были на бритиш.
- Он говорит, твой друг сильно болен и может умереть. - Мусорная Голова снял шляпу и взъерошил колтун волос на макушке. - Если не помочь ему, он и нескольких дней не протянет. Плохо дело: если гость умер в твоем доме, это к беде.
- У вас есть какие-нибудь лекарства?
- Есть. Лекарства пиктов. Мы можем… можем попытаться вылечить его, но при одном условии: ты не должна вмешиваться. Вы, длинные люди, вечно норовите сделать по-своему, а от этого только хуже…
- Хорошо, я согласна. Только быстрее, пожалуйста!
Мусорная Голова заговорил со спутниками на непонятном наречии. Наконец один из пиктов шагнул вперед, знаком велев девушке отойти. Достав короткий нож, он несколькими ловкими движениями срезал повязку и обнажил рану на плече зверя. Ласка содрогнулась: выглядела та хуже некуда. Лекарь (во всяком случае, девушка надеялась, что уродливый татуированный карлик имеет такой статус - хотя бы у своих сородичей) развязал мешок и достал оттуда нечто вроде куска коры. Спустя мгновение девушка поняла, что это: большой, густо поросший плесенью ломоть хлеба! Пикт приложил его прямо к ране. Ласка дернулась было остановить его, но Мусорная Голова крепко взял ее за плечо и сурово нахмурил брови. Лекарь меж тем сделал свежую повязку и принялся обрабатывать другую рану. Потап лишь болезненно вздрагивал и тихонько, на самой грани слышимости, поскуливал. Наконец процедуры были завершены. Чужаки растворились во тьме. Мусорная Голова протянул девушке бутыль из-под виски.
- Здесь родниковая вода. Когда очнется, захочет пить, дай ему… Только не вздумай снимать повязки! Это очень хорошее средство, если оно окажется бессильным - не поможет уже ничто.
- Заплесневелый хлеб? - Ласка горько усмехнулась.
- Я сам видел, как он врачует страшные раны! - Мусорная Голова порылся в лохмотьях, достал треснутую, с обугленной чашечкой трубку и полную окурков жестянку. Девушка гадливо поморщилась. Пикт невозмутимо распотрошил несколько бычков, набил трубку табаком и закурил.
- Скажи, почему вы живете… вот так? - Ласка окинула взглядом хижину.
- Потому что здесь мы никому не нужны, - Мусорная Голова вдруг улыбнулся. - Никто не интересуется бродягами, обитающими на свалках. Это последние свободные земли, мисс. У нас нет ничего, что нужно было бы вам, длинным людям; а мы прекрасно живем тем, что вы бросаете за ненадобностью.
- Прекрасно?! Что ты называешь прекрасным, жизнь на помойке?
- Ты еще слишком молода, чтобы понимать… Скажи мне, кто счастливее - ребенок джентри или дитя нашего племени? Одного опекают многочисленные лакеи и гувернантки, чтобы он, не дай бог, не испачкался да не ступил бы в лужу… А другой носится по мусорным карьерам, и каждый день для него полон удивительных находок и чудесных открытий. Да, они едят с серебра, а у нас порой нет другой миски, кроме собственной пригоршни. Но я говорю о счастье, понимаешь? Не о вещах, которые ты можешь сделать своими, не о людях, которым ты можешь приказывать, - всего лишь о такой малости, как счастье.
- И что же, все твои соплеменники согласны с такой философией?
Мусорная Голова хитро посмотрел на Ласку.
- Мы маленький, но мудрый народ, мисс. За очень, очень редкими исключениями.
Мало-помалу девушка задремала. Проснулась она от холода и тут же с беспокойством обернулась к Потапу. Медведя больше не лихорадило; он дышал ровно и глубоко. Зябко поежившись, девушка отворила дверь и вышла наружу. Глаза тут же заслезились от яркого света. По заснеженным холмам тянулись в разных направлениях вереницы следов. Недовольно покрикивали в небе чайки, а вдали, подернутые туманной дымкой, возвышались приземистые кирпичные корпуса фабрик. Это ведь не единственная свалка на острове, подумала девушка. Интересно, сколько их - раскиданных по всему Альбиону, по окраинам промышленных центров, бывших некогда отдельными городами. И сколько пиктов обитает на каждой, прячась под многолетними напластованиями мусора? Судя по количеству следов, немало. Проваливаясь по щиколотку в снег, она поднялась на вершину холма. От ближайших строений в глубь свалки брела, чуть сутулясь, одинокая фигура. Девушка сощурила глаза. Ну, конечно, это он! Лев Осокин… Лева… Озорник. Самый необычный из когда-либо встречавшихся ей людей. И самый близкий, как это ни странно.
- Дела наши, прямо скажем, оставляют желать лучшего, - заявил он, обнимая девушку. - Фелис попрятались где-то, да так, что даже я не смог отыскать их. С одной стороны, это правильно, конечно, - надо выждать, пока уляжется шумиха. Но…