- Не болтай глупости. Слезай, тебе говорят.
- Слезу, если переведешь в другую школу.
- Где я тебе другую школу возьму?
- За углом она, эта школа. И на трамвае не надо ездить. Зачем ты меня отдала в английскую? Зачем?
Он спрашивал надрывно, со слезой в голосе. Ему и в самом деле было горько, и он верил в эту минуту, что в английской школе мальчишки и девчонки - все плохие, а в этой, за углом, - хорошие.
- Ну, как хочешь, сынок. Бегать я за тобой больше не буду.
Она бросила на землю портфель и пошла прочь. Юрка присел за колонной и заплакал. Ему было жалко мать, жалко себя. Но не мог он идти в ту школу. Если бы она знала, что он не может, она бы так с ним не разговаривала. Не вытирая слез, он спустился с ротонды на землю, подобрал портфель. Руина-ротонда заканчивалась сферическим куполом. Этот купол был в зияющих дырах, оставшихся от войны. Сквозь дыры свободно влетали и вылетали птицы. Юрка посмотрел на этих птиц, зажмурился, как от боли, закружился на одном месте, держа в руках портфель. Ему хотелось упасть на землю и не вставать.
- Мама, ну не надо так! Зачем ты? - крикнул он ей вслед.
- А как? - остановилась Зинаида Петровна.
- Я не знаю. Я правда не могу. Там девчонка одна, Нинка. Другие же переводятся.
Они молча дошли до дома.
Зинаида Петровна открыла дверь подъезда и тут же отпустила ее. Юрка, привыкший к тому, что мать обычно придерживала дверь, чтобы и он прошел, едва успел отпрянуть назад. На какое-то мгновение мать и сын оказались разделенными громко хлопнувшей дверью.
Химия
На телеграммы Игоря, Юрки и того, третьего, мальчишки отцы не откликнулись. А Хлюпа неожиданно получил от деда посылку с книгами.
- Не было печали, - удивился он.
Все книги были по химии. Ребята расхватывали их, листали с недоумением.
- Ген, зачем тебе книги по химии? Поступать будешь? - спросил Юрка.
- Отойди, - оттолкнул его локтем Хлюпа.
Он выбрасывал из посылочного ящика спрессованные газеты, набитые между стенками, чтобы книги в посылке не болтались. На самом дне лежал сверток.
- Галоши, - сказал Хлюпа, нащупав через бумагу галоши. - Точно, галоши. - Он размотал бумагу, взял одну галошу, другую протянул Мишке. Тот надел ее на руку и стал играть как куклой бибабо. Игрушечный рояль, как обычно, держал под мышкой. Одна ножка у рояля была отломана.
Вторую галошу мальчишки разглядывали по очереди. Когда она попала Юрке, он тоже надел ее на руку.
- Здравствуйте! - закивал галошей Мишка.
- Здравствуйте, здравствуйте! - ответила галоша на руке Юрки.
- Тут какая-то бумажка засунута, - сказал Мишка.
"Здравствуй, дорогой Геночка, телеграмма твоя сначала всех очень удивила. Но потом мы догадались, что галоши тебе понадобились для химических опытов. Колька, Маруськин племяш, вспомнил, что ты в шестом классе, когда жил у нас, занимался в химическом кружке. Посылаем тебе с бабушкой две галоши".
Ребята читали письмо, заглядывая через плечо Хлюпы.
- Вот осел! - тихо проговорил Хлюпа. - "Дорогой Геночка…" Галоши прислал. Академик.
Солнце поздней осени светило тускло. На асфальте кое-где поблескивали замерзшие лужи. Ребята бежали, пиная и отнимая друг у друга галоши. Посылочный ящик и книги они тащили с собой. Наконец галоши всем надоели, и ими завладел Мишка. Он надел их и шагал между деревьями по парку, приминая сухие листья.
- Ой, товарищи, скороходики-пароходики мои! - орал он.
На Лысой горе в небольшой ложбинке ребята разложили костер. Игорь и Мишка подтаскивали сучья, Хлюпа ломал посылочный ящик, потом стал рвать со злостью толстую книгу - "Историю химии".
В парке было тихо, дым поднимался ровно вверх, и в теплом потоке высоко взлетали черные, сгоревшие дотла обрывки книги.
- Ген, а когда мы будем строить этот велосипед? - спросил Юрка.
- Какой велосипед?
- Ну, всеобщий велосипед.
- А всеобщего пинка не хочешь? - обидно прищурился Хлюпа.
Мишка весело заржал.
- А ты чего распустил харю? - повернулся Хлюпа к нему. - Дам сейчас по башке - уедешь на горшке.
Хлюпе почему-то вспомнился детсадовский стишок. Захотелось в Москву, к деду. Захотелось опять ходить в музыкальную школу, делать опыты в химическом кружке. Хлюпа положил рояль к себе на колени, постучал по клавишам, словно азбукой Морзе передавал привет детству, и заиграл "Полонез" Огинского. Получалось у него неплохо. Ребята перестали рвать книги и затихли. Но невозможно было преодолеть отрывочность и резкость шкатулочной музыки. Костер горел хорошо. Ногам стало жарко. Хлюпа отодвинулся немного от огня, играть перестал и вдруг, дернувшись, словно в припадке, швырнул рояль в огонь.
- Зачем? - кинулся в костер Мишка.
Хлюпа оттолкнул его ногой так, что Мишка опрокинулся на спину.
- Пусть, - объяснил он всем. - Заключительный аккорд. Сейчас он сам будет играть. Рояль. Понятно?
Но рояль сгорел, не издав ни одного звука.
Внизу у небольшого замерзшего озера гуляли парень и девушка. Они расположились по обе стороны озера напротив друг друга и катали по льду от одного берега к другому гладкие камешки. У девушки бросок получился слабый, и камешек не докатился немного. Парень оглянулся: чем бы достать. Под рукой ничего не оказалось, и он осторожно ступил на лед.
- Вот дурак, провалится, - приподнялся над костром, чтобы лучше видеть, Игорь.
- Не провалится, лед крепкий, - сказал Хлюпа. - А может, и провалится. Сейчас проверим.
Он резко поднялся, но оставался еще некоторое время на месте, наблюдал "за идиллией".
- Да брось ты, Ген, не надо. Охота тебе с ними связываться, - попробовал отговорить его Мишка.
- Три рубля.
- Какие три рубля? Откуда у меня три рубля?
- Тогда не лезь. Англичанин, не хочешь заплатить три рубля? Ты у нас жалостливый.
- Нету у меня денег, - зло ответил Юрка.
- А ты чего так отвечаешь, велосипедист? - Хлюпа сорвал с Юрки шапку и пинком послал вперед. - Велосипедисты, за мной!
Ребята устремились вниз по склону за шапкой.
Все по одному разу успели пнуть ее, прежде чем она снова попала к Хлюпе. Он поддел шапку носком ботинка и протянул на ноге Юрке.
- Носи на здоровье.
Парень на этой стороне озера, а девушка на той стороне озера с любопытством наблюдали, как ребята играли шапкой в футбол. Парень зазевался. Ему бы уйти, а он стоял и смотрел.
- А ты шагай, - надвинулся на него плечом Хлюпа.
- Что?
- Шагай, говорю, дубина!
- Куда?
- Туда! На ту сторону.
С трех сторон его окружали ребята, идти можно было только на лед. Но лед был совсем еще не крепкий.
- На лед?
- Иди, тебе говорят! - подскочил к парню Юрка и озлобленно толкнул его обеими руками. Парень пошатнулся и, спотыкаясь, съехал на лед. Юрка тоже съехал на лед. Хлюпа подал ему руку, вытянул на берег. А парень остался на льду. Он беспомощно оглядывался по сторонам. Девушка на той стороне озера тоже оглядывалась, чтобы позвать кого-нибудь. Но аллеи парка в этот час были пустынны.
- Иди, иди! - помахал парню Хлюпа. - Джульетта ждет.
- Иди, иди! - стал кидать в него камешки Потап.
Парень попятился. Затрещал и стал прогибаться под его ногами лед. Чтобы не провалиться, он должен был идти. И парень пошел.
- Сережа, осторожней, Сережа! - прижала девушка руки к груди.
- Джульетта зовет, поторопись! - крикнул Хлюпа и катнул по льду большой камень, но промахнулся.
Парень осторожно шел по льду, сосредоточившись весь на движении. Когда он миновал середину озера и стало ясно, что не провалится, Хлюпа крикнул ему:
- Ну вот, а ты боялся!
Девушка помогла парню выбраться на берег. Он взял ее под руку, и они быстро пошли вверх по склону, изредка оглядываясь.
Мама, Зинаида Петровна
На звонок Зинаида Петровна вышла из кухни. В дверь протиснулся бочком и виновато заморгал мужчина в добротном драповом пальто, в шапке пирожком, которую он торопливо снял.
- Извините, может, я не сюда. Тогда прошу прощения.
Зинаида Петровна отошла в сторону, жестом пропуская его в квартиру.
- Нет, нет, вы извините. Сначала скажите - у вас есть сын?
- Да как вам сказать… - сухо проговорила Зинаида Петровна. Губы у нее страдальчески дернулись.
- Я, собственно, пришел сначала узнать, - засуетился гость, беспомощно оглядываясь. Из-за его спины вышла девушка, мстительно спросила:
- Он в какой школе учится?
Она хорошо запомнила того мальчишку, который столкнул ее Сережку на лед, нашла его, выследила и привела отца.
- В двадцать восьмой, - сказала Зинаида Петровна.
- Так вот, больше он не будет там учиться.
- Подожди, Таня, - остановил ее отец.
- То есть в тридцать четвертой. Он в тридцать четвертую перешел, - мучительно выговаривая слова, пояснила Зинаида Петровна. - Я его перевела поближе к дому. А что он сделал?
- Пусть он сам скажет, - предложила девушка. - Позовите его.
- Подожди, Таня. Может, это не он.
- Юра! - позвала Зинаида Петровна.
Юрка вышел, ероша волосы. В руках у него был томик Пушкина. Он заложил пальцем страницу, чтобы не потерять место, где читал.
- Пушкин! - радостно, почти восторженно воскликнул отец Тани. - Тогда извините! Тогда это не он.
- Он! - тихо проговорила Таня.
- Он? - сник отец.